«БОЖИЙ ВИНОГРАДНИК»

«БОЖИЙ ВИНОГРАДНИК»

12 августа исполнилось 40 лет со дня кончины приснопамятного митрополита Куйбышевского и Сызранского Мануила (01.05.1884-12.08.1968) -подвижника благочестия, исповедника, церковного историка и писателя, духоносного старца

Имя митрополита Мануила, в миру Виктора Викторовича Лемешевского, близко и дорого не только тем, кто знал его лично и окормлялся под его благодатным архипастырским покровом, но и всем, кто любит и продолжает чтить память его духовного сына, приснопамятного митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева; 09.10.1927-02.11.1995). Эти два столпа Русской Православной Церкви ее новейшего периода воистину несли свет там, где, казалось, навсегда воцарилась тьма неверия.

У учителя и его ученика были удивительно схожие скорби (их не понимали и гнали), схожие дарования от Господа (дар предвидения, дар исцеления), схожие подвиги: оба они были строгими аскетами для себя и безотказно милостивыми — для всех, обращавшихся к ним за помощью. И оба они были воинами Христовыми, исповедниками Его. Учитель отстаивал чистоту Православия от обновленческой ереси, а ученик — от яда либерализма и демократии.

Митрополит Мануил родился в городе Луга Санкт-Петербургской губернии. Его предки принадлежали к потомственному дворянскому роду Когда мальчику исполнилось 10 лет, родители определили его в Николаевскую классическую гимназию в Либаве. Большое впечатление оставил приезд в гимназию Рижского епископа Арсения (Брянцева). Особое внимание владыка уделил ученикам первого класса. Когда он подошел к ним вплотную и стал внимательно всматриваться в лица, взор епископа остановился на маленьком Викторе. Он подошел к нему, взял под локотки и поднял его... Несколько лет мальчик находился под впечатлением свершившегося. И только спустя 29 лет после описанного события, когда Господь возвел его в сан епископа, он ясно вспомнил Преосвященного Арсения, который так таинственно и со значением поднял его своими руками вверх.

Осенью 1903 года Виктор Лемешевский поступил на юридический факультет Санкт-Петербугского университета. Тогда же он начал публиковать свои первые статьи. Летом 1909 года серьезно заболел его брат Павел и было мало надежды на его выздоровление. Тогда Виктор дал обет принять монашество, если умирающий брат пойдет на поправку. И чудо действительно произошло... В апреле 1910 года Виктор стал послушником Николо-Столпенской пустыни в Тверской епархии. Ему было поручено все монастырское делопроизводство, монастырский архив и библиотека. 2 июня 1911 года послушник Виктор был пострижен в монашество с именем Мануил. Монашество он понимал как достижение высоких иноческих идеалов, ставя себе в пример жизнь древних подвижников. С первых же дней поступления в монастырь он отсекал свою волю, поспешал ранее других приходить в храм на молитву, полюбил воздержание в пище, положил твердое намерение никогда не смеяться до открытия зубов, избегал всякой праздности.

11 декабря 1911 года инок Мануил был рукоположен архиепископом Тверским Антонием во иеродиакона, а спустя полгода — в иеромонаха. В августе 1912 года отца Мануила назначили помощником начальника Киргизской Духовной Миссии. Еще через четыре года он поступил в Санкт-Петербургскую Духовную Академию. Однако вскоре нормальная жизнь Академии прекратилась, и иеромонах Мануил в августе 1918 года был принят в число братии Муромского монастыря и назначен его духовником. В марте 1919 года он стал настоятелем Спасской домовой церкви в Петрограде. Отец Мануил совмещал свои священнические обязанности с работой в библиотеках. С того же времени его кандидатура начинает рассматриваться как возможная для возведения в епископский сан.

«Вам дано не только веровать во Христа, но и пострадать за Него»

В сентябре 1923 года отец Мануил был возведен в сан архимандрита, а через день был хиротонисан во епископа Лужского, викария Петроградской епархии. 10/23 сентября в церкви Димитрия Солунского в Благушах Святейший Патриарх Тихон, вручая архипастырский жезл новопоставленному епископу, напутствовал его такими пророческими словами: «Посылаю тебя на страдания, ибо кресты и скорби ждут тебя на новом поприще твоего служения, но мужайся и верни мне епархию...»

К моменту приезда епископа Мануила в Петроград среди духовенства и причта верными Патриарху Тихону оставались всего 93 человека, а из 123 приходов 115 находились в обновленчестве и только 8 — в Православии. По прибытии в Петроград, епископ Мануил в тот же день совершил всенощную в храме Космы и Дамиана, а на следующий день — Божественную литургию. И с того времени владыка служил ежедневно, неутомимо проповедуя Слово Божие. Этот маленький ростом, но могучий духом неутомимый архиерей мужественно и дерзновенно бился за душу каждого человека, за душу русского народа. За 125 дней епископства Преосвященного Мануила из 115 обновленческих церквей перешло в Православие 83 прихода. Это было начало победы над расколом.

В феврале 1924 года епископ Мануил вынужденно покинул Петроград, а уже в октябре он был отправлен на 3 года в ссылку на Соловки, пополнив собой так называемый Соловецкий епископат — 24 епископа Русской Православной Церкви уже пребывали здесь в ссылке. В апреле 1928 года он был назначен в Серпухов викарием Московской епархии. На новом месте своего служения святителю пришлось бороться с иосифлянским расколом. В феврале 1930 года епископ Мануил был вынужден уйти на покой, а в начале 1932 года его арестовали. В декабре 1933 года он был отправлен в очередную ссылку в Мариинские лагеря Новосибирской области. Освобожден весной 1936 года. За период с 1936 по 1939 год святитель скитался по разным подмосковным населенным пунктам. В апреле 1939 года владыка был опять арестован и в начале 1940 года отправлен в Канские лагеря. Осенью 1944 года его освободили, но назначения на архиерейскую кафедру не последовало. Только в феврале 1945 года епископа Мануила направили правящим архиереем в город Чкалов (так в то время назывался Оренбург). В этот степной уральский город епископ Мануил прибыл незадолго до начала Великого поста.

Чкалов встретил святителя далеко не дружелюбно. Принятая епархия, служение в которой владыка называл «почетной ссылкой», была совершенно не устроена. Большинство церквей стояли разрушенными, оставшиеся — закрытыми, во всей епархии действовали пять молитвенных домов, а для вновь открывающихся храмов, о которых хлопотал владыка, неоткуда было взять священников...

Поначалу, за неимением крова, епископ Мануил был вынужден снимать комнату в одном из частных домов, хозяева которого устроили в нем чуть ли не постоялый двор: народу ночевало столько, что утром невозможно было пройти к умывальнику. Кроме того, домовладельцы по своему усмотрению допускали или не допускали к архиерею посетителей и утаивали от него часть приношений. Но самым тяжелым испытанием стало для епископа Мануила одиночество — в этом краю у него не было ни одного близкого человека, и первые полгода он жил и служил без келейника, без секретаря, без эконома... Но владыка знал и гораздо худшие времена и потому все свои надежды возлагал на Господа и Родимую Матушку, как он с юности называл Пресвятую Богородицу. В конце 1945 года ему удалось купить полдома, а в следующем году выкупить и его вторую половину. А самое отрадное — вскоре Господь послал владыке Мануилу человека, который стал его любимым учеником, послушником и сподвижником: Ваню Снычева, будущего митрополита, которого тогда, 9 августа 1945 года, в день памяти великомученика и целителя Пантелеимона, епископ Мануил посвятил в стихарь. Впоследствии владыка Мануил говорил, что, возможно, именно ради этой встречи Господь направил его в Чкаловскую епархию...

Трудно представить себе более необустроенную жизнь правящего архиерея. Нередко для того, чтобы оказаться в том или ином населенном пункте, владыка, за неимением в епархии даже лошади, сначала шел пешком, с вещами, около четырех километров до вокзала, потом садился в промозглый полуразбитый вагон ночного, как правило, пригородного поезда и в общем потоке пассажиров, обвешанных котомками, узлами и корзинами, среди табачного дыма и сквернословия, часто глубокой ночью приезжал на требуемую отдаленную станцию, от которой еще нужно было каким-то образом добраться до храма, молитвенного дома или квартиры священника. Например, на освящение храма в Георгиевке, куда надо было ехать сначала поездом, а потом 80 км на лошадях, владыка добирался полтора дня. Храм давно не отапливался и при его освящении вода, как только ею окропляли церковные вещи, моментально застывала ледяными шариками. Металлические сосуды обжигали руки священнослужителей...

По епархии владыка ездил постоянно, ездил не только сам: разделяя скорби верующих, живших в отдаленных уголках, он благословил десять священников на «разъездное послушание». Систематически они объезжали глухие деревни и села, где на дому у верующих совершали Таинства и необходимые требы: крестили, причащали, соборовали, венчали, служили молебны и панихиды...

И сам владыка безотказно, как простой батюшка, шел отслужить молебен или освятить дом... И если видел нужду — то отзывался на нее всем сердцем, помогая бедствующим, часто, не дожидаясь их просьб. Милосердие его было неисчерпаемым. Вот как пишет об этом владыка Иоанн (Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн. «Митрополит Мануил (Лемешевский). СПб., 1993):

«...Пришла девочка 9-10 лет и просит: «Скажите Владыке, чтобы он меня увидел». У девочки болен брат — нужна электрическая лампочка. Владыка заворачивает лампочку в газету. Девочка просит еще газету, чтобы обернуть книгу. В заключение святитель выносит коробку с печеньем, откладывает половину печения «для себя», остальное отдает девочке с тем, чтобы она раздала своим семейным. Половина его печенья потом попадает какому-то мальчику. На столе у владыки кипа тетрадей и учебников для необеспеченных детей. Здесь вроде бы как в универмаге — приходят за всем. Владыка сам следил за вещами, какие выдавали просящим. Хорошо ли зашиты галоши, тепла ли фуфайка и т.д.

А сколько было тайных милостыней! Их не перечесть. Очень многих он выручал из материальной беды. То даст на покупку дров, то дома, то лекарства и т.п... Бывали и такие случаи, когда люди приходили за помощью, а у владыки не было в это время ничего. Тогда он назначал им время и говорил: «Приходите вот тогда-то и тогда-то, что пошлет вам Святитель Николай, то и получите». К назначенному времени приходили просители. Владыка открывал почтовый ящик, находил в пакетах деньги и тут же отдавал их все пришедшим».

...В мае 1948 года, предчувствуя надвигающийся арест, епископ Мануил стал усиленно молиться, чтобы успеть закончить ряд агиологических работ — дело, которое доставляло отраду и отдохновение его душе. Спешил он и с другими попечениями. 9 августа, в день великомученика и целителя Пантелеимона, владыка неожиданно наградил набедренником своего келейника иеромонаха Иоанна и пояснил: «Рано утром, когда я проводил тебя в церковь, я услышал внутри себя голос, говоривший мне: «Поторопись с наградой отцу Иоанну»... Мое сердце чувствует, что я скоро должен быть арестован...» В том же месяце владыка Мануил отправил на имя Святейшего Патриарха Алексия (Симанского) два письма, в которых он отчитывался за три с половиной года служения в Чкалове.

4 сентября 1948 года архиепископ Мануил был лишен свободы, а 16 апреля 1949 года — осужден за «завуалированную контрреволюцию» на десятилетнее пребывание в Потемских лагерях. Летом 1949 года осужденный архиерей достиг места своего «нового назначения» — местечка Явас вблизи мордовского города Потьмы. Вначале владыке поручили вязать рыболовные сети, а затем, как человека честного, определили выдавать заключенным посылки. Из своих собственных посылок, которые приходили ему ежемесячно, владыка Мануил оделял продуктами и медикаментами нуждавшихся в них осужденных и санчасть.

Хватало его любвеобильного сердца и на своих оставленных на свободе духовных чад. Когда его келейник иеромонах Иоанн пожаловался ему в одном из писем на боли в сердце, владыка откликнулся такими словами: «Ты пишешь, что у тебя болит часто сердечко. Бедненький! Я стал просить у нашего Отца твою сердечную боль переложить по закону замены на меня, ибо я сильнее тебя и легче перенесу ее. И представь себе — 8 апреля начало болеть мое сердце, и я очень обрадовался этому...»

Седьмой год его заключения был переломным. 14 июля 1954 года вышел указ Президиума Верховного Совета об условно-досрочном освобождении просидевших 2/3 своего срока, особенно престарелых. И потому в январе 1955 иеромонах Иоанн обратился к Святейшему Патриарху с просьбой похлопотать о скорейшем оформлении дела архиепископа Мануила. Святейший послал запрос в Совет по делам Русской Православной Церкви, к Г.Г. Карпову, но оттуда последовал отказ — как в деле, не подлежащем ведомству Совета. К Генеральному прокурору Патриарх обращаться не стал. В мае 1955 года владыка Мануил сам подал прошение на имя Генерального прокурора, но в успех верил мало, готовил себя к худшему.

Через месяц владыку вызвали в канцелярию и объявили, что его заявление отклонили. Оно даже не было допущено к отправке по назначению. И хотя это был тяжелый удар, но именно эти обстоятельства заставили его еще раз пересмотреть свою жизнь и принять сугубый подвиг покаяния, который нашел отражение, в частности, в Покаянном Плаче «Преображение души».

А тем временем свобода была не за горами. 7 декабря 1955 года владыке вручили справку об освобождении, 12 декабря он был в Москве, и 23-го декабря архиепископ Мануил получил назначение на Чебоксарскую кафедру. Владыка называл Чувашию «благодатной ссылкой», которую он решил использовать для завершения своих литературных и библиографических работ.

После смерти епископа Куйбышевского Митрофана (Гутовского) временно управляющим Куйбышевской епархией стал архиепископ Саратовский Палладий (Шерстенников). В его ведении оказались тогда сразу 5 епархий. Куйбышевцы стали хлопотать о назначении владыки Мануила на эту кафедру, чего желал и сам владыка. Хлопоты завершились успехом: 22 марта 1960 года он был назначен архиепископом Куйбышевским и Сызранским, а почти за месяц до назначения был удостоен ученой степени кандидата богословия.

5 апреля 1960 года куйбышевская паства встречала своего архипастыря. Владыка прямо с вокзала направился в Покровский собор, переполненный молящимися. Едва только он вышел из машины и взошел на паперть храма, как в толпе заговорили: «Какой старенький!»; «А какой маленький и худенький-то!»

— «Не смотрите на меня, что я маленький и старенький, — заявил владыка народу, — во мне есть еще сила прославлять Господа!» И от ревности своей он стукнул посохом о пол, желая выразить этим свою духовную силу.

Поселился владыка в архиерейском доме. Состоял он из четырех комнат. Вскоре к владыке прибыл его келейник отец Иоанн. В разгаре были хрущевские гонения на Церковь. На местах хозяйничали уполномоченные Совета по делам Русской Православной Церкви, покорно исполнявшие волю тогдашнего советского руководства. Церковные «двадцатки» в своем подавляющем большинстве состояли из престарелых и малограмотных лиц, преимущественно женщин. «Двадцатки» не играли какой-либо заметной роли в повседневной жизни церквей. Все вопросы, связанные с хозяйственными и финансовыми делами, решали исполнительные органы прихода. Они подбирались за счет лиц, «которые правильно понимают функции церкви и не идут на поводу у духовенства».

16 марта 1961 года Совет Министров СССР принял постановление «Об усилении контроля за исполнением законодательства о культах», обязывающее местные советские органы и должностных лиц «своевременно принимать необходимые меры к ликвидации нарушений этого законодательства духовенством и религиозными объединениями». Это было очередной антицерковной акцией. К примеру, на территории области действовало 7 источников, особо почитаемых верующими, на молебны у которых собиралось по несколько тысяч человек. Власти как могли вели борьбу с паломничеством к святым местам. Источники засыпались, занимались под колхозные нужды, использовались для водонапорных башен. <...>

При крещении детей установили новый порядок: обязательное предоставление свидетельств о рождении и письменное согласие родителей. Куйбышевский горком комсомола проявил инициативу и призвал комсомольский актив города выставить в районе действующих церквей заслоны. С 8 августа по постановлению горсовета утром и вечером у входа в ограду куйбышевских храмов начали дежурить дружинники-активисты из комсомольцев, которые не пускали в храм на богослужение подростков и родителей с детьми, что вызывало препирательства, слезы и «атаки» верующих для прохождения в храм.

Митрополит Мануил побывал у уполномоченного по поводу творившихся безобразий у ворот храмов. Но тот предложил владыке объявить с амвона, чтобы детей не водили в церковь. Тогда правящий архиерей обратился с письмом к Патриарху. Ответ Патриарха был неотложным и резким. Вмешательство Первосвятителя Русской Православной Церкви возымело действие. Пикеты возле самарских церквей были сняты, и родители с детьми смогли беспрепятственно посещать богослужения.

В начале 60-х годов на территории Куйбышевской и Ульяновской областей в некоторых местах появилась эпидемическая болезнь скота — ящур. Уполномоченные по делам религии обеих областей немедленно воспользовались этим случаем, чтобы ограничить деятельность православных общин. Сначала запретили прикладываться к иконам: работники церкви были вынуждены вывешивать в храмах таблички с запрещением целовать святые образа. Потом власти стали требовать прекратить причащение верующих Святых Тайн, так как через лжицу якобы может передаваться зараза. Конечно, это требование не могло быть выполнено, и епархия должна была пойти на крайне унизительное для Святых Тайн действие: после причащения каждого человека лжицу стали опускать в спирт для «дезинфекции». В храмах появились соглядатаи, которые докладывали властям, что кто-то приложился к иконе или причастился без «санобработки». Церковному совету или лично архиерею, в свою очередь, устраивалась «проработка». Во всех действиях властей прослеживалось желание ущемить, унизить веру. Но ни на один день причащение верующих Святых Тайн не прекращалось. <...>

Официально считается, что именно болезнь митрополита Мануила была главной причиной его добровольного ухода на покой в ноябре 1965 года. Это не совсем так. Рассекреченные в июне 1998 года архивные документы свидетельствуют о другом. Приведем выдержки из доклада заместителя председателя Совета по делам религий В.Г. Фурова на расширенном заседании Совета 17 апреля 1968 года: «Совет, руководствуясь политическими соображениями, интересами государства и каждый раз применяя новые, соответствующие специфическим обстоятельствам меры, постепенно добился отстранения от руководства церковью наиболее крупных ее деятелей... но являвшихся для государства персонами нон грата, нежелательными лицами. Так был отстранен от руководства, например, митрополит Николай (Ярушевич)... Так был удален от церковной деятельности и здравствующий ныне митрополит Куйбышевский Мануил (Лемешевский), стоявший в церковной иерархии первым по хиротонии после Патриарха, но проповедовавший взгляды, не отвечающие интересам государства».

«23 ноября 1965 года митрополит Мануил подал прошение Патриарху об уходе на покой с ходатайством о назначении на Куйбышевскую кафедру своего келейника, архимандрита Иоанна. Святейший Патриарх и Синод просьбу митрополита удовлетворили. 25 ноября 1965 года святитель был уволен на покой с правом проживания в Куйбышеве и совершения богослужений в кафедральном соборе.

14 декабря после хиротонии во епископа Куйбышевского и Сызранского архимандрита Иоанна (Снычева), в которой владыка Мануил принял участие, он был награжден Святейшим Патриархом правом ношения двух панагий за более чем 40-летнее служение Церкви Христовой в епископском сане».

Все свое свободное время митрополит Мануил посвятил работе «Русские православные иерархи периода 1893-1965 годов».

В 1968 году владыка настолько ослаб телом, что самостоятельно не мог встать со стула или пройтись без посторонней помощи. В день своего Ангела 30 июня 1968 года владыка побывал в храме, принял Святые Христовы Тайны и наложил на себя подвиг молчания.

9 августа святитель потерял сознание. Три дня лежал он в постели, три дня боролись за его жизнь врачи, но так и не могли ничего сделать. 12 августа 1968 года, в 6 часов вечера, маститый иерарх Русской Православной Церкви мирно скончался в присутствии епископа Иоанна, читавшего в это время канон на исход души...

14 августа вечером епископом Иоанном в сослужении многочисленного сонма духовенства была отслужена заупокойная всенощная, а 15 августа после Литургии, которую служили епископ Чебоксарский Николай и епископ Куйбышевский Иоанн, совершено было отпевание митрополита. Чин погребения возглавил митрополит Крутицкий Пимен. Храм и весь двор церковный были заполнены молящимися. Когда гроб с усопшим стали обносить вокруг храма, со всех сторон посыпались живые цветы — дань величайшего уважения паствы к своему почившему митрополиту.

Подготовила А.А. Константинова

Источник:      Журнал «Пастырь»: сентябрь 2008 г.