НЕ ТОЛЬКО ХРАМ ПОСТРОИТЬ, НО И ЛЮДЕЙ ОБЪЕДИНИТЬ

НЕ ТОЛЬКО ХРАМ ПОСТРОИТЬ, НО И ЛЮДЕЙ ОБЪЕДИНИТЬ

История храма в честь иконы Божией Матери «Знамение» в Ховрине и его предшественников — деревянных и каменных — это история вечной борьбы добра и зла на нашей грешной земле, в которой тесно переплетены людские судьбы и судьба Отечества. Вчитываясь в строки книг и документов, повествующих о храмах, стоявших некогда на этом кусочке Святой Руси, преклоняешься перед терпением и верой, с которыми православные вновь и вновь возводили разрушенные злом и временем церкви Божии.

«Отгремела Куликовская битва, — рассказывает нам приходская газета «Лампада», — в которой святой благоверный князь Димитрий Донской по заступничеству Пресвятой Богородицы и по молитвам Преподобного Сергия Радонежского разгромил полчища Мамая. В Москву приезжает сурожский купец Стефан, по прозвищу Комра. Сын его также прозывался Комра или Ховра, а внук имел уже фамилию Ховрин. Кто первым из них получил во владение вотчину на речке Лихоборке, мы не знаем, но известно, что в конце XVI века здесь была построена церковь во имя великомученика Георгия. Строил ее потомок Стефана — Василий Третьяков-Ховрин. Эта церковь была сожжена отступниками в Смутное время.

Возродил храм могущественный боярин Василий Борисович Шереметев. К 1646 году был построен деревянный храм Святителя Николая с Георгиевским приделом, а в 1682 году — летняя церковь в честь иконы Божией Матери «Знамение». Церковь имела приделы Преподобного Сергия Радонежского и Святителей Московских Петра, Алексия и Ионы».

Не миновала ховринские земли и война 1812 года — наполеоновские солдаты сожгли усадьбу и осквернили храм. В 1813 году владелец усадьбы князь Оболенский вновь освящает Знаменскую церковь, построенную уже в камне в 1748 году тогдашней владелицей усадьбы Софьей Никитичной Головиной. Так и стояла не одно десятилетие то совершенно заброшенная по небрежению очередных владельцев усадьбы, то бережно обихоженная и подреставрированная стараниями набожных хозяев Знаменская церковь у живописного прудика в Ховрине.

В 1858 году поместье Ховрино приобретает московский миллионер, фабрикант Евграф Владимирович Молчанов. Он разбирает старый храм у пруда и возводит на собственные средства новый роскошный каменный храм — 7 июля 1868 года состоялась его закладка. Об этом событии газета «Русские ведомости» писала: «Храм этот строится на деньги, пожертвованные г. Молчановым, и будет иметь до 30 саженей в окружности. По форме своей он будет совершенно схож с московским Храмом Спасителя; особой колокольни не будет, а колокола поместят в одной из башен».

Новое несчастье постигло храм уже только при «новой власти». Закончились нападения на Святую Русь извне, но пришла беда еще более страшная — восстали на нее ее же сыновья. В 1923 году закрыть храм и устроить в нем общежитие стали требовать руководители Петровской сельскохозяйственной академии, которой передали церковную землю. Тогда храм устоял. Официально закрыли церковь в 1939 году. До войны она еще стояла с куполами, а потом начался разгром: снесли купола и звонницы, сломали три горельефа, сожгли иконы, мозаичный пол залили асфальтом, искусственный мрамор замазали масляной краской.

«Когда я впервые увидел Знаменский храм, — вспоминает настоятель протоиерей Георгий Полозов, — сердце сжалось. Захотелось закрыть глаза и бежать, бежать отсюда... Разве можно это все восстановить человеческими силами? Нет. Но я знал, что владельцами этих земель были люди очень известные и выдающиеся, и потому история России прошла через историю храмов Ховрина, через историю этого разрушенного и сожженного храма иконы Божией Матери «Знамение». Остовы храмовых стен хранили и память о трагической судьбе духовенства в период репрессий.

В 1991 году храм отдали Русской Православной Церкви, с этого момента началось его возрождение.

Сегодня у нас при храме есть воскресная школа, реставрационная мастерская, своя просфорная и пекарня — каждый воскресный день мы устраиваем для детворы чай со своей выпечкой. Есть и своя приходская газета «Лампада», которой уже пятнадцать лет, она старейшая приходская газета города Москвы. Есть у нас и архивный отдел, который помогает всем православным храмам найти и восстановить свою историю. Его силами в 1997 и 2000 годах были изданы две книги из серии «Святыни православной Москвы», повествующие о храмах Северного, Северо-Западного и Зеленоградского округов столицы». Есть и паломническая служба, организующая для наших прихожан регулярные паломнические поездки.

Наш храм занимался и строительством других храмов: в 1998 году было создано первое строительное управление в Русской Православной Церкви для строительства храмов в Северном округе Москвы, получившее государственную лицензию.

Отец Георгий неторопливо, очень бережно и с любовью рассказывает о сегодняшней жизни прихода, стараясь не упустить ни одного, даже самого маленького штриха из жизни храма иконы Божией Матери «Знамение». Сейчас все уже налажено, и красавец-храм встречает приходящих к нему золотым сиянием куполов и дивным колокольным звоном. Но это сейчас, а о том, что было чуть менее двух десятилетий назад и чего стоило возрождение этого великолепия, настоятель скромно умалчивает. И только листая страницы «Лампады» и рассматривая фотографии храма тех лет, можно предположить, сколько сил и труда, сколько времени вложил отец Георгий и его сподвижники в восстановление.

«По светскому образованию я экономист, — вспоминает свою жизнь при советском режиме отец Георгий, — выпускник Московского государственного университета. — В моей семье о Боге не говорили. После окончания университета меня распределили преподавать в один из московских технических институтов. В то время я даже представить себе не мог, что моя жизнь сложится так, что я узнаю о Боге, и Он приведет меня к Себе. В институте я преподавал политэкономию социализма, а на дворе стояли брежневские времена. Студенты-вечерники, взрослые, работающие на предприятиях люди, открывали мне глаза на то, как в действительности достигаются многие «успехи социализма». Я начал видеть действительность в реальных красках, постепенно понимая: Бог есть. Стал ходить в церковь, а на партийных собраниях, на которых заставляли присутствовать всех преподавателей вузов, сидел на заднем ряду и читал жития святых; сам я членом партии не был.

Перед принятием Таинства Крещения я долго ходил в храм во имя Святой Живоначальной Троицы на Пятницком кладбище по совету служившего там батюшки, который меня впоследствии и крестил. Батюшка благословил приходить к нему на беседы вечером, потом я провожал его, нес его тяжелый портфель, мы садились в троллейбус и всю дорогу беседовали. Я задавал вопросы по Священному Писанию, батюшка отвечал, попутчики косились на нас, но Господь хранил.

Сильно на меня повлияли и встречи со старцем архимандритом Кириллом (Павловым). Помню, когда пришел к нему первый раз, его ждало очень много людей. Я ходил по Лавре осенним вечером, спрашивая, как попасть к отцу Кириллу. Попал, он меня исповедовал в алтаре. Яркое воспоминание от встреч с ним — как только батюшка начинает читать последование, сразу начинают течь слезы. Они текут беспрерывно. Такого чувства не было ни на одной другой исповеди.

Господь вел меня таким образом, что хранил от каких-то непоправимых опасностей. Был период — я и бизнесом пробовал заниматься, но все деньги терялись почему-то мгновенно, по странным причинам. Я познавал Бога, как и каждый человек, через познание окружающего мира. Если человек смотрит в Божий мир, он видит Бога. В начале 80-х я принял Крещение и вскоре ушел из института. Уходил я с кафедры престижного вуза в неизвестность.

Когда я пытался устроиться работать в церковь и решал, остаться ли в миру, на светской работе, или уходить из мира в клир, отец Кирилл сказал мне, что мои родственники меня вымолили. Мой путь в священнослужители состоялся по их молитвам: надо было кому-то в роду продолжить эту традицию, прерванную революцией. Мой прадед был диаконом, а дед окончил Семинарию — это родственники по линии отца. Сестра бабушки по отцу была монахиней в Париже, служила экономкой у епископа. Она похоронена на Сен-Женевьев-де-Буа, я был во Франции, навещал ее могилу, мне отдали бабушкин синодик.

Потрудиться для Бога в то время я смог только устроившись в иностранное представительство — на подворье Антиохийской Православной Церкви. Господь все управил. Я пришел к ним, нажал кнопку звонка и сказал: «Я к вам от старосты Богоявленского собора». Надо сказать, что в Богоявленском мне отказали, посоветовав обратиться на Антиохийское подворье, но никакой рекомендации от старосты у меня не было. Господь вразумил, что говорить при первом визите к ним, и меня взяли. Был 1983 год, мне было 29 лет. Так начались мои первые «церковные университеты». Я убирался в алтаре, читал часы, пел в хоре, разбирал ризницу, стирал дома облачения, перебирал книги, закупал церковное вино и продукты для подворья. Жил в пригороде, и чтобы все успеть, надо было встать затемно, дойти пешком до железнодорожной станции, затем электричка, метро. Физически было очень тяжело, но я был безмерно счастлив, наконец-то попав в мир, которого долго ждал.

Именно тогда, в пору моего воцерковления, меня потрясли наши русские женщины, их самоотверженность, трудолюбие, сострадание и любовь к ближнему. Помню одну московскую интеллигентную пожилую женщину, которая всем постоянным прихожанам храма Параскевы Пятницы с благословения батюшки раздавала ученические тетрадки с переписанными от руки житиями святых. У нее был очень хороший почерк, она сама их переписывала и раздавала — вела тайную просветительскую работу. Помню бабушек, которые подкармливали духовенство Антиохийского подворья — то творожок, купленный на последние деньги, принесут, то огурчик с помидорчиком, то яичницу из одного яйца пожарят, чтобы священник не был голодным, так как на пятьдесят копеек, выдаваемых на еду в день, трудно было поесть. Так наши женщины поддерживали и батюшек, и жизнь приходов...»

Отец Юрия, как член партии, был против его учебы в Московской Духовной Семинарии, и поэтому молодой семье пришлось пойти на следующий шаг. Юрий позвал папу на вокзал проводить его вместе с семьей в отпуск к родственникам в Почаев, сел в поезд, довез жену и детей до места и... вернулся в Москву сдавать вступительные экзамены в Семинарию. Поступив, он приехал в Почаев. По окончании «отпуска» родители вновь встречали семью сына на московском вокзале, там-то и рассказал Юрий о своем поступке. Повздыхали, повздыхали, да и смирились... После этого папу уволили с работы.

«С 1985 года, — продолжает отец Георгий, — потихоньку, еще не везде, не сразу, но начинается новый период жизни нашей страны. Первый раз приняли в Семинарию ребят с высшим образованием без предварительного «отсиживания» в истопниках, сторожах, грузчиках. Из нашего класса вышло четыре архиерея, большинство моих сокурсников были с университетским образованием. Помню, как нас выгоняли из библиотеки — мы были настолько счастливы, что можем читать такие книги, что забывали про позднее время и про сон. Был необыкновенный подъем!

Помню, что нам, семинаристам, помогали все, кто как мог. Как-то меня встретил в Лавре диакон, с которым до этого довелось познакомиться в одном из московских храмов, и, узнав, что я поступил, дал мне довольно большую сумму денег: «Возьми. То же самое для меня сделал несколько лет назад монах, сказав, что когда я стану на ноги, то помогу другому». Каждый день я чему-то учился, святое время было. Отец Кирилл (Павлов) благословил подавать прошение на рукоположение. На последнем курсе обучения в Духовной Академии меня рукоположили в сан священника и отправили на приход. Я приехал в тот храм, рядом с которым прожил всю жизнь, в котором отпевали мою бабушку, — храм Петра и Павла в Лефортове. Это было как чудо: здесь я родился, рос, ходил в школу, играл в казаки-разбойники, познакомился со своей будущей матушкой.

Позже меня перевели в храм в Ховрине. Здесь меня встретили руины.

Как только начались службы, ко мне стали подходить люди, которые еще помнили служивших здесь до закрытия священников, рассказывали о них, об истории храма. Пришел бывший прихожанин, которого в этом храме последним венчали: на следующий день батюшку забрали. Приходила бывшая прихожанка, которая помнила последнюю владелицу усадьбы в Ховрине. Мы записывали все рассказы, так родилась наша газета «Лампада».

Самое главное для настоятеля возрождающегося прихода — почувствовать, чего хотят его прихожане. Хотели делать газету, заниматься творчеством

— стали выпускать газету, захотели издавать книги — давайте попробуем. Работали бесплатно. Были и дела, которые оказались для нас не подъемны — нам удалось получить землю и разрушенный храм в деревне Варварёнки, но это мы уже не потянули. Сейчас его восстанавливает Оптина пустынь.

Приходили к нам в возрождающийся храм и такие известные священники Русской Православной Церкви, как отец Глеб Каледа, отец Димитрий Дудко, отец Валентин Парамонов. Они служили здесь, и я многому у них учился. Ведь жизнь пастыря, восстанавливающего храм — это, прежде всего, встречи — встречи с другими пастырями, с прихожанами, с новыми и новыми делами.

Если есть какое-то дело, то надо браться за него и не отступать. Отслужить молебен, посоветоваться со специалистами из прихожан, продумать все, что возможно, и действовать. Господь не оставит, и людей пошлет, и деньги найдутся. Настоятель должен желать, чтобы его храм был важной составной частью жизни местного населения. Пастырь должен дорожить тем, что ему дал Господь — пасомыми и храмом Божиим. Должен помнить о том, что он за это ответит на Страшном Суде — как хранил, как любил, как приумножал. У него должно быть огромное желание построить храм, и главное, не только храм построить, но и людей объединить. Он должен заметить искру желания трудиться на благо

Церкви у каждого из своих прихожан и найти для него дело по интересам, дать ему то, что для него в данный момент полезнее. Пастырь — педагог, который постепенно, милостью Божией, раскрывает человека. Я не верю в то, что есть люди, которые не хотят творить добро, я таких не встречал».

За время нашей трехчасовой беседы отец Георгий не раз говорил: «Ну что обо мне писать. Вот я знаю людей…» Один из рассказов отца настоятеля особенно тронул меня. Батюшка говорил о леснике, с которым был знаком лично. Этот лесник, обходя новые вверенные ему лесные угодья, в одном из них на поляне увидел развалины древнего монастыря, поросшие кустарником и мхом. Неверующий до сего момента лесник был так потрясен увиденным, что пошел в библиотеку, нашел в архивах историю этого монастыря и… написал заявление об увольнении с работы. Закончил пастырские курсы, его рукоположили, и он восстановил весь этот монастырь: крепостные стены, монастырские храмы, пещерные храмы...

Слушая рассказы отца Георгия, понимаешь: главное для него — Господь Пастыреначальник и те пасомые, которых Он ему доверил в Таинстве Священства.

Сияют золотые купола возрожденного Знаменского храма, идет на нашей грешной земле борьба добра со злом. К Тебе, Господи, воздвигох душу мою, Боже мой, на Тя уповах, да не постыжуся во век, ниже да посмеют ми ся врази мои: ибо вси терпящии Тя не постыдятся (Пс. 24, 1-2).

О.В. Шангина

Фото из архива Знаменского храма в Ховрине

Источник:      Журнал «Пастырь»: март 2008 г.