СВЯТОГОРСКИЙ ЗАТВОРНИК ИОАНН

СВЯТОГОРСКИЙ ЗАТВОРНИК ИОАНН

Из «Троицких листков».

Одной из излюбленных святынь русского народа является Киево-Печерская Лавра с ее пещерами, где спасались и ныне в благоухании святыни почивают мощи великого сонма преподобных. Какие глубокие думы возникают в этих пещерах о людях, превыше всего поставивших духовные сокровища и столь мало ценивших многомятежную землю, что они уходили от мира во мрак пещер; о людях, столь явно ощущавших в душе греющий луч вечного, незаходимого Солнца - Христа, что им не нужен был свет вещественного, видимого солнца! Каким подъемом духа, каким неудержимым стремлением к Богу освящен сам воздух этих пещер!

Казалось бы, подвиг пещерных иноков столь труден, что непосилен людям нашего времени. Но подражателем его в наши дни явился один простец, удивительно сильный духом.

Город Курск, давший России первоначальника русского монашества, преподобного Феодосия Киево-Печерского, и величайшего из русских подвижников нашего <ХIХ> века, старца Серафима Саровского, был родиной и приснопамятного затворника Иоанна. Он родился в семье небогатых мещан Крюковых 20 сентября 1795 года. С раннего возраста он был набожен. Когда ему было семь лет, однажды в толпе собравшихся на улице мальчиков один из них, стал рассказывать о подвиге своего родственника, спасавшегося в затворе. Вероятно, речь шла об отце Серафиме, происходившем из рода Мошниных. Этот рассказ глубоко запал в душу Ивана Крюкова, и он несколько раз принимался расспрашивать мальчика и восклицать: «Ох, хорошо так жить, хорошо жить и спасаться!» И с этой поры в мальчике залегло желание монашества, которое не оставляло его более года, пока по жизненным обстоятельствам это не стало возможным. Когда Ивану минуло девять лет, он стал просить родителей, чтобы они отдали его учиться грамоте; но они, по бедности думая только о заработке, отдали его в учение к мастеру, готовившему печные изразцы, на 7 лет, и за все это время Иван получил 10 рублей ассигнациями. Хозяин Ивана был жестоким человеком. Он не показывал, как работать, а бил его за его неумелость. Побои доходили до того, что мальчика замертво выносили на воздух. Раз хозяин чуть было не убил Ивана за испорченный изразец. И вся цена изразца была 1 копейка. Семь лет Иван терпел эту ужасную жизнь. По окончании срока он перешел к другому мастеру, а через несколько лет поступил приказчиком к торговцу скотом. Родители стали уговаривать Ивана жениться. Мысль эта очень печалила целомудренного юношу. Но он не хотел огорчать родителей. Престарелая мать его не могла сама управлять домашним хозяйством, и он склонился на их просьбы. Благосостояние Ивана стало улучшаться. Он открыл на сбережения от своего жалования фабрику изразцовых резных печей. Дело пошло хорошо. Кроме того, он содержал два постоялых двора и гостиницу... В своем достатке он сохранил набожность, вел трезвую и благочестивую жизнь, любил ходить в церковь и твердо помнил о том, как с детства мечтал о монастыре. Наконец, его заветное желание могло осуществиться. Его жена умерла, детей не было, вскоре умер и его отец, и на руках оставалась лишь мать. Открывалась возможность проститься с миром. «Слава Тебе, Христе Боже, — восклицал он, — слава Тебе милосердному, что освобождаешь меня, наконец, от сей мирской суеты! Велико Твое, Господи, милосердие, что вспомнил меня недостойного и не попустил меня до конца погрязнуть в заботах житейских».

Но не без борьбы отпустила сына в монастырь его мать. Сперва она решительно отказалась дать свое согласие, и только уговоры одного помещика, наконец, смягчили ее. Точно светлый день настал для сына. У матери было много богато украшенных икон, но сын попросил на благословение себе простой медный литой крест. Он не снимая носил его на себе. В то же время он надел на себя вериги из простого железа, весом в полпуда, состоявшие из пояса и наплечников. Целых полтора года Ивану пришлось провести в хлопотах по окончанию подрядов и расчетов по ним. Услышав, что он собирается в монастырь, некоторые лица, которые должны были ему, уклонились от уплаты, и простосердечный Иван, простив им, просил Бога принять эти деньги как милостыню во имя Его. Наконец, устроив мать у замужней сестры, Иван на 39-м году простился с миром. Побывав в Киеве на богомолье, он направился в Глинскую пустынь, процветавшую тогда под руководством праведного, строгой жизни игумена Филарета. Там он приставлен был сперва к печным работам. С самого поступления он отличался простосердечием, был усерден в службе и дома постоянно молился, сопровождая молитву множеством земных поклонов. При простоте нрава была в нем та глубокая, непоколебимая, младенческая вера, которую ублажил Христос. Уже в то время он однажды исцелил молитвою одного бесноватого. Одно время думал он поступить на путь юродства и долго с плачем молился, чтобы Господь вразумил его. После того он заснул и во сне увидел двух святых юношей, которые возложили на него священническую ризу и сказали: «Оставь мысль об юродстве, это не твой путь».

В Глинской пустыни он научился грамоте от одного мальчика-послушника. Назначенный после разных послушаний экономом, Иоанн был пострижен в мантию с именем Иоанникий.

Через пять лет он перешел в Святогорскую пустынь Харьковской епархии. Эта древняя упраздненная пустынь, расположенная на меловых горах в восхитительной местности над рекой Донцом, возникала тогда вновь, и среди иноков, которых пригласил настоятель возобновляемой пустыни, взятый из глинской братии, был и Иоанникий. Ему поручена была трудная, сложная, хлопотная должность эконома, и так как на нем лежало заведование множеством вновь воздвигшихся построек, то на его долю выпало всех больше трудов. Кроме того, он заведовал и гостиницей. Среди бесконечных хлопот и немалых огорчений Господь утешил Иоанникия тем, что через него отыскан был заваленный и заброшенный древний храм обители. Через 12 лет, день в день, после знаменательного сновидения, Иоанникий был рукоположен во иеромонаха. Между тем душа его созрела и требовала больших подвигов и совершенного уединения. Разрабатывая пещеры, в которых некогда селились древние святогорские иноки, Иоанникий особенно полюбил одну из них, и в нем возникла мысль о том, чтобы затвориться в этой пещере. Настоятель, опасаясь, что это искушение от высокоумия, стал испытывать его и смирять. Так, раз поручил ему вычищать выгребные ямы, ставил на поклоны в трапезе, одел в заплатанную одежду, и тот сносил все это терпеливо. Наконец, с благословения архиерея, Иоанникий вошел в затвор. Келья была тесна и низка, не выше человеческого роста, свет проникал сквозь скважину. Воздух резко сырой, холодный, как в погребе. Деревянный гроб с могильным крестом у изголовья, вместо постели, аналой, обрубок пня вместо стула, кувшин воды и горнец для пищи, и, наконец, самое главное - икона с неугасимой лампадой. Вот все убранство кельи. Ежедневно затворник клал 700 земных поклонов, 1000 поясных, произносил 5000 молитв Иисусовых, 1000 «Богородице Дево, радуйся...», читал акафисты, помянники. Ежемесячно выходил он в церковь, чтобы причаститься. Большая живительная сила духа нужна была, чтобы оставаться в затворе. Сырость была пронизывающая, так что в тулупе подвижник дрожал от холода; одежда служила недолго - истлевала. Рои насекомых кишели в келье, уязвляя затворника. Братья глумились над ним: одни — упрекая его в гордости, другие — предсказывая, что он не выдержит. Он все терпел. После 18 месяцев затвора Иоанникий был пострижен в схиму с именем Иоанн. Через пять лет затвора от холода и сырости у подвижника начались судороги в ногах, и настоятель велел устроить в келье печь. Ежедневно он стал ходить в монастырь ко Святому Причастию и после Литургии благословлял толпившийся вокруг него народ. Иногда ночью выходил он из меловой кельи, чтобы подышать чистым воздухом. Укоризны, нарекания и насмешки над ним старшей братии не прекращались. Было замечено, что, по мере почитания его народом, он старался навлечь на себя своими словами осуждение иных, только бы избегнуть славы и похвалы. От постоянного полумрака и свечного освещения он почти ослеп; теперь ему вычитывали его молитвы, зато великая молитва Иисусова «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного» была постоянно на его устах. Старец 17 лет подвизался в затворе. Он тихо догорал в своей келье как свеча, горящая пред святой иконой. Сильно тяготила его близость народа. Но он не мог отказать ему и, точно мирный ангел являлся пред ним в схимнической одежде, с кротким ликом и потухающими очами. Беседа со старцем успокаивала и облегчала немощную душу. Он называл прямо по имени неизвестных пришедших к нему лиц и имел дар прозорливости и исцеления.

Последнее время он все больше лежал в своем гробу, непрестанно молясь, и предузнал день своей кончины: 11 августа 1867 года, в возрасте 72 лет, скончался он в монастырской больнице. Перед смертью он взглянул на икону Спасителя и с тихой молитвой предал Богу свою чистую душу. Гроза бушевала во время его кончины и вдруг прекратилась, когда он почил. Он похоронен был у алтаря больничного храма. Богомольцы по сей день служат по нем панихиды. Множество исцелений свершилось у его могилы, а сохраняемая его меловая келья служит памятником его самоотверженной подвижнеческой жизни.

Источник:      Журнал "Русский инок" март 2008 г.