«КРОНШТАДТСКИЙ БАТЮШКА»

«КРОНШТАДТСКИЙ БАТЮШКА»

На протяжении многих столетий история России являла миру необычайно одаренных людей. Уникальность их личностей, масштабность и значительность деяний, глубина мыслей, сила и точность прозрений заставляет нас вновь и вновь обращаться к урокам их жизни, к плодам их творческих усилий, их драгоценному духовному опыту.

Среди немалого числа выдающихся деятелей России второй половины XIX — начала XX вв. протоиерей Иоанн Сергиев, которого любовно называли в народе «Кронштадтским батюшкой» и который вошел в историю под именем святого праведного Иоанна Кронштадтского, занимает совершенно особое место. Казалось бы, это был рядовой «белый» (то есть женатый) священник, не имевший высокого духовного сана, выходец из очень простой и бедной семьи провинциального дьячка, из архангельской глубинки. Он прослужил всю жизнь в Андреевском соборе небольшого морского городка Кронштадта, расположенного на известном отдалении от северной столицы и не имевшего ничего общего с ее оживленной общественной атмосферой, парадным лоском внешнего бытия. Столица отсылала в Кронштадт разного рода нежелательные для себя «элементы» — воров, убийц, пьяниц, бродяг, попрошаек. Чернорабочие в Кронштадтском порту и их семьи жили, как правило, в ужасающе тяжелых условиях. Но именно здесь, среди тьмы и нищеты, в эпицентре человеческих страданий, и суждено было зажечься великому светильнику русской святости.

Он пришел на свое служение именно тогда, когда в мире христианская любовь уже почти иссякла, когда ее вытеснили совсем другие «ценности» — деньги, выгода, прагматический расчет. Русская классическая литература на протяжении всего XIX века с тревогой предупреждала о происходящих нравственных переменах. «Ужасный век, ужасные сердца!» — так определил Пушкин в «Скупом рыцаре» эпоху буржуазного «золотого тельца». «Лоскутный стал человек», — поставил диагноз Гоголь, имея в виду, что человек потерял былую цельность, утратил высокие цели и идеалы, стал размениваться по мелочам, и оттого душа его становилась все пошлее, все равнодушнее, а значит, все мертвее. «Душа убывает», — подтвердил этот печальный диагноз Достоевский.

И вот в мир пришел человек, который стал жить как бы вопреки основным установкам своего времени: там, где царил эгоистический расчет, он отдавал последнее, оставаясь нередко буквально босым и раздетым; там, где в норму вошло холодное равнодушие и мелкие себялюбивые интересы, он проявлял горячую, искреннюю любовь и сострадание. Поистине, его душа вмещала в себя всю боль мира, а его молитва обрела великую силу исцеления, творила чудеса. Да, именно то, что нельзя назвать иначе как чудом, неоднократно совершалось по его молитвенной просьбе в ту эпоху скепсиса и рационализма, когда в чудеса уже давно перестали верить, а верили только современной науке. Однако многие лучшие представители этой науки склоняли головы перед невероятными случаями исцелений, которые происходили по дерзновенным молитвам Кронштадтского пастыря.

Заставляет задуматься тот факт, что святая личность такого масштаба, какой был присущ лишь величайшим подвижникам древности, была явлена России в новейший, катастрофический период ее истории и оказалась в непосредственной близости к ее трагическому эпицентру (Санкт-Петербургу), в самый канун готовящихся здесь «неслыханных перемен» и «невиданных мятежей». Такое явление не может быть случайным, и нам предстоит осмыслить его в настоящей работе.

В течение долгих лет торжества атеистической идеологии в советской России находились под строжайшим запретом все зарубежные биографические исследования об этом святом подвижнике, а также сборники, в которых были тщательно собраны многие свидетельства и документальные подтверждения чудесной помощи отца Иоанна Кронштадтского людям, оказавшимся в плену тяжких недугов или отчаянных обстоятельств. Однако память о народном печальнике и заступнике продолжала жить и в советское время. Рассказы о нем передавались из уст в уста, и не иссякал людской ручеек, тянувшийся к закрытому в 1923 году Иоанновскому монастырю на реке Карповке, к подвальному окошку с выбитым над ним крестом в гранитном цоколе. Люди знали, что по другую сторону стены находится замурованная гробница отца Иоанна.

В годы гонений в России, разумеется, нельзя было даже и думать не только о канонизации отца Иоанна, но даже о сколько-нибудь положительном упоминании его имени. Поэтому первой отца Иоанна Кронштадтского прославила Русская Зарубежная Церковь в 1964 году, а в 1990 году, в эпоху наступивших в стране перемен, отец Иоанн был причислен к лику святых Поместным Собором Русской Православной Церкви.

Начальный период отца Иоанна, его родословная

Отец Иоанн Кронштадтский родился в Архангельской губернии в селе Сура Пинежского уезда Архангельской губернии. Биограф пастыря епископ Александр (Семенов-Тян-Шанский) пишет: «Село расположено при слиянии рек Суры и Пинеги... в пятистах примерно верстах от Белого моря. Невдалеке от села большие холмы, белые алебастровые скалы с пещерами, леса, луга... В лесу много зверей и птиц... Во всем этом мощь, сила. Зато само село и все вообще созданное там руками человека скудно, бедно: скромные деревянные домики, две древние, давно покосившиеся церкви — Введенская и Никольская, в которых даже сосуды были оловянные, и, наконец, самый дом, где родился отец Иоанн, — не избушка, а скорее — ветхая лачуга...»[1].

Будущий пастырь родился в семье бедного причетника Илии Михайловича Сергиева и его жены Феодоры Власьевны 19 октября (1 ноября по новому стилю) 1829 года, в день празднования перенесения мощей великого болгарского святого, преподобного Иоанна Рыльского, в честь которого и был наречен. «За слабость здоровья крещен в доме священником Сергиевым; восприемники: Иоанн Кунников и священника Сергиева дочь Дарья» — такова подлинная запись о рождении младенца Иоанна в метрической книге. Мать отца Иоанна — Феодора Власьевна Сергиева (урожденная Порохина) тоже была из духовного сословия. Как пишет о ней епископ Александр (Семенов-Тян-Шанский), «она прожила сравнительно долго (скончалась в 1871 г.) и увидела занимавшуюся славу своего сына. До нас дошли ее фотопортреты. Лицо ее очень русское, широкое, благообразное, выражает особую, свойственную русским северянам, твердость»[2]. Современники отмечали ее «религиозность без уступок и колебаний, веру в Бога без сомнений». Сохранилось предание, что отец Иоанн часто говорил: «Кто помянет моих родителей, того и я помяну в своих молитвах».

Отец Иоанна был псаломщиком Никольской церкви села Сура. Отец Иоанн всегда благоговейно почитал память своего отца. В 1890-е годы он воздвиг часовенку на его могиле близ церкви, в которой Илья Михайлович прослужил всю жизнь. Сам же род Сергиевых своей историей восходил еще к середине XV века, и в нем было много священников, дьяконов, дьячков.

В «Кратком историческом описании приходов и церквей Архангельской епархии» (Архангельск, 1894) самое раннее упоминание фамилии Сергиевых среди имен других церковнослужителей Пинежского уезда относится к 1687 г.: Яков Сергиев в Сурском приходе. Затем в Чухченемском приходе того же уезда встречаем Михаила Сергиева (1755), и, возможно, его же в Соялвском приходе (до 1756 г.). Дед отца Иоанна, также местный священник, Михаил Никитич Сергиев, родился в 1779 году. Его старший сын Илья родился 13 июля 1808 года. Окончив уездное Духовное училище, вернулся домой и стал служить в местной церкви. В 1828 году он женился на дочери дьячка того же прихода Власия Порохина Феодоре (родилась 8 февраля 1808 г., умерла от холеры 8 июля 1871 г.)[3].

Родители Иоанна были очень бедны и добывали пропитание, помимо службы, тяжелым физическим трудом. Кроме первенца Иоанна, у них было еще несколько детей: двое сыновей, Никита и Василий, которые умерли в младенчестве, еще один Иван, прожив 18 лет, умер от чахотки, а девочки, Анна и Дарья, выжили и вышли замуж — одна за дьякона Сурского прихода Василия Фиделина, вторая — за крестьянина деревни Горской Семена Малкина. Известно, что старший сын Фиделиных, Иван Васильевич, впоследствии переехал в Кронштадт и стал личным секретарем своего знаменитого дяди. В 1892 году он издал собрание сочинений отца Иоанна Кронштадтского.

Вторая сестра отца Иоанна, Дарья, вместе с мужем и детьми жила в Суре. Батюшка поддерживал их материально. В 1905 году Дарья Ильинична ездила в Кронштадт на празднование 50-летия священнической деятельности отца Иоанна. Многие обратили внимание на ее сходство с пастырем — в особенности были похожи глаза, «выражающие чистоту помыслов и безграничную всепоглощающую любовь»[4]. Одна из дочерей Дарьи, Анна, вышла замуж за священника Иоанна Орнатского (1870-1937) и переехала в Петербург. Т.И. Орнатская, принадлежащая этой семье, ныне занимается расшифровкой и изданием дневников отца Иоанна.

Но вернемся к ранним годам жизни Иоанна Сергиева.

В детстве Иоанн был слаб здоровьем, часто болел, однажды едва не умер от оспы. Не раз он видел, как мать молилась в слезах перед иконой, и сам учился у нее глубокой проникновенной молитве. Простая, строгая и нежно любящая мать умела поддержать и развить в сыне молитвенное настроение, послушание, любовь к Богу и людям. За советом к своей матери, прожившей долгую жизнь, отец Иоанн обращался и тогда, когда стал знаменитым пастырем. С самых ранних лет он представлял собой идеал послушания и нежной любви к родителям. Доброе семя, посеянное благочестивыми родителями, прорастало в душе мальчика и уже в детстве приносило плоды. Он умел сострадать чужому горю, и односельчане нередко просили его помолиться, замечая в нем этот особый благодатный дар.

«Однажды ночью, — рассказывала близкая к отцу Иоанну игумения Таисия, — шестилетний Ваня увидел в комнате необычный свет. Взглянув, он увидел среди света Ангела в его небесной славе. Младенец Иоанн, конечно, смутился от такого видения. Ангел успокоил его, назвавшись его Ангелом Хранителем, всегда стоящим окрест его в соблюдение, охранение и спасение от всякой опасности»[5].

В 1839 году отец, с большим трудом собрав скудные средства, отвез Иоанна в Архангельское приходское училище. Однако учение на первых порах шло туго: мальчик занимался целыми днями и все равно не успевал. И потом, когда после окончания приходского училища юный Иоанн Сергиев был переведен в Архангельскую Духовную Семинарию, учение, как вспоминает отец Иоанн, давалось ему тяжело: он плохо запоминал и усваивал преподаваемые в Семинарии предметы. «Оставшись в Архангельске совершенно один, — как вспоминал впоследствии отец Иоанн, — я лишился своих руководителей и должен был до всего доходить сам. Среди сверстников по классу я не находил да и не искал себе поддержки или помощи; они все были способнее меня, и я был последним учеником»[6]. Скорбя о своих неудачах, Иоанн часто с молитвой обращался к Богу, чтобы Он помог и просветил его. И вот что пишет об этом сам отец Иоанн: «...Ночью я любил вставать на молитву. Все спят... тихо. Не страшно молиться, и молился я чаще всего о том, чтобы Бог дал мне свет разума на утешение родителям. И вот, как сейчас помню, однажды был уже вечер и все улеглись спать. Не спалось только мне, я по-прежнему плохо читал, не понимал и не запоминал ничего из рассказанного. Такая тоска на меня напала: я упал на колени и принялся горячо молиться. Не знаю, долго ли я пробыл в таком положении, но вдруг точно потрясло меня всего. У меня точно завеса спала с глаз, как будто раскрылся ум в голове и мне ясно представился учитель того дня, его урок; я вспомнил даже, о чем и что он говорил. И легко, радостно так стало на душе. Никогда не спал я так спокойно, как в ту ночь...»[7].

Этот рассказ напоминает событие из жития Преподобного Сергия Радонежского: ему поначалу также трудно давалась школьная премудрость, и он получил дар учения свыше (вспоминается известная картина М.В. Нестерова «Видение отроку Варфоломею»).

Иоанн Сергиев стал хорошо учиться, блестяще завершил обучение и в 1851 г. был переведен в Санкт-Петербургскую Духовную Академию на казенное обеспечение. Там «студент Сергиев, — как пишет о нем митрополит Вениамин (Федченков), — отличался особым прилежанием. Он усваивал все серьезно, глубоко. Но, кроме обязательных предметов, Иван Ильич читал и святых отцов. Особенно любил он творения святого Иоанна Златоуста... С товарищами, по-видимому, у него не было каких-либо особо близких отношений и дружбы, а тем более веселых товарищеских пирушек. Подобно древнему святому Василию Великому, и он пользовался уважением и даже боязнью со стороны студентов: не до веселья и не до празднословия было ему»[8].

Во время учебы в Академии умер отец Иоанна. Поэтому юноша подрабатывал переписыванием бумаг и все маленькое жалование отсылал матери, испытывавшей серьезные материальные трудности.

12 декабря 1855 года Иоанн Сергиев закончил Академию со степенью кандидата богословия, был рукоположен в сан священника и определен на служение в Андреевский собор города Кронштадта. Когда он впервые вошел в него, то был поражен тем, что когда-то он уже видел точно такой собор во сне.

«В это время в Кронштадте скончался протоиерей Андреевского собора отец Константин; и от него осталась взрослая дочь Елизавета, — пишет митрополит Вениамин Федченков. — По старым обычаям, особенно если после умерших оставались сироты, приход доставался кандидату, который женился на осиротевшей дочери. Обычай тоже добрый. Так Иоанн и Елизавета сочетались браком. Но с самого начала совместной жизни молодой муж упросил жену жить в девстве, как брат с сестрой... Ему хотелось всецело отдать себя на служение Богу и ближним...»[9]. Отец Иоанн нежно любил свою супругу, ласково называл ее в письмах «мое подружие». И она помогала ему нести крест пастырского служения, делила с ним радости, трудности, огорчения.

Они прожили вместе, в любви и согласии, 53 года. Елизавета Константиновна пережила своего супруга лишь на несколько месяцев. Такая преданность друг другу, такая ангельски чистая жизнь была и остается настоящим чудом. Ведь уже в те времена в общество глубоко проникло развращение нравов, нередко распадались семьи. С разрушения семьи исподволь начиналось разрушение государства. Это понимали выдающиеся писатели. Не случайно на первый план в русской и европейской литературе второй половины XIX в. выдвигается «семейная драма», «семейный роман», в которых, как правило, изображалось глубокое неблагополучие в отношениях между самыми близкими людьми. Отец Иоанн примером собственной жизни показывал, что прочная, дружная семья — фундамент земной жизни и что, опираясь на этот фундамент, человек может совершить много добрых и даже великих дел. «Любовь — великая сила, — утверждал он. — Она и немощного делает сильным, и малого великим». Конечно, избранный отцом Иоанном путь сохранения девственной чистоты в браке был необычным, исключительно редким. Он означал, что подвижник добровольно принес себя в жертву, полностью посвятив всю свою жизнь Богу и людям.

М.М. Любомудрова,

г. Санкт-Петербург

(Продолжение следует)

Примечания:

1. Епископ Александр (Семенов-Тян-Шанский). Отец Иоанн Кронштадтский. Париж,1990. С. 11.

2. Там же, С. 14.

3. Подробно о родословной о. Иоанна Кронштадтского см.: Кронштадтский пастырь М., 2002. Вып. 1.С. 23-27.

4. Источник живой воды. СПб, 1910. С. 688.

5. Игумения Таисия. Записки. Беседы с отцом Иоанном Кронштадтским. — СПб, 2002. С. 68.

6. Иоанн Кронштадтский. Моя жизнь во Христе. М, 1999. С. 25.

7. Светильник веры и благочестия. Святой праведный Иоанн, Кронштадтский чудотворец. Житие и новые чудеса. — СПб, 1996. С. 4.

8. Митрополит Вениамин Федченков. Святой праведный Иоанн Кронштадтский. СПб, 2005. С. 14.

9. Святой праведный Иоанн Кронштадтский. Жизнеописание, чудеса и наставления. Минск, 2000. С. 49.

Источник:      Журнал «Пастырь»: ноябрь 2008 г.