М. К. Пирогов,
г. Могилев 

Путь в Оптину Пустынь

(к 200-летию со дня рождения - 4.04.1806 и 150-летию со дня кончины - 25.06.1856
Ивана Васильевича Киреевского)

«Человек - это его вера»

И. В. Киреевский

Слово, посвященное памяти Ивана Васильевича Киреевского, предполагает осветить насколько актуальными и значимыми являются для нашего времени и для каждого из нас философские прозрения «самого сильного философского ума первой половины XIX века» (В. В. Зеньковский).

Первый вопрос, который возникает о юбиляре: какого он рода, какое получил воспитание в семье. Педагоги и родители могут с великою пользой использовать такой диалог с юными в воспитательных целях.

Род Киреевских принадлежал к числу самых старинных и значительных среди тульских и орловских дворян.

О Василии Ивановиче - отце - все источники сообщают как о человеке высококультурном, просвещенном, твердых религиозных убеждений. Знал пять языков, имел большую библиотеку, особенно, увлекался естествознанием, медициной. Служил в гвардии, вышел в отставку. Женился на 16-летней Авдотье Юшковой, племяннице В. А. Жуковского. По сути, он сам и воспитал юную жену в христианских идеалах и определил благоприятную атмосферу семьи. К началу войны 1812 года у них было трое детей: Иван (1806 г.), Петр (1808), Мария (1811). Перевез семью в родовое имение Киреевскую Слободу на Орловщине. Здесь дал приют многим семьям, бежавшим от французов из Минска, Смоленска, Вязьмы, Дорогобужа. Взял на себя лечение и содержание девяноста раненых русских воинов, с христианским самоотвержением ухаживая за ними. Заразился тифом, скончался 1 ноября 1812 года.

Воспитанием детей занималась мать, Авдотья Петровна - женщина религиозная, с сильным характером. Помогали в воспитании детей В. А. Жуковский, затем отчим А. А. Елагин, который по-отечески любил детей Киреевских.

С переездом в Москву (1822 г.) круг общения семьи неизмеримо расширился. В литературном салоне матери собирались почти все интеллектуальные силы Москвы.

Самое время поставить 2-й вопрос: как повлияла Москва на юного Ивана Киреевского. Кто непосредственно связан с формированием мировоззрения молодых людей, полезно вдумчиво проанализировать, почему юноша оказался в плену западной культуры и проследить его трудный путь к подлинному, а не показному славянофильству.

Иван - очень способный ребенок, быстро развивался. Успешно осваивал русскую словесность, французскую классику. Ему легко довались языки. Домашние учителя в деревне - мать, опытнейший воспитатель В. А. Жуковский, отчим А. А. Елагин - самым благоприятным образом влияли на развитие детей Киреевских. Обратим внимание на педагогическую практику Елагина, который 5 лет в деревне был единственным учителем в семье. Он применял эффективный методологический и методический прием в обучении: философские беседы на языке подлинника.

Москва предоставила братьям Киреевским ничем неограниченный выбор самосовершенствования. Иван начал учить латынь и греческий, занимаясь настолько глубоко и серьезно, что в зрелом возрасте мог в подлиннике читать и готовить к печати творения святых отцов. Берет уроки на дому у профессоров Московского университета, слушает в аудитории их публичные лекции. Пытливый юноша, необычайно любознательный Иван открыт всем влияниям, даже чрезмерно, особенно со стороны

либеральной, прозападной интеллигенции. Развитие личности в такой культурной среде имеет свои особенности. Он слишком мало принадлежит себе, не управляет собою. Много говорит, спорит, пишет. Тишина, молчание, самоуглубление еще не знакомы ему. Тень мечтательной сентиментальной грусти, - печать «святой меланхолии», - легла навсегда на его мировоззрение.

В 1824 г., выдержав строжайшие экзамены, Иван Киреевский принят на службу в Московский главный архив иностранной коллегии, объединившей талантливых молодых людей, из которых составился философский кружок любомудров - «архивные юноши». Сам Киреевский считал, что общество любомудров должно найти новые основания для философии, исходя из созревших потребностей российского общества. Эта идея стала определяющей в его творческом вкладе в философию. У Герцена находим такую реплику о любомудрах: «Россия будущего существовала исключительно между несколькими мальчиками, только что вышедшими из детства».

После восстания декабристов любомудры приняли решение о самороспуске (конец 1825 г.).

Последующие несколько лет Иван Киреевский, наряду с работой в архиве, посвятил философским и литературно-критическим статьям, печатным трудам, обратившим на себя общее внимание, в частности А. С. Пушкина.

В 1829 г., горячо полюбив Наталью Петровну Арбеневу, Иван Васильевич искал ее руки, но предложение не было принято. Отказ повлек расстройство здоровья и отъезд на лечение за границу (1830 г.).

В Германии произошли встречи со знаменитыми немецкими философами Гегелем, Шеллингом, Шлейермахером. Обратим внимание, как воспринял Киреевский лекцию Ф. Шлейермахера. В письме к матери он откровенно объясняет свое разочарование. С одной стороны, он не сомневается, что это убежденный христианин и серьезный философ. С другой стороны, он подмечает: «... лектор верит сердцем, а ум его опутан материализмом». (6,235). Он удачно сравнивает разрыв веры и философии лектора' с неким языческим храмом, обращенным в христианскую церковь. Внешне все говорит об идолопоклонстве, тогда как внутри храма раздаются песнопения Иисусу и Богородице» (6, 235).

Заключает письмо матери твердое решение: «достигнуть полного единства сердца и ума», что на языке философии означает перевод религиозной интуиции в мотивы сознания и воли.

В этот момент мы вправе поставить 3-й вопрос: «Как при реальном общении с Западом исчезает внешнее обольщение всей мишурой его культуры и зреет перелом в мышлении Ивана Васильевича Киреевского».

Вернувшись в Россию, он пытается реализовать свою программу диалога с западной культурой, для чего приступает к изданию журнала «Европеец». На 2-м номере журнал закрыли из-за авторской статьи «XIX век". Молодой мыслитель прозорливо обозначил его как век русской философии, русской культуры, русского просвещения, но не был воспринят государственной цензурой и замолчал на 11 с лишним лет.

Зато в эти годы началась удивительная история обращения Киреевского к православной вере. Начало - 1834 г. - получение согласия на брак и женитьба на желанной невесте.

Наталья воспитана в правилах строгого христианского благочестия. Неукоснительно соблюдала православные церковные обряды и обычаи. Совершала паломничества по святым местам, а частности в Оптину Пустынь и Дивеево, общалась с Серафимом Саровским и была его духовной дочерью. В первый год молодую жену

скорбно поражало отсутствие в супруге веры и полное пренебрежение всех обычаев в Православной Церкви. Проявляла терпение. Муж предлагает читать Вольтера, Шеллинга. Она отвечает: «Вольтера отвергаю за богохульство, Шеллинг пишет то, что открыто на много веков раньше в творениях Святых Отцов».

Решающее значение в обращении Ивана Васильевича имело знакомство со св. старцем Филаретом из Ново-Спасского монастыря в Москве. Он ездил к Филарету по настоянию жены, но всякий раз как бы по принуждению. И. В. Киреевский никогда прежде не носил на себе креста. На просьбу жены он однажды сказал, что наденет крест, если он будет от о. Филарета, которого ум и благочестие давно уважал. Наталия при встрече со старцем сообщила ему об этом. Перекрестившись, о. Филарет снял с себя крест и, давая, сказал Наталии: «Да будет он Ивану Васильевичу во спасение». При возвращении домой, встречая ее, муж спросил: «Ну что сказал о. Филарет?». Она вынимает крест и отдает ему. Супруг спрашивает, какой это крест? Жена отвечает: «О. Филарет снял его с себя и сказал, что да будет он ему во спасение». Иван Васильевич признался жене, что он загадал такое желание и верит в промысел Божий. С этой минуты заметен был решительный поворот в мыслях и чувствах Киреевского (16, 228-229).

«Внешний человек» - европеец в Иване Васильевиче стал быстро уступать возрастанию «человека внутреннего» в Киреевском. Это прежде всего возрастание способности любить. Телесно-душевное чувство любви к жене пробудило сердечную христиански-сострадательную любовь к ее духовному отцу - старцу Филарету, вскоре скончавшемуся на руках Ивана Васильевича.

Итак, прежде всего возрастание способности любить.

Это благодаря жене начавшееся влияние духовных старцев Оптиной Пустыни Леонида, Моисея, Макария, Амвросия. Это сама атмосфера Оптиной Пустыни.

Это чтение отечественных трудов допетровского времени. Иван Васильевич открыл для себя Святую Русь.

В письме к другу С. П. Шевыреву пишет о Макарии как об «одном из самых высоких и замечательных старцев, еще хранимых Богом в России» (датировано октябрем 1845 г.) (6, 236-237).

А из письма к А. И. Кошелеву для нас важны следующие строки: «Существеннее всяких книг и всякого мышления найти святого православного старца, который бы мог быть твоим руководителем, которому ты бы мог сообщить каждую мысль свою и услышать о ней не его мнение более или менее умное, но суждения св. отцов» (1,743).

В дневнике И. Киреевского появляются записи, свидетельствующие о том, что он ставит перед собой жизненно важные цели: «...беречь сердце на пути правды», решает мобилизовать свою волю «твердо, незыблемо, несокрушимо, алмазно-твердо поставить

себе границы, не только в делах, но в самых незаметных пожеланиях, боясь как огня бесчестия, самого незаметного лукавства в самой мимолетной мечте. Господи...! Дай мне силы и постоянное желание быть истинным во всех изгибах моего ума и сердца» (6, 237).

Имение Киреевских было в семи верстах от Оптиной Пустыни, поэтому Иван Васильевич, нередко с семьей, приезжал в обитель, а старец Макарий навещал в усадьбе своих духовных детей.

В Оптиной Пустыни образовалось свое издательство, которым руководили старцы Макарий, Амвросий. Самое непосредственное участие в его организации и работе принимали Иван Киреевский и его жена Наталья Петровна - одна из интереснейших и образованнейших женщин XIX века. Это издательство стало своеобразным узлом связи между Оптиной и русской литературой. Иван Киреевский вел редакторскую работу, а Наталья держала корректуру и была «связной» между издательством, цензурным комитетом и московским митрополитом Филаретом Дроздовым. Достаточно сказать, что она - единственная женщина, имя которой неоднократно упоминается в «Оптиной летописи».

Какие же труды намеревались издать? При поступлении в Оптину монахи Моисей и Макарий привезли списки творений св. отцов в переводах Паисия Величковского и его учеников, а также исправленные прп. Паисием списки прежних славянских переводов святоотеческих книг. На издание этих трудов было получено благословение св. Филарета (Дроздова), митрополита Московского. Он был известен как влиятельный церковный иерарх, как талантливый проповедник (современники называли его «новым Златоустом»), как религиозный писатель и даже - как поэт. Находился в постоянном общении со старцами Оптиной, заступался за них. Митрополит Филарет принял приехавшего в Москву по делам издательства старца Макария и оказал высокое покровительство оптинскому книгоизданию.

Оптинские старцы, при всей своей непохожести, при: были наделены одинаково мощной способностью нравственного воздействия, которое испытали на себе не только братья Киреевские.

Воспроизведем из жизнеописания Макария пример из письма врача, на протяжении 18-ти лет, лечившим старца. Врач не принадлежал к православной церкви, но преклонение его перед личностью Макария так велико, что нельзя не верить истинности написанного.

«Только теперь я могу сказать, что я видел человека, говорил с человеком. Не знаю, почему я прежде его не видел, а 18 лет знакомства, кажется, могли открыть глаза. Вот как трудно видеть совершенство, а достигнуть совершенства, я думал не в натуре человека...Представьте теперь мое положение: увидеть человека таким, каким он должен быть. - Ячувствую себя нездоровым: так нечаянно увидеть живой образец человека потрясло меня. Ах! Почему прежде вы не открыли мне глаза? - Теперь я страдаю. Сохрани, Господи, нам жизнь о. Макария, - но сердце говорит, да и ум, что такой человек есть жилец другого мира, мы недостойны иметь его!» (7, 375).

Заботу о всей материальной стороне издательского дела приняли на себя супруги Киреевские. Они передали профессору Московского университета С. П. Шевереву текст, который и был издан под заглавием «Житие и писания молдавского старца Паисия Величковского». Среди других лиц, оказавших услуги в книгоиздании, был цензор и профессор МДА протоиерей Ф. А. Голубинский.

Всеми занятиями по приготовлению рукописей к изданию руководил старец Макарий. Всего при его жизни было издано 16 книг. Среди них «Добротолюбие», из наследия Исаака Сирина, Аввы Дорофея, Максима Исповедника, Симеона Нового Багослова, Иоанна Лествичника.

Киреевский более всего дорожил в этих источниках реальными свидетельствами св. отцов, ибо истины были добыты ими из внутреннего, непосредственного опыта, как известие очевидца.

Одновременно с издательством росла и знаменитая Оптинская библиотека. Менее чем за 50 лет численность книг превысила 30 тысяч. Для этого потребовалось целое трехэтажное здание, второй этаж которого был занят рукописным отделом.

Любовь к книге характерна для Оптиной, о чем свидетельствуют завещания ее настоятелей. Так, архимандрит Моисей отмечал: «Книги духовные... почитал всю жизнь мою великим богатством, доставляющим душе моей нетленную пищу и служащим приобретению вечной жизни» (10, 86-87).

Педагогов заинтересует и другая сторона практической деятельности И. Киреевского в этот период жизни - научно-педагогическая, с 1939 года он - почетный смотритель Белевского уездного училища. Следил за качеством преподавания, принимал

живое участие в успехах учеников; добился, чтобы обязательно преподавался церковнославянский язык.

Известны его записки на имя министра просвещения: «О направлении и методах первоначального образования народа», «О преподавании славянского языка наравне с русским».

Обратимся к педагогам и учащимся с просьбой записать и запомнить и постараться применять в жизни идеи И. Киреевского: «Направление народного образования должно стремиться к развитию чувства веры и нравственности преимущественно перед знанием». Истины, политической экономии завещал на практике в такой последовательности: «Главная пружина богатства есть кредит, а главная пружина кредита есть нравственность и что источник всего есть труд».

Завершением его рано оборвавшейся жизни стала статья «О возможности и необходимости новых начал для философии», опубликованная в журнале «Русская беседа», №2 1856 года.

В конце Великого поста Киреевский поехал в Петербург на экзамен сына, кончавшего курс в лицее. Пробыл в Москве несколько дней, остановившись в доме матери, повидался с братом и старыми друзьями. 10 июня заболел холерой и на следующий день скончался.

Похоронен в Оптиной пустыне.

В том же номере журнала «Русская беседа» со статьей Киреевского памяти его посвящено слово близкого друга А. С. Хомякова. С великой любовью и глубокой скорбью о смерти написал он редкой силы человеческий портрет Ивана Васильевича Киреевского, о его прекрасной и полезной жизни, только еще вступавшей в полную деятельность.

«Сердце, исполненное нежности и любви, ум, обогащенный всем просвещением современной нам эпохи; прозрачная чистота кроткой и беззлобной души; какая-то особенная мягкость чувства, дававшая особенную прелесть разговору; горячее стремление к истине, необычайная тонкость диалектики в споре, сопряженная с самою добросовестною уступчивостью, когда противник был прав, и с какою-то нежною пощадою, когда слабость противника была явною; тихая веселость, всегда готовая на безобидную шутку, врожденное отвращение от всего грубого и оскорбительного в жизни, в выражении мысли или в отношениях к другим людям; верность и преданность в дружбе, готовность всегда прощать врагам, й мириться с ними искренно; глубокая ненависть к пороку и крайнее снисхождение в суде о порочных людях; наконец, безукоризненное благородство, не только не допускавшее ни пятна, ни подозрения на себя, но искренне страдавшее от всякого неблагородства, замеченного в других людях, - таковы были редкие и неоцененные качества, по которым Иван Васильевич Киреевский был любезен всем, сколько-нибудь знавших его, и бесконечно дорог своим друзьям» (14, 405-408).

Признательно говорит А. С. Хомяков о своем друге как труженике философии. Таковые «одну, две мысли добывают трудом целой жизни, напряженною работою всех мыслящих способностей и, можно сказать, кровию сердца, алчущего истины; но каждая их этих мыслей есть шаг вперед для всего человеческого мышления. Два-три такие вывода записывают в историю науки еще одно великое имя и питают целые поколения своим разнообразным развитием, сосредотачивая в себе разумный труд поколений предшествующих» (14, 405-408).

Нам непременно следует обратить внимание на пророческий прогноз Алексея Степановича, которого Киреевский знал как самого искреннего, твердого человека сознательной веры, ценил его духовную высоту, нравственную чистоту характера. Хомяков утверждал: «Придет время, когда наука, очищенная строгим анализом и просветленная верою, оценит его достоинство и определит не только его место в поворотном движении русского просвещения, но еще и заслугу его перед жизнию и мыслию человеческого вообще. Наследие Киреевского останется всегда предметом изучения по последовательности мысли, постоянно требовавшей от себя строго отчета, по характеру теплой любви к истине и людям» (14, 405-408).

И. В. Киреевский и А. С. Хомяков олицетворяют собой единое целостное начало славянофильства, основоположниками которого признаны по заслугам. Русская земля была для них прежде всего носительницей христианской истины, а христианская истина -в Православной Церкви. Стояли у истоков русской идеи: убеждение, что в жизни участвует высшая сила, участвует Бог. В жизни есть положительная духовность - суть русской идеи. Православное христианство, по Киреевскому, особый тип культуры,

особый религиозный опыт, глубоко отличный от западно-католического и потому
творящему иную духовную жизнь. Поэтому славянофильство сыграло огромную роль не
только в истории нашего национального самосознания, но и в истории православного
самосознания.                                                                                                        

В год юбилея Киреевского можно найти подтверждение, что судьба его творчества оказалась на редкость счастливой. Подведем некоторые итоги жизненности и востребованности его идей в современных условиях. Можно считать такие итоги, завершающими в диалоге, поставив 4-й вопрос о значении наследия И. В. Киреевского.

В. В. Розанов пришел к выводу, что И. В. Киреевский первый в Европе пришел к правильной точке зрения: средство различать добро и зло, измерять истинное, справедливое зависит от ответа на вопрос, на сколько правилен строй душевный мыслящего существа, гармонизированы ли его силы, его способности. «Главное внимание должно быть обращено на целостный дух размышляющего, его правильное состояние. Киреевский верно подметил метод оценки истинного и ложного в народе нашем и еще ранее - в нашей истории, в нашей древней письменности» (11, 285).

Рассудочному западному человеку - рационалисту - противостоит человек русской духовной культуры как носитель целостного сознания.

Киреевский сформировал учение о цельности духа. Не чувства, разум и вера одного человека, а дух в его живой цельности способен познать мир как он есть - в живом развитии, а не в абстрактных понятиях и чувственных восприятиях.

Сегодня для православных дорога идея синтеза церковного сознания с высшими и ценнейшими итогами истинного просвещения. Эту идею вынашивал в свое время И. В. Киреевский. Почему? Ответ надо искать в личном жизненном опыте и необыкновенно высоком образовании, достигнутым в жизни благодаря хорошим учителям, так и выработанному умению учиться самостоятельно, Пожалуй, не многие могли придти к идее о том, что православная культура должна сменить культуру Запада.

Современной молодежи есть над чем потрудиться, чтобы воплотить в жизнь мечты почти юного Ивана Киреевского, из дневника 1827 г.: «Мы возвратим права истинной религии, изящное согласим с нравственностью, возбудим любовь к правде, глупый либерализм заменим уважением законов и чистоту жизни возвысим над чистотой слога» (4, 245).

Общественная деятельность Киреевскому не удалась. Но он ушел во внутреннее делание, замкнулся в себе, но не в разочаровании жизнью, а в подвиге. В этом внутреннем затворе крепла и закалялась его мысль, «Воля родится в тайне и воспитывается молчанием» - его потаенный девиз (13, 259). Путь Киреевского - путь подвига, путь цельной духовной жизни. Для него характерно состояние внутренней свободы, удивительно сочетавшееся с самым строгим послушанием духовному руководителю — старцу.

Поискам Киреевского близка свято отечественная антропология, построенная на различии «внешнего» и «внутреннего» человека. Под внутренним ядром в человеке он разумеет всю духовную сферу. Целостный дух - скорее идеал, к достижению которого должна стремиться славянская культура. Он ищет определение целостного духа и находит, что это - «верующее мышление». Философу удается создать поразительно прекрасную поэтическую картину: «...главный характер верующего мышления заключается в стремлении собрать все отдельные силы души в одну силу, отыскать то внутреннее средоточие бытия, где разум, и воля, и чувство, и совесть, и прекрасное, и истинное, и удивительное, и желаемое, и справедливое, и милосердное, и весь объем ума сливаются в одно живое единство и таким образом восстанавливается существенная личность в ее первозданной неделимости» (4, 252).

Налицо философский замысел Киреевского, как его определил Георгий Флоровский: «связать и сочетать опыт святоотеческий, опыт современного просвещения, опыт новейшей философии» (13, 279).

Очень важно учение Киреевского об особом значении моральной сферы в человека. Заметим, что создавалось учение на базе святоотеческих идей. Это не есть «одна» из сфер духа; это - иерархический приоритет моральной сферы в человеке. Моральное здоровье уже утеряно там, где не идет борьба с «естественным разъединением душевных сил. Киреевский упрекает западную культуру в том, что там «просвещение не имеет существенного отношения к нравственному настроению человека» (4, 253-254).

«Просвещение духовное, - считал И. В. Киреевский, - напротив, есть знание живое: оно приобретается по мере внутреннего стремления к нравственной высоте и цельности и исчезает вместе с этим стремлением, оставляя в уме одну наружность своей формы» (4, 254).

Основоположники славянофильства развивали важную тему в антропологии -учение о связи личности с социальной сферой. «Все, что есть существенного в душе человека, - отмечает Киреевский, - вырастает в нем общественно» (4, 255). В творчестве философа находим афоризмы: «Добрые силы в одиночестве не растут - рожь заглохнет

меж сорных трав». И еще: «Каждая нравственная победа в тайне одной христианской души - есть уже торжество для всего христианского мира; Каждая сила духовная, создававшаяся внутри одного человека, невидимо влечет к себе и подвигает силы всего нравственного мира» (4, 255).

Это сознание духовной связанности всех людей, несомненно, вытекало у Киреевского из идеи Церкви. Он высказывает мысль, что когда отдельный человек трудится над своим духовным устроением, то «он действует не один и не для одного себя_; - он делает общее дело всей Церкви». Вывод Ивана Васильевича: «Для развития самобытного православного мышления не требуется особой гениальности, ... развитие этого мышления должно быть общим делом всех людей верующих и мыслящих» (4, 255). Это уже совсем близко к учению о соборности.

5-й заключительный вопрос, нашей беседы со всей силой поставленный и убедительно раскрытый славянофилами: «Почему Запад против России?»

История учит, что войны против России надо воспринимать как войны против Православия, которые посылаются как испытания.

И. В. Киреевский критически оценивал роль Римско-католической церкви, которая исказила предание, изменив догмат о Святой Троице, в результате чего Папа стал главой церкви вместо Христа: «там церковь смешалась с государством, соединив духовную власть со светскою, сливая церковное и мировое значение в одно устройство смешанного характера, - в России она осталась не смешанною с мирскими целями и устройством» (18, 25).

Православная Церковь, - с точки зрения Киреевского, - строго держится границы между Божественным Откровением и человеческим разумом. Она сохраняет без всякого изменения догматы откровения, не позволяя руке человеческой касаться их святости или разуму человеческому переиначивать их смысл. Но в тоже время Православная Церковь не стесняет разум в его свободном стремлении к отысканию истин, не сообщенных ему Откровением, не требует воззрения на науку как непогрешимую истину. Православный христианин чем более будет развивать свой разум, тем более будет соглашать его понятия с истинами Божественного Откровения. Православный направляет разум к скромности, смирению и обновлению. Только в Православии «созидание каждой личности созидает всех и жизнью всех дышит каждая». Православие - «храм собирания».

Киреевский отмечал: «Различие между собою и в отношении к догматам латинства и Православия так значительно, что не только вера человека, но и

существующий смысл его нравственности будут совершенно различны при различии того исповедания, к которому он принадлежит. Общего между ними останется только книга, только буква Нового Завета - буква, которую каждый будет трактовать согласно с особенностями своего исповедания" (12, 151).

Нельзя не обратить внимания на то, как И. В. Киреевский отстаивал точку зрения, что истинная вера единственная, и равенство всех вер расценивал как угнетение всех вер в пользу язычества. Он утверждал: «Закон совести об открытом и небоязненном исповедании своей веры есть закон христианский. Советь - это вера. Требовать одной совести от всех людей-то же, что требовать одной веры» (12, 153).

Проповедь веротерпимости - замаскированное проявление нетерпимости к Православию. Такова глубина прозрения Ивана Васильевича и как это актуально звучит сегодня.

Идея толерантности особенно преуспела в США. У Киреевского находим поразительно точное понимание событий и глубину оценки этой страны. «Казалось, какая блестящая судьба предстояла США! - размышляет Иван Васильевич, - И что же вышло?... Осквернение святых слов: человеколюбия, отечества, общественного блага, народности; ... употребление их даже не ханжество, а простой штамп корыстных расчетов. Снаружи -уважение к внешней стороне законов, при самом наглом их нарушении; дух сообщничества из личных выгод, при некраснеющей неверности соединившихся лиц. при явном неуважении всех нравственных начал. В основании - очевидно лежит мелкая жизнь, утонувшая в деятельности эгоизма и признающая своею высшею целью материальный комфорт. Мелкая жизнь с опорой на все служебные силы» (15, 369-370). Согласитесь, звучит абсолютно современно.

По убеждению философа, в обществе должно происходить примирение знания с верою, науки с религией, принятия наукой христианства. Он никогда не пропагандировал изолированного развития России, но всегда подчеркивал, что только невежество «отлучает народы от живого общения умов, которым держится, движется и вырастает истина посреди людей и народов» (12, 153).

Киреевский выступал за создание православного государства, малого Царствия Божьего, которое разрастется как горчичное семя по всему миру. Душа государства -«господствующая вера народа», и если в России что-нибудь сделается противно Православию, то будет враждебно Отечеству. Государство, смешанное из различных вероисповеданий, нестабильно, оно не может нормально развиваться, т. к. распадается на отдельные самобытные устройства. Православная Церковь, по убеждению Киреевского, должна стать Градом Земным, только тогда исцелится Россия. Церковное влияние должно быть внутренним, «невещественным», государство должно служить Церкви, а охранять - только по ее воле (12, 153-154).

Россия, с точки зрения Киреевского, - хранительница подлинной веры; тогда как Запад - носитель просвещения, как мысли, как науки, ему не хватает веры. Россия должна играть ключевую роль в процессе объединения и преображения мира.

Таким предстает перед нами Иван Васильевич Киреевский - первый философ, направивший развитие русской философии на собственном фундаменте - православной вере.

Литература:

1. Христианство: энциклопедический словарь. Т.1.-М., 1993.- Ласкеев П. М. Киреевский Иван Васильевич, с. 742-744.
2. Антология педагогической мысли России первой половины XIX века.- М.:Педагогика, 1987.- Иван Васильевич Киреевский, с. 197-221.
3. Гагаев П. А. Западники и славянофилы в отечественной педагогике //Педагогика.- 2001.-№1.- С. 58-63.
4. Зеньковский В.В. История русской философии. Т.1.- Ростов-на-Дону: Феникс, 1999.-Гл. IV, с. 241-263.
5. Киреевский И. В. - самый сильный философский ум первой половины 19-го
   века //Этическое воспитание.-2004.-№5.- С.
6. Котельников В. Путь к Иисусовой молитве //Москва.- 2006.-№3.- С. 233-239.
7. Криволапов В. Н. Оптина Пустынь: ее герои и тысячелетие традиции //Писатель и время.- М: Сов. писатель, 1991.- С. 373-422.
8. Оптина Пустынь. Изд, Отдел Св.-Введенской Оптиной Пустыни, с. 13, 16-17, 28-29.
9. Оптинский календарь, 2005. Изд. Св.-Троицкой Сергиевой лавры, 2004, с. 298.
10. Павлович Н. А. Оптина Пустынь. Почему туда ездили великие? //Прометей: историко-биогр. альманах. Т. 12, 1980.- С. 84-91.
11. 11.Розанов В. В. Поздние фразы славянофильства //Несовместимые контрасты жития.- М: Искусство, 1990, с. 282-303.
12. Скороходова С. И. Проблема разделения Церквей у И. В. Киреевского //Православная Византия и Латинский Запад. Изд. Моск. Патриархата, 2005, с.147-154.
13. Флоровский Георгий, протоиерей. Пути русского богословия.- Киев: Путь к истине, 1991.-С. 253-260.
14. Хомяков А. С. О старом и новом: статьи и очерки.- М.: Современник, 1988, с. 405-408.
15. Цимбаев Н. Славянофилы и западники //Страницы минувшего.- М.: Сов.
16. писатель, 1991.-С. 323-373.
17. Шестун Е. Православная педагогика.- М., 2001, с. 225-256.
18. Дополнительная литература:
19. Архимандрит Иоанн (Маслов). Преподобный Амвросий Оптинский и его эпистолярное наследие.- М., 2000.
20. Сотников Олег. Цивилизация святой Руси: о том, чего нет.(В школьных учебниках.- М, 2003.
21. Православный календарь на 2006 год, Благословенная Оптина.- М., 2005.
22. Гершензон М. А. Грибоедовская Москва. П. Я. Чаадаев. Очерки прошлого: И.В. Киреевский, П. В. Киреевский.- М: Моск. Рабочий, 1989, с. 290-364.
23. Русские мемуары, 1826-1856. Избранные страницы.- М.: Правда, 1990. Биографические очерки, воспоминания, записки К. С. Аксакова, А. И. Кошелева, с. 79-147.