НЕДОУМЕННЫЕ ВОПРОСЫ И ОТВЕТЫ НА НИХ

НЕДОУМЕННЫЕ ВОПРОСЫ И ОТВЕТЫ НА НИХ

(Продолжение. Начало см.: «Пастырь», октябрь 2006 г. — июнь 2008 г.)

Очевидно, что противоречие это (имеется в виду вынимание частиц из заздравной или заупокойной просфоры соборно служащими священниками, вопреки правилу Служебника, запрещающему им такое священнодействие, кроме проскомисующего священника. — Ред.) возникло вследствие неодинакового понимания и толкования самого правила, находящегося в иерейском Служебнике; одни понимают и толкуют его так, а другие — иначе; предметом же недоразумений и пререканий между теми и другими служат главнейшим образом некоторые неточные и неопределенные выражения, находящиеся в самом правиле, именно: «Действо проскомидии един иерей токмо да творит и глаголет изображенная, прочии же служителе ничтоже проскомидии особно да глаголют». Что нужно разуметь под словами «действо проскомидии» и «глаголет изображенная»? Одни утверждают, что под «действом проскомидии» разумеется все совершение проскомидии без всяких исключений и изъятий, так что в совершении всех этих проскомидийных действ, до мельчайших подробностей, кроме совершающего их единого иерея, никто другой участвовать не может. А так как изъятие частиц о здравии и упокоении есть одно из действ проскомидийных, то совершать его может только один проскомисающий иерей и никто другой из служащих, а тем более не служащих архимандритов, протоиереев и иереев. Другие, напротив, допускают, что под словом «действо» разумеются только самые существенные части проскомидии, которые действительно может совершать один священник и которые повторить никто другой не может. Таковы: изъятие и прободение Агнца, благословение вина, вливаемого в потир, и все слова, произносимые при этих действиях; затем изъятие положенных частиц из просфоры Богородичной и девятичиновной и так же точно все слова, относящиеся к этим действиям; наконец, поставление звездицы над Агнцем, покрытие потира и дискоса покровцами и воздухом, каждение, молитва предложения и самый отпуст проскомидии и все слова, произносимые при этих действиях и «изображенные» (изложенные) в Служебнике. Одним словом, все это действо проскомидии, несомненно, может и должен совершать только один иерей, и было бы более, нежели странно, если бы все эти действия, один раз уже совершенные, и все слова при совершении этих действий, в Служебнике изображенные и раз уже проскомисавшим священником над просфорами Агнич-ною, Богородичною и девятичиновною произнесенные, снова и без всякой надобности были бы повторяемы кем-либо из сослужащих, а тем более всеми сослужащими священниками, так как каждая из этих просфор есть единственная в своем роде и двух просфор Агнич-ных, или Богородичных, или девятичиновных никогда и нигде не было и быть не может. Почему и сам архиерей, совершая во время Херувимской песни подобающее его сану проскомидийное действо, ничего не повторяет особо над этими просфорами, даже и не прикасается к ним, а прямо берет в свои руки просфоры заздравную и заупокойную и, вынимая из них частицы, полагает их на дискосе, поминая «их же хощет живыя и мертвыя». Если же так поступает архиерей — высший образец для всех сослужащих ему священников, то, несомненно, и все они должны поступать по его архипастырскому примеру: он ничего не повторяет особо из существенных частей действа проскомидийного, тем более никто из них не может этого делать; он, поминая «их же хощет живыя и мертвыя», не творит что-либо особо, а только продолжает то, что еще прежде его начато было проскомисавшим священником. Точно так и всякий сослужащий священник, вынимая частицы из просфор заздравной и заупокойной, не глаголет при этом ничтоже проскомидии особно, а только продолжает и восполняет то, чего нередко не в состоянии бывает исполнить проскомисавший священник — или из-за множества подаваемых мирянами просфор, или из-за своего отсутствия в алтаре, как это всегда бывает при архиерейских богослужениях, когда очередной, проскомисавший священник от начала чтения часов и самого малого входа находится на середине церкви около архиерейской кафедры.

При таком понимании и толковании вышеприведенного правила, находящегося в иерейском Служебнике, и поставленный вопрос должен быть решен не в том отрицательном духе, как это сделано автором статьи, помещенной в № 5 «Церковного вестника», а в положительном, то есть что всякий из соборно служащих священников, «ничтоже проскомидии особно творя и изображенная не глаголя», может и должен поминать живых и умерших, вынимая частицы из просфор заздравной и заупокойной, а также из просфор, приносимых на проскомидию усердствующими христианами.

Мало того, повсеместная практика церковная представляет нам еще более широкое понимание и решение этого вопроса. Она усвояет право поминать живых и умерших и вынимать за них частицы не только всякому из соборно служащих священников, но даже всякому вообще, хотя бы и не служащему, а только присутствующему в алтаре священнику, особенно в тех случаях, когда служащий и проскомисающий священник не в состоянии сам прочесть всех поминальных книжечек и записочек и вынуть частицы из всех просфор, подаваемых на проскомидию мирянами. Это бывает в особенности в тех монастырях и лаврах, куда в известное время года стекаются многотысячные массы богомольцев. Пишущему эти строки приходилось не раз участвовать в таком проскомидийном действе в воронежском Митрофановом монастыре во время наибольшего наплыва богомольцев. В это время, особенно за ранними обеднями (от 6 до 8 часов утра), когда бывает наибольшее число причастников, на проскомидию подается такая масса просфор, что очередному служащему иеромонаху нет никакой физической возможности вынуть из каждой просфоры хотя бы самомалейшую частицу и прочесть при этом подаваемые книжки и записочки. Ввиду такой необходимости в помощь ему назначаются еще два-три неслужащих иеромонаха, которые и участвуют сначала в проскомидийном действе — в поминовении живых и умерших, а потом и в причащении говевших богомольцев. И — несмотря на то, что проскомидия в такие дни начинается еще с середины утрени после песни «Бог Господь и явися нам», несмотря на то, что после прочтения часов отправляются десятки кратких молебнов и один общий с акафистом святителю Митрофану — все-таки проскомидийное поминовение продолжается до самого Великого входа. Служащий иеромонах действительно «един токмо» совершает действо проскомидии и «глаголет изображенная» в Служебнике над просфорами Агничною, Богородичною и девятичиновною, он и оканчивает проскомидию; а помогающие ему, не служащие собратья-иеромонахи совершают проскомидийное действо только над просфорами, приносимыми от усердствующих христиан — заздравными и заупокойными.

Точно так же поступают и во всех двухштатных приходских храмах, особенно в дни общественных поминовений, в так называемые «родительские» субботы. Очередной служащий священник «един токмо» начинает проскомидийное действо и «глаголет изображенная» в Служебнике над просфорами Агничною, Богородичною и девятичиновною, но когда он начинает вынимать частицы из просфоры заупокойной, то к нему приходит на помощь его собрат-священник, имея на себе епитрахиль (ныне — фелонь) и поручи, начинает читать поминальные книжки и вынимать частицы, полагая их сначала на лжицу (в монастырях на тарелочку), а потом на дискос. Служащий священник, по прочтении часов, оканчивает проскомидию и творит и глаголет все, изображенное в Служебнике, затем начинает Литургию, а не служащий собрат его продолжает поминать усопших, читая книжечки и вынимая из приносимых просфор частицы, что нередко продолжается до самого Великого входа. Спрашивается невольно: неужели таким именно образом совершения проскомидии нарушается якобы «точный смысл» находящегося в иерейском Служебнике правила, в котором говорится, что «прочии же служителе ничтоже проскомидии особно да глаголют»? Неужели всякий законно поставленный и в священнослужении не запрещенный священник не имеет права поминать на проскомидии живых и умерших, тогда как он имеет Богом данную ему через архиерейское рукоположение власть и право совершать святейшие Таинства Крещения, Миропомазания, Причащения, Покаяния, Брака и Елеосвящения? Разве проскомидийное поминовение живых и умерших важнее совершения этих великих и святейших Таинств? Каждый священник имеет Богом данную ему власть совершать все подобающие его сану богослужения в храме и требоисправления в домах, отчего же он не может совершать поминовений на проскомидии? Разве это не то же самое требоисправление, совершаемое в храме? И какая странность: всякий священник имеет власть и право совершать в храмах панихиды, отпевать усопших и при этом многократно поминать имена их пред Богом или в гласно произносимых ектениях или в тайной молитве. Отчего же тот самый священник и в том же храме и тех же самых усопших поминать и молиться за них на проскомидии не может? Представим себе такие случаи: огромное большинство одноштатных сельских, а такие и все полковые священники (кроме столичных), служат без диаконов и сами за Литургией произносят и ектении и возгласы, не имея возможности отойти от престола и остановить священнослужение до самой Херувимской песни и Великого входа. А между тем, в это самое время усердствующие христиане приносят множество просфор и поминальных книжек, прося помянуть и вынуть частицы за их родных, живых и умерших. Неужели будет грехом и нарушение «точного смысла» разбираемого нами правила Служебника, если тут же стоящий в алтаре, но не служащий священник, возложив на себя епитрахиль и поручи, с благоговением приблизится к жертвеннику и прочитает все принесенные книжечки и записочки и, вынув из каждой принесенной просфоры надлежащие частицы, положит их на лжицу, а потом на дискос? Что в подобном действии законопреступного? В чем тут нарушение правила Служебника по существу дела, а не по мертвящей букве? А если литургисающий без диакона священник или по усталости, или по слабости здоровья, или, наконец, потому только, чтобы не задерживать богослужения, не успеет прочесть всех поминаний и вынуть частиц из поданных на проскомидию просфор, или сделает то и другое небрежно, спеша, пятое через десятое, неужели это лучше?

Из книги схиархимандрита Иоанна (Маслова)

«Недоуменные вопросы пастырской практики»

Источник:      Журнал «Пастырь»: июль 2008 г.