«ТРУДНО ОСТАНОВИТЬ НАРОД, ГОТОВЫЙ ЖЕРТВОВАТЬ СОБОЮ ДЛЯ РОДИНЫ…»

«ТРУДНО ОСТАНОВИТЬ НАРОД, ГОТОВЫЙ ЖЕРТВОВАТЬ СОБОЮ ДЛЯ РОДИНЫ…»

Бородинское сражение в письмах главнокомандующего

В нынешнем году исполняется 195 лет со дня смерти Михаила Илларионовича Кутузова, великого русского полководца. 67-летний главнокомандующий русской армией скончался всего через несколько месяцев после блестящей победы над Наполеоном. Отмечая эту памятную дату, мы публикуем письма, написанные генерал-фельдмаршалом непосредственно в ходе исторической Бородинской битвы. Кутузов открывается в них не только как великий полководец, но и как блестящий дипломат, талантливый педагог, истинный христианин, достойный сын Отечества, вся деятельность которого проникнута любовью и уважением к русскому солдату, к соотечественникам, к России. В них ярко раскрывается характер человека необыкновенного, наделённого житейской мудростью и щедрой душой.

1812 г. августа 24. Ф. В. Ростопчину

[военный губернатор Москвы, в войну 1812 года начальник ополченческих формирований].

Милостивый государь мой граф Федор Васильевич!

Нашёл выгоднейшую со стороны нашей позицию при деревне Бородине для генерального сражения, утвердясь с оной и надеясь более с помощию всемогущего Бога прогнать неприятеля, за нужнейшее почитаю предварить и просить покорнейше Ваше сиятельство: во-первых, возвратить без задержания в армию отправленных уже в Москву с транспортом больных 32-х лекарей и пригласить, буде можно, ещё несколько вольнопрактикующих; а во-вторых, от государя императора имею я изустное высочайшее повеление учредить из вольнонаёмных ямщиков подвижные магазейны, то для сего нужно нанять их с повозками до тысячи и более, дабы употребить к подвозам, а наиболее в преследованиях неприятеля, если Всевышний благословит успехами наше оружие. Всё сие препоручаю я беспримерной Вашего сиятельства заботливости и буду с нетерпением ожидать их сюда присылки.

Имею честь быть с совершенным почтением и преданностию, милостивый государь мой, Вашего сиятельства покорнейший слуга князь Михаил Голенищев-Кутузов

1812 г. августа 25. Александру I

Всемилостивейший государь!

За последним всеподданнейшим донесением, которое я имел счастие повергнуть Вашему императорскому величеству о том, что армии ввёл я в позицию при Бородине в ожидании сил неприятельских на себя, 24-го числа с отступлением арьергарда к кор-де-баталь [расположение главных сил] неприятель предпринял направление в важных силах на левый наш фланг, находящийся под командою князя Багратиона. Видев стремление неприятеля главнейшими силами на сей пункт, дабы сделать таковой надёжнее, признал я за нужное загнуть оной к прежде сего укреплённым возвышениям. С 2-х часов пополудни и даже в ночи сражение происходило жаркое весьма, и войски Вашего императорского величества в сей день оказали ту твёрдость, какую заметил я с самого приезда моего к армиям. 2-я же кирасирская дивизия, должна, будучи даже в темноте, сделать последнюю из своих атак, особенно отличилась, и вообще все войска не только не уступили ни одного шага неприятелю, но везде поражали его с уроном с его стороны. При сем взяты пленные и 8 пушек, из коих 3, совершенно подбитые, оставлены на месте.

Многие при сем деле заслуживают внимание Вашего императорского величества; о всех таковых списки буду иметь счастие повергнуть вслед за сим. Теперь же, ограничиваясь кратким извещением Вашего величества, подношу при том и сколок [изображение, скопированное путем скалывания чем-либо] карандашом с позиции, войсками ныне занимаемой.

Вашего императорского величества

всеподданнейший князь

Михаил Голенищев-Кутузов

1812 г. августа 25. Е.И. Кутузовой.

Я, слава Богу, здоров, мой друг. Три дня уже стоим в виду с Наполеоном, да так в виду, что и самого его в сером сюртучке видели.

Его узнать нельзя как осторожен, теперь закапывается по уши. Вчерась на моём левом фланге было дело адское: мы несколько раз прогоняли и удержали место, кончилось уже в тёмную ночь. Наши делали чудеса, особливо кирасиры, и взяли французских пять пушек.

Детям благословение.

Верный друг

Михайло Голенищев-Кутузов.

1812 г. августа 26. М.Б. Барклаю-де-Толли.

Я из всех движений неприятельских вижу, что он не менее нас ослабел в сие сражение, и потому завязавши уже дело с ним, решился я сегодняшнюю ночь устроить всё войско в порядок, снабдить артиллерию новыми зарядами и завтра возобновить сражение с неприятелем. Ибо всякое отступление при теперешнем беспорядке повлечёт за собой потерю всей артиллерии.

Князь Голенищев-Кутузов

1812 г. августа. Ф. В.Ростопчину

Милостивый государь мой граф Федор Васильевич!

Сего дня было весьма жаркое и кровопролитное сражение. С помощию Божиею русское войско не уступило ни шагу, хотя неприятель в весьма превосходных силах действовал против него. Завтра надеюсь я, возлагая моё упование на Бога и на московскую святыню, с новыми силами с ним сразиться.

От Вашего сиятельства зависит доставить мне из войск, под начальством Вашим состоящих, столько, сколько можно будет.

С истинным и совершенным почтением

пребываю Вашего сиятельства,

милостивого государя моего,

всепокорный слуга князь Кутузов

1812 г. августа 27. Ф. В.Ростопчину

Милостивый государь мой граф Федор Васильевич!

После кровопролитнейшего сражения, вчерашнего числа происходившего, в котором войска наши потерпели, естественно, важную потерю, сообразную их мужеству, намерение моё, хотя баталия и совершенно выиграна, для нанесения сильного почувствования неприятеля состоит в том, чтобы, притянув к себе столько способов, сколько можно только получить, у Москвы выдержать решительную, может быть, битву противу, конечно, уже несколько поражённых сил его. Помощи, которые требую я, различные, и потому отправляю я полковника князя Кудашева оные Вашему сиятельству представить лично и просить, чтобы всё то, что может дать Москва в рассуждении войск, прибавки артиллерии, снарядов и лошадей и прочего, имеемого ожидать от верных сынов отечества, всё бы то было приобщено к армии, ожидающей сразиться с неприятелем. И к кому же надёжнее могу я во всех сих нуждах обратиться, как не к известному любовью и усердием достойному предводителю древней столицы.

С совершенным почтением имею честь быть Вашего сиятельства, милостивого государя моего, всепокорный слуга князь Голенищев-Кутузов

1812 г. августа 29. Александру I

Баталия, 26-го числа бывшая, была самая кровопролитнейшая из всех тех, которые в новейших временах известны. Место баталии нами одержано совершенно, и неприятель ретировался тогда в ту позицию, в которую пришёл нас атаковать. Но чрезвычайная потеря, и с нашей стороны сделанная, особливо тем, что переранены самые нужные генералы, принудила меня отступить по Московской дороге. Сегодня нахожусь я в деревне Наре и должен отступить ещё потому, что ни одно из тех войск, которые ко мне для подкрепления следуют, ко мне ещё не сближились, а именно: три полка, в Москве сформированные под орденом генерал-лейтенанта Клейнмихеля, и полки сформирования князя Лобанова, которые приближаются к Москве.

Пленные сказывают, однако же, что неприятельская потеря чрезвычайно велика. Кроме дивизионного генерала Бонами, который взят в плен, есть другие убитые, между прочими Давуст ранен. Арьергардные дела происходят ежедневно. Теперь узнал я, что корпус вице-короля италийского находится около Рузы, и для того отряд генерала-адъютанта Винценгероде пошёл к Звенигороду, дабы закрыть по той дороге Москву.

Вашего императорского величества

всеподданнейший князь Голенищев-Кутузов

P. S. Некоторые пленные уверяют, что общее мнение во французской армии, что

они потеряли ранеными и убитыми сорок тысяч.

1812 г. сентября 1. Ф. В. Ростопчину

Милостивый государь мой граф Федор Васильевич!

Неприятель, отделив колонны свои на Звенигород и Боровск, и невыгодное здешнее положение принуждают меня с горестию Москву оставить. Армия идёт на Рязанскую дорогу. К сему покорно прошу Ваше сиятельство прислать с сим же адъютантом моим Монтрезором сколько можно более полицейских офицеров, которые могли бы армию провести через разные дороги на Рязанскую дорогу.

Пребываю с совершенным почтением,

милостивый государь мой,

Вашего сиятельства всепокорный слуга

князь Голенищев-Кутузов

1812 г. сентября 15. Дочери и зятю П.М. и М.Ф.Толстым.

Мой друг Парашинька, я вас никогда не забывал и недавно к вам отправил курьера. Теперь и впредь, надеюсь, в Данкове [Город в Рязанской губернии] безопасно. А ежели бы приближились, на что ещё никаких видимостей нет, тогда можно ведь далее уехать.

Я баталию выиграл прежде Москвы, но надобно сберегать армию, и она целехонька. Скоро все наши армии, то есть Тормасов, Чичагов, Витгенштейн и ещё другие, станут действовать к одной цели, и Наполеон долго в Москве не пробудет.

Боже вас всех благослови.

Верный друг

Михайла Голенищев-Кутузов

1812 г. октября 8.

Начальнику главного штаба французской армии маршалу Бертье

Князь!

Полковник Бертеми, которого я разрешил пропустить до своей главной квартиры, вручил мне письмо, которое Ваша светлость поручили ему передать мне. Обо всем, что составляет предмет сего нового обращения, я уже немедля представил его императорскому величеству, и передатчиком сего был, как, без сомнения, Вам известно, генерал-адъютант князь Волконский. Однако, принимая во внимание дальнее расстояние и дурные дороги в настоящее время года, невозможно, чтобы я мог уже получить ответ по этому поводу. А потому мне остается только сослаться на то, что я имел честь сказать по этому вопросу генералу Лористону. Однако повторю здесь истину, значение и силу которой Вы, князь, несомненно, оцените: трудно остановить народ, ожесточённый всем тем, что он видел, народ, который в продолжение двухсот лет не видел войн на своей земле, народ, готовый жертвовать собою для родины и который не делает различий между тем, что принято и что не принято в войнах обыкновенных.

Что же касается армий, мне вверенных, то я надеюсь, князь, что все признают в их образе действий правила, характеризующие храбрый, честный и великодушный народ. В продолжение моей долголетней военной службы я иных правил никогда не знал и уверен, что враги, с которыми я когда-либо сражался, всегда отдавали должную справедливость моим принципам.

Примите, князь, уверения в моём глубочайшем почтении.

Главнокомандующий армиями фельдмаршал князь Кутузов

1812 г. октября 24. Александру I

Всемилостивейший государь!

С душевным удовольствием русского сердца всеподданнейшим долгом считаю донести Вашему императорскому величеству о поведении крестьян Калужской и Московской губерний в бурное время неприятельского в оных пребывания. Неприятель употребил все усилия, которыми можно обольстить другие народы, раздавал серебро с тем, чтобы привлечь их на свою сторону и тем сих мирных людей противупоставить правительству, но ничто не могло поколебать сих христолюбивых сердец и одушевленных любовию к высочайшему престолу. С мученическою твердостию переносили они все удары, сопряженные с нашествием неприятеля, скрывали в леса свои семейства и малолетних детей, а сами вооруженные искали поражения в мирных жилищах своих появляющимся хищникам. Нередко самые женщины хитрым образом уловляли сих злодеев и наказывали смертию их покушения, и нередко вооруженные поселяне, присоединяясь к нашим партизанам, весьма им способствовали в истреблении врага, и можно без увеличения сказать, что многие тысячи неприятеля истреблены крестьянами. Подвиги сии столь велики, многочисленны и восхитительны духу россиянина, что единственно торжественное изъявление высочайшего Вашего императорского величества благоволения к сим губерниям может им воздать и возбудить подобное соревнование в жителях прочих наших губерний, что я всеподданнейше и испрашиваю.

Всемилостивейший государь,

Вашего императорского величества всеподданнейший князь Михайла Голенищев-Кутузов

1812 г. октября 28.

Полтавскому губернскому предводителю дворянства Д. П. Трощинскому

Милостивый государь мой Дмитрий Прокофьевич!

Приятно мне по душевному к Вам расположению известить Вас о счастливом обороте военных действий, возымевших с некоторого времени.

Тягостно мне было оставлять Москву, но и дать сражение находил я, в случае неудачи, неразлучным, может быть, с окончанием кампании, – почему предпочел оставить ее, и вместе с тем, обратясь к коммуникационным дорогам неприятеля со всеми силами и заняв легкими силами все окрестности Москвы до того, что неприятель не имел никакого продовольствия, кроме малых остатков в городе, укрепил большую нашу армию в лагере, беспрерывно изнуряя неприятельскую партизанами своими; наконец, атаковал авангард, состоящий из 50-тысячной армии под командою короля неаполитанского и, разбив его, где взято 37 пушек, заставил неприятеля оставить Москву.

Наполеон с изнуренным своим войском искал прорваться через Калугу в защищаемые столь горячо мною губернии, как-то: Тульскую, Орловскую, Полтавскую и Черниговскую. Он бросился со всеми силами своими чрез Боровск к Малому Ярославцу, где, будучи предупрежден мною, дрался с самою жестокостию, но, будучи семь раз выбит из города, принужден был отступить и взять направление свое через Медынь к Можайску на Смоленскую дорогу. На всяком шагу его он был предупрежден авангардом нашим и казачьими полками.

Потеря неприятеля с выступления его из Москвы и после сражения при Малоярославце и Вязьме становится невероятною; сверх того, с разными стычками потерял он убитыми, конечно, более 20000, пленных одних за 10000, и истреблено у него несказанное число зарядных ящиков, обозов и лошадей. Взятые во все сие время у французской армии 150 пушек будут служить памятником потомкам нашим.

Я нахожусь теперь в Ельне и уверен, что бегущий неприятель не посмеет более кинуться в полуденные [южные] губернии наши. Авангард мой беспрестанно преследует его и, дойдя до Соловьёвой переправы у Днепра, следовать будет так, как и вся армия, фланговым маршем к Смоленску, где если бы вздумал неприятель и остановиться, то получит, конечно, такое же возмездие, как и в столице нашей. Я уповаю во всяком роде успеха, ибо русский Бог велик.

С совершенным почтением и преданностью пребываю, милостивый государь мой, Вашего высокопревосходительства верный и покорный слуга

князь Михаил Голенищев-Кутузов

P. S. Сию минуту получаю известие от генерала Платова, который, преследуя неприятеля, разрезав 4-й корпус под командою вице-короля итальянского, истребил совершенно, взял в плен 3000 человек итальянской гвардии, офицеров и несколько генералов, между коими помощник принца Бертье генерал Сансон, 15 гвардии офицеров и 62 орудия. Пленные французы, даже и упомянутые офицеры, просят о принятии их в нашу службу, признавая, что высочайшая честь ныне есть носить русский мундир.

Разумейте, языцы, и покоряйтеся, яко с нами Бог!

[Слова одного из песнопений Великого повечерия]

1812 г. октября 29. Е.М. Хитрово

Милая Лизонька, и с детьми, здравствуй!

Я очень утомил глаза и не могу писать больше. Поэтому за меня пишет Кудашев. Не подумай, однако, что глаза у меня болят, нет, но в связи со столькими приятными событиями, происшедшими со мною вчера, мне пришлось очень много читать и писать. Бонапарт, этот гордый завоеватель, этот современный Ахилл, этот бич рода человеческого, вернее сказать, бич Божий, бежит передо мной на протяжении трехсот верст, как школьник от своего учителя. Но довольно, боюсь возгордиться. Враг теряет бесконечное множество людей. Его солдаты и офицеры, даже генералы, как мне сказали вчера, принуждены есть мясо падших лошадей. Кто-то из моих генералов уверял, что видел двух несчастных, жаривших на огне куски их третьего товарища. Это заставляет содрогаться человеческую природу. Неужели такова моя несчастная судьба, что я должен заставлять есть лошадиное мясо сперва армию визиря, а теперь Наполеона и его армию? Этот факт, однако, если вдуматься и откинуть в сторону чувства генерала и государственного деятеля, оставив только человеческое чувство, приводит меня в содрогание. Я не раз плакал над судьбою турок, но признаюсь, что ни разу не плакал, ни одной слезы не пролил из-за французов!

Скажу тебе, моя дорогая дочка, коротко: со времени моей победы, от 6-го до вчерашнего дня, враг потерял более 160 пушек, за исключением тех, которые он принужден был бросить в Москве, и огромное количество людей. Последние дни пленные, попадающие в наши руки, настоятельно просятся на службу к нам. Еще вчера 14 офицеров из итальянской гвардии просили той же милости, заявляя, что единственная честь в настоящее время – это носить русский мундир. Вчера Платов перебил у них много людей и взял свыше 3000 пленных. Между прочими генералами – Сансон – начальник штаба Бертье, а вице-король ускользнул только потому, что был очень плохо одет.

Катерина Ильинишна [женаКутузова] мне пишет в своём последнем письме, что Катинька чувствует себя превосходно и, что ещё важнее, они прекрасно уживаются вместе.

Прости мой друг, Боже тебя благослови и детей. Поцелуй Хитрова, и дай Бог ему здоровья.

Верный друг

Михайла Голенищев-Кутузов

1812 г. ноября 10. Е.М. Хитрово

Лизонька, мой друг, и с детьми, здравствуй!

Вот и вечер настал, мой дорогой друг, а я до сих пор не выбрал минуты, чтобы тебе написать; писать же при свете мне очень трудно. Поэтому опять за меня пишет Кудашев. Боже, сколько его милостей до настоящего времени! Вязьма, Смоленск, Витебск, Орша, думаю, что даже до Могилева все освобождено. Враг бежит со всех ног. 5-го и 6-го мы одержали блестящие победы, 5-го Бонапарт присутствовал лично. За эти дни мы взяли более 20 тысяч пленных и пушек, примерно, более 200. Это так же верно, как то, что я тебя люблю. Несколько великолепных знамён с орлами и на протяжении 5 или 6 дней – восемь генералов; значительную часть императорских экипажей, кучеров и конюхов в ливреях. Проклятия армии этому человеку, когда-то великому, а теперь ничтожному, – поистине ужасны. Меня уверяют даже, что, проклиная его, благословляют моё имя за то, что я сумел справиться с таким чудовищем. Это точно мне было сказано за столом моими генералами, и я беру в свидетели Кудашева, иначе это было бы хвастовством. Безусловно, у меня много прекрасных минут, но я не весел, как обычно, хотя признаюсь, что я растроган тем счастьем, которое мне сопутствует, но нельзя быть весёлым при таком напряжении. Прошедшие дни я много думал о Бонапарте, и вот что мне пришло в голову по поводу судьбы его и моей. Присоединяю сюда моё мечтание.

У меня по-прежнему хорошие известия о Катиньке, и сегодня я ей пишу. Поцелуй от меня Хитрова.

Боже тебя благослови и детей!

Верный друг

Михайло Голенищев-Кутузов

Не сердитесь за меня, дорогие и добрые друзья, что не получается от меня известий о папеньке так часто, как бы вам этого хотелась. Причина, которую я вам приведу, будет похожа на хвастовство, и я в отчаянии, потому что это как раз то, чего папенька терпеть не может. Но тем не менее это правда благодаря тому напряжению, с которым мы постоянно преследуем и бьём врага, у нас остаётся время только на отдачу приказов. Очень часто глаза невольно смыкаются. Усталость такая, от которой стареешь. Ещё дней десять такого аллюра, какой у нас был до сего дня, и у Бонапарта не хватит ног, чтобы бежать…

…Постарайтесь, дорогие друзья, как можно скорее покинуть Крым, присоединяйтесь к нам вместе с моей маленькой семьёй, и мы все поедем в Париж. Можно быть уверенным во всём, когда во главе находится такой гениальный полководец. Как я счастлив, что служу под его началом…

Источник:      Журнал "Глинские чтения" январь-февраль 2008 г.