«Нужен ли православным Интернет?»

«Нужен ли православным Интернет?»

«Не вредно ли православному христианину работать с компьютером, пользоваться Интернетом? Ведь эти и другие технические изобретения несут человеку столько соблазнов, искушений, столько лишней информации…»

Мысли, подобные той, которую выразил автор письма, высказываются часто – в разговорах, в теле- и радиопередачах, даже в самом Интернете, на сайтах и в блогах. Как ни удивительно это прозвучит, но однажды о том, как спокойно и безмятежно жилось раньше, когда не было компьютеров, говорил на Интернет-секции Рождественских чтений настоятель монастыря, представлявший там сайт своей обители... Кстати, сайт очень интересный. Нужно ли, можно ли, полезно ли нам приобщаться к культуре современного техногенного общества, вливаться в него, становиться его частью? Зачем нам это? Ведь если мы верим, что главная (может быть, и единственная) цель нашей жизни – спасение души для вечной жизни с Богом, то нам непременно нужно решить для себя, приближает ли так увлекающая нас техническая и технологическая культура к этой цели, или, напротив, отдаляет? Что есть яд и что есть лекарство? Попробуем и мы поразмышлять об этой проблеме и найти свой ответ на вечный вопрос. Но сначала вспомним одну детскую историю…

…Жили два мальчика, два друга, Серёжа и Дима. Дружили они давно, почти всю свою, пока еще не очень долгую, жизнь. Жили они по соседству и много времени проводили вместе, делали уроки, играли, рассказывали разные истории – иногда настоящие, а часто – придуманные; им никогда не было скучно вместе. В общем, они были хорошими друзьями, хоть во многом и не похожими. Сережа был светловолосым, худеньким и высоким, очень подвижным, всегда готов был рассмеяться, всегда готов был помочь товарищу, лёгок был на выдумку, любил побегать, не прочь был и поозорничать, правда, в меру. Хорошо учился в школе, занимался в спортивной секции, с удовольствием участвовал в художественной самодеятельности, рисовал и даже немного писал для стенгазеты. И друзей у него было много, но Дима был главным и самым любимым.

А Дима был темноволосым и кареглазым. Он тоже хорошо учился, много читал и любил пофантазировать. Но в секциях не занимался, и никогда не бегал, и в самодеятельности не участвовал, и друзей у него, кроме Сережи, не было. А роста он был… Никто не знал, какого он был роста. Потому что Дима не мог ходить и даже стоять не мог. Он был инвалидом с рождения и ездил в коляске с большими колесами, которые нужно было крутить руками. Он никогда не жаловался, не капризничал, не плакал. И, когда выезжал на прогулку с мамой, папой или своим единственным другом Серёжей, очень любил смотреть на бегающих, прыгающих, резвящихся детей и всегда улыбался радостно и чуть-чуть печально. Наверное, ему тоже хотелось встать на свои ноги, побегать или помчаться на велосипеде; наверное, он думал, как это здорово и приятно… Но Дима знал, что никогда не сможет делать это, и он просто тихо радовался тому, что другие ребята – могут, что они здоровы и оттого счастливы.

История эта случилась давно; но могла случиться в любом месте и в любое время; дело не в сроках и географии. Добрые люди есть везде, любящие сердца можно встретить в любых странах, среди любых народов. И Серёжа с Димой были настоящими добрыми друзьями и по-настоящему любили друг друга. Серёжа любил Диму за то, что тот был всегда спокоен, уступчив и ласков, никогда не спорил, всегда готов был выслушать и дать хороший совет. А главное – за то, что Диме нужна была его помощь и забота, и принимал он их от друга радостно и с благодарностью. А Дима любил Серёжу за то, что тот всегда готов был оставить весёлые и шумные игры со сверстниками и часами мог сидеть у своего больного друга или возить его в коляске по дорожкам соседнего парка. Они оба любили это время и подолгу беседовали обо всем, и фантазировали, и вместе сочиняли удивительные истории про людей, зверей, путешествия и приключения, и в историях этих они оба были здоровы и сильны, ходили в походы и лазили по горам, летали в неведомые страны и в космические экспедиции. Скажу снова – они были хорошими друзьями.

Но однажды что-то произошло. Придя домой после школы, Серёжа пообедал и, поскольку секции в этот день у него не было, по обыкновению пошел к Диме, чтобы вместе сделать уроки и сочинить новую историю. И застал в доме своего друга весёлое оживление. Дома были и мама, и папа, и еще двое незнакомых людей. Старая Димина коляска, тяжелая, скрипучая и некрасивая, стояла в коридоре, сам Дима сидел в кресле, а рядом с ним стояла… Нет, это никак нельзя было назвать инвалидной коляской! Это был фантастический вездеход, транспорт для марсианских прогулок, мечта исследователя неведомых планет! Яркая и красивая, небольшие широкие колеса, удобное сиденье с высокой изогнутой спинкой, которую можно наклонить, как хочется, привязные ремни с блестящими пряжками, фары впереди и разноцветные фонари сзади и по бокам, откидной столик, на котором можно и рисовать, и писать, и завтракать. Под сиденьем - настоящий электрический двигатель с большим аккумулятором, на подлокотнике справа пульт управления со множеством кнопок и большим цветным дисплеем, и слева тоже какие-то клавиши и рукоятки… Были ещё два рычага по бокам, чтобы ездить с помощью рук, но на них Серёжа уже не смотрел. Новое и незнакомое чувство охватило его. Он смотрел на радостного друга и почти не видел, словно скрывала его какая-то багровая пелена; он слушал голос Димы, рассказывающего, как и почему оказалось в доме это чудо, и почти не слышал его сквозь непонятный звон в ушах. Что происходило с ним? Надо бы порадоваться вместе с другом, помочь тому освоить новый транспорт, но Серёже почему-то было не до радости. Сам не понимая, что он делает, он торопливо проговорил, что спешит, что у него сегодня важные дела, не до игр и разговоров, и поспешно ушел. На пороге он больно ударился плечом о дверной косяк, потом споткнулся на ровной площадке, едва не слетел кувырком по лестнице, и, наконец, выйдя из подъезда, выронил на землю портфель, из которого прямо в лужу выпали две тетрадки, книга и целая россыпь ручек и карандашей. Кое-как собрав и обтерев потерянное, Серёжа почти бегом добрался до парка, а потом до самого вечера то сидел на скамейке, то грустно бродил по дорожкам и аллеям, где так часто возил своего друга в старой скрипучей коляске. Уроки в этот день так и остались не сделанными. Ему было больно и горько, он думал о том, что теперь не нужна его помощь другу, не нужно его возить, помогать, опекать. Еще потому, что он понимал: ведь его больной и слабый друг совсем не хуже его самого, Дима такой же умный, начитанный, увлеченный. Ему не хватало только ног. И вот теперь у него появилось ЭТО! Теперь Серёжа не нужен ему так, как раньше, теперь ему проще будет жить. Но главное, кажется, было даже не в этом. С чувством острой, пронзительной обиды и даже боли Серёжа понимал, что у него-то никогда не будет такого вездехода! Никогда он не сможет сесть в это роскошное кресло и покатить по дороге под восхищенными взглядами мальчишек и девчонок, нажимая разноцветные клавиши и поворачивая рычаги управления! Ему никто не даст такую машину! Никогда, никогда он не простит этого Диме, никогда, никогда больше не будет у него друга! Он вернулся домой поздно, и ни в этот вечер, ни назавтра, ни в последующие дни, ни с кем не хотел разговаривать, тяжело переживая свою обиду.

Так в это доброе и великодушное детское сердце проникла зависть, и такие разрушения произвела она в нём…

А Дима весь день провел дома и делал то, чего не делал никогда: он плакал. Плакал почти без слов и почти без слез, потому, что, хоть и был мальчиком и инвалидом, но имел душу настоящего мужчины; он не хотел расстраивать маму и не хотел быть неблагодарным к людям, которые привезли ему такой замечательный и дорогой подарок. Он понял всё – что случилось с Серёжей, отчего тот так поспешно ушел, и какие мысли и чувства терзают его сейчас. Дима так и не сел в этот день в новую самоходную коляску, а встревоженной маме сказал, что просто хочет сперва привыкнуть к ней. И в старую коляску не садился тоже, весь вечер так и провел в большом кресле, укрытый по пояс тёплым мягким пледом.

Вот такая случилась печальная история. Было это давно, даже не припомню, когда и где. Да это не так уж важно. Важно то, что это было, и не раз с людьми происходили похожие истории. И если хорошенько покопаться в памяти, каждый, наверное, припомнит что-то подобное. А если задуматься еще глубже, возможно, некоторые из нас узнают себя в Серёже или в Диме. И не будем поспешно судить или, тем более, осуждать кого-то. Отчего вдруг нам вспомнилась эта история, вроде бы начинали мы разговор совсем о другом? Но нет, об этом самом. Ситуация парадоксальная, нелепая ситуация: здоровый и счастливый человек позавидовал больному и обделённому судьбой.

В книге Премудрости Иисуса, сына Сирахова есть несколько мест, где автор от лица Премудрости Божией говорит: не приемлю это, и другое, и третье. Надменного нищего. Лживого богача. Старика–прелюбодея. Что здесь общего, почему именно в таком сочетании? Не просто заносчивость, ложь, разврат? Именно в таком сочетании особенно проявляется неестественность, парадоксальность греха. Чем гордиться нищему? Зачем лгать богачу, разве ему нечего есть, нечем кормить семью? Это – нелепо и ничем не оправдывается, ни слабостью здоровья, ни трудными обстоятельствами жизни; это ситуация, когда грех тела, материального бытия человека становится пороком души, который может уйти с ней в вечность, и это – вечная погибель.

Увы, наша история с Серёжей и Димой из того же ряда. Не больной позавидовал здоровому, но, напротив, здоровый позавидовал больному. Что здоровому мальчику инвалидная коляска, даже самая красивая и совершенная? Что дает она ему такого, чего не мог бы он сделать своими силами при своем здоровье? Он ведь и так может ходить, может и бегать, прыгать, плавать, лазить по лестницам и по горам, может танцевать и скакать на лошади. Никакой самый лучший механизм не наделит человека такими способностями! Совсем иное дело – инвалид. Он в своем естественном (конечно же, неестественном!) состоянии может быть лишен очень многого – движения, слуха, зрения… И вот – костыли, коляска, слуховой аппарат, наконец, обычные очки возвращают больному хотя бы часть утраченных способностей. Он обретает возможность хоть как-то двигаться, что-то делать, получше слышать, получше видеть… Разве не естественно, не нормально для больного желать вылечиться, восстановить свое здоровье? Или, если нельзя выздороветь совсем, полностью, то хотя бы отчасти вернуть свойства и возможности потерянного естества? И вот – для больного, инвалида коляска – благо, великое утешение, ибо хоть в какой-то степени возвращает способность движения. Она же для здорового – баловство, игрушка, и, в общем-то – лишний груз, лишняя морока; в ней не залезешь в гору, не поплывешь по воде, не сядешь на лошадь. Зачем она ему, если он не хочет стать инвалидом?

Вот мы и подошли к ответу на вопрос: а нужен ли человеку компьютер, Интернет, сотовый телефон? И, раз уж зашла речь об этих вещах, то надо говорить и о других – автомобилях, самолетах, телевизорах, медицинских приборах и прочих технических творениях цивилизации, которые сопутствуют нам повсеместно.

«Воспомяни, душе моя, вечное житие…». Слова эти из Покаянного канона, которые православный христианин повторяет каждый раз, готовясь к Причастию, призывают вспомнить, как был создан Богом человек, для чего он был создан, кем он был тогда, изначально? И насколько наше нынешнее, больное, немощное состояние соответствует этому первообразу, замыслу Творца о человеке? И вот вспомним мы, что создан человек по образу и подобию Божьему… О как это высоко! Как велико! Как ко многому обязывает! Человек не подвержен был болезням, ему нипочем были огонь и ледяной холод, беспредельные высоты и таинственные глубины, пространство и время. Господь Бог, которого по велению Господа Иисуса Христа мы называем «Отче наш…», создал в человеке своё любимое дитя, своего собеседника и своего со-творца, наделив его божественными дарами и способностями. И дал ему в удел весь мир, чтобы человек продолжал в нем Божественную миссию творения и совершенствования под Божественным началом.

Человек утратил свои Богом данные способности, стал слабым, болезненным и уязвимым. Оказался скованным пространством и временем, оказался заключенным в это пространство-время, как в клетку, как в тюремную камеру или, может быть, как в детский вольер, чтобы в этой своей ограниченности учиться жить по-настоящему…

И все же Господь не унизил падшего человека совсем, не сделал его просто одним из животных на Земле. Но свойства, способности, качества человека, определяющие его богоподобие, оказались умалёнными, пораженными, ослабленными, как у больного, инвалида – по сравнению со здоровым. И вот человек – образ и подобие Божие – с немощью своей остался в мире, ставшем теперь для него жестоким и враждебным. Хотя почему – враждебным? Ведь, наверное, ни одно животное на Земле не считает окружающий мир дурным, злым, недобрым; он для них – просто среда обитания. Животные не думают, не оценивают эту среду, они просто приспосабливаются к ней и в ней живут. Но человек! Будучи слабым и уязвимым телесно, он сохранил память, может быть, на каком-то глубинном, генетическом уровне, о том, что мир когда-то был дан ему во владение, что сам он когда-то был не просто частью его, но хозяином, владыкой для всех тварей, и должен был продолжать творить этот мир, совершенствовать, возделывать его. Даже в своей тяжкой материальной оболочке он сохранил, хотя и в угнетённом, болезненном виде, свои божественные свойства – разум, воображение, фантазию, способность к творчеству, стремление к совершенствованию. И тогда – больной, ослабленный, лишенный изначально присущих его природе свойств, но не забывший о них, человек, сделавшийся, по сути, инвалидом, стал вести себя, как и должно вести себя инвалиду – он начал придумывать себе разнообразные «костыли», искусственные приспособления, которые отчасти возвращали ему потерянные свойства, некогда присущие ему как существу богоподобному, но по сути – сверхъестественные для мира животных. Так, потеряв власть над пространством, небом, утратив способность полета – он стал придумывать колесницы, корабли, велосипеды, автомобили, самолеты, ракеты. Преодолевая враждебность среды, он создавал средства защиты – от просто теплой одежды до глубоководных и космических скафандров. Лишившись способности прямого общения с Богом и близкими, которые далеко, - он придумал почту, потом телеграф, телефон, радио, наконец, Интернет и мобильную связь. И так – во всем. Единственное из живых существ, человек постоянно стремится расширить свои естественные для этого мира возможности, приближая их к возможностям его изначального естества. Плохо ли это? Да нет же, это – правильно, это нормально. Как бы мы не представляли свое нынешнее положение – как ребёнка, сидящего в вольере или детской комнате, который, играя в машинки или дочки-матери, учится взрослой жизни, или как инвалида, пытающегося восстановить утраченные функции больного тела. Вот только бы нам здесь не заиграться, не смешать понятия, не перепутать цели и средства и помнить о первозданном естестве. Одну мысль надо ясно понять и крепко держать в уме: костыли, очки, слуховой аппарат для инвалида – благо; неразумен тот больной, который отвергает эти средства, возвращающие ему хотя бы отчасти свойства здорового тела. Но еще более неразумен больной, который хочет не вылечиться и встать на ноги, а мечтает вместо этого обрести позолоченные костыли или коляску с компьютерным управлением. И уж вовсе безумен тот здоровый, который готов променять здоровые ноги на красивую механическую каталку. Глаза на очки. Слух на слуховой аппарат. Такое желание закрепляет ущербность, увечность человека в вечной жизни.

Вот так мы попытались порассуждать на тему: а нужен ли верующему человеку компьютер, Интернет, сотовый телефон; не вредны ли душе эти, а заодно и все иные средства технической цивилизации. И мы говорим – да, сейчас, в этой временной жизни всё это может быть нам очень полезно, эти вещи помогают нам преодолевать пространство, время, разобщенность и свою животную немощь; это позволяет нам учиться жить в ином мире, где наши возможности будут несравненно большими, в мире, где человек вновь обретёт свое богоподобие. И надо ясно понимать, что в том мире ничего этого не будет; придет время – и мы лишимся наших технических игрушек и костылей навсегда, и не потому, что они плохи сами по себе, но потому, что здоровому не нужны костыли. Наша умная, могучая, гениальная техника не может сделать ничего такого, что не было бы доступно человеку в Вечности просто в силу его богоподобного естества. Мы не придумываем ничего нового, мы лишь чуть-чуть восполняем утраченное.

Конечно, это справедливо только для тех из нас, кто сможет, как блудный сын, вернуться в Царство Божие; другие, очевидно, закрепят свою инвалидность в вечности, и для них она, вероятно, будет наполнена суперкомпьютерами, звездолетами и звездными войнами и всем тем, что пока существует в поле научной фантастики.

Поняв это и согласившись с этим, нужно тщательно расставить по полочкам свои представления и пристрастия и отвести нашей технике ровно то место, для которого она и создана, ценя её, как творение гениального человеческого разума, и не привязываясь к ней чересчур, как к вещи, бесполезной в вечной жизни.

Что же касается возможного вреда, соблазнов и искушений, лишней информации, здесь мы скажем кратко: всё зависит от меры, способа применения и цели, которой служат наши вещи, точнее, которой мы заставляем их служить. Ничто не хорошо и не плохо само по себе, и лишь от нас самих зависит, пользу или вред принесёт то, чем мы вооружились. И мы должны научиться использовать всё во благо. Но это уже тема для отдельного разговора, и к ней мы, наверное, ещё вернемся.

И, в завершение, наверное, стоит сказать несколько слов о том, без чего рассказ этот был бы незаконченным.

Наши друзья, Серёжа и Дима, не виделись долго. Серёжа злился на Диму за коляску, злился на своих родителей за то, что у него такой коляски нет, злился на своих товарищей – просто так, без причины. Больше всего злился на себя, конечно, за дело, и, понимая это, злился еще больше. А Дима так и не сел в новую коляску и почти все время проводил дома, только изредка ненадолго выезжал на старой каталке с мамой, чтобы не расстраивать её очень уж сильно. По вечерам он грустил и в одиночестве делал уроки; мальчик понимал, что надо жить и надо учиться.

Так прошла неделя, а, может быть, и больше. Однажды днем в Диминой квартире раздался звонок. Мама открыла дверь, и в комнату, постучав, вошел Серёжа. В руках у него был портфель и большая яркая коробка.

- Это тебе, - сказал он, подойдя к другу. – Целый год копил. Радиоуправляемая машина-амфибия, и по земле ходит, и по воде плавать может. Давай сделаем уроки, а потом, если хочешь, поедем в парк, к прудам и там её погоняем.

Часа через два, управившись с заданиями, ребята собрались на прогулку. Дима посмотрел, было, на старую коляску, но Серёжа подкатил к нему новую и помог устроиться в кресле.

- Я ещё не очень её освоил, - немного смущаясь, сказал Дима, - тут так много всяких кнопок и ручек. Поможешь разобраться с инструкцией? И, знаешь, ты тоже можешь иногда в парке на ней кататься…

- Да что ты, - искренне и добро рассмеялся Серёжа, - у меня ведь есть ноги, я лучше рядом буду идти, теперь ведь мне не придется толкать тебя сзади.

- Только знаешь, - добавил он, когда друзья уже катили по аллее, - ты, все же, не езди всегда на моторе, руками тоже крути. Тебе ведь надо работать физически, мускулы развивать. А что? Сейчас инвалиды даже в баскетбол на колясках играют, ты даже чемпионом Паралимпиады стать можешь…

И это было очень по-дружески.

Источник:      Глинские чтения