О любви к Богу и ближнему

О любви к Богу и ближнему

И один из них, законник, искушая Его, спросил, говоря:

Учитель! какая наибольшая заповедь в законе?

Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки.

Когда же собрались фарисеи, Иисус спросил их: что вы думаете о Христе? чей Он сын? Говорят Ему: Давидов.

Говорит им: как же Давид, по вдохновению, называет Его Господом, когда говорит: сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих?

Итак, если Давид называет Его Господом, как же Он сын ему?

И никто не мог отвечать Ему ни слова; и с того дня никто уже не смел спрашивать Его (Мф. 22, 35-46).

 

Святитель Феофан Затворник

Мысли на каждый день года

Предложил Господь заповедь о любви к Богу и ближним, и тотчас дополнил ее учением Своем сыновстве Богу и Божестве. Для чего же это? Для того, что истинная любовь к Богу и людям не иначе возможна, как под действием веры в Божество Христа Спасителя, в то, что Он воплотившийся Сын Божий. Такая вера возбуждает любовь к Богу, ибо как не любить столь возлюбившего нас Бога, Который и Сына Своего Единородного не пощадил, но предал Его за нас? Она же доводит эту любовь до полноты совершения или до того, чего она ищет, а любовь ищет живого союза. Чтобы достигнуть этого союза, надо победить чувство правды Божией, карающей грех; без этого страшно приступать к Богу. Чувство же это побеждается убеждением, что правда Божия удовлетворена крестною смертью Сына Божия; убеждение такое от веры; следовательно, вера открывает путь любви к Богу. Это первое. Второе, вера в Божество Сына Божия, нас ради воплотившегося, страдавшего и погребенного, дает образец любви к ближним; ибо то и любовь, когда любящий полагает душу свою за любимых. Она же дает и силы к проявлению такой любви. Чтоб иметь такую любовь, надо стать новым человеком, вместо эгоистического - самоотверженным. Только во Христе человек становится нова тварь; во Христе же бывает тот, кто верою и благодатным возрождением через св. таинства, с верою принимаемые, соединяется со Христом. Отсюда выходит, что чающие без веры сохранить у себя, по крайней мере, нравственный порядок напрасно ожидают этого. Все вместе; человека разделить нельзя. Надо всего его удовлетворять.

Святой праведный Иоанн Кронштадтский

Новые грозные слова

Слово X

В неделю 15 по Пятидесятнице

Евангелие нынешняго дня начинается так: Один из фарисеев, законник, искушая Иисуса Христа спросил Его: Учитель, какая наибольшая заповедь в законе? Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим. Сия есть первая и наибольшая заповедь. Вторая же подобная ей: возлюби ближняго твоего, как самого себя. На сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки. (Матф. 22. 35—46).

Законник из фарисеев спрашивает вечнаго законодателя Христа, не признавая Его однако же таковым: Учитель, какая наибольшая заповедь в законе? — Вопрос весьма важный, потому что правильное решение его крайне нужно всем нам знать и исполнять, так как от исполнения его зависит вечная жизнь человека, — и Господь разрешил его самым положительным образом: возлюби Бога и ближняго. (Мф. 22, 37, 39). Но, предлагая Христу столь важный вопрос, иудейский законник не верует в Иисуса Христа, как истиннаго законодателя, признавая Его только учителем. Поэтому в конце нынешняго Евангелия Господь спрашивает его и фарисеев: что вы думаете о Христе? Чей Он Сын? Фарисеи отвечали, что Он Сын Давидов. Говорит им: как же Давид, по вдохновению, называет его Господом? Если Давид называет Его Господом, как же Он Сын Ему? И никто не мог отвечать Ему ни слова, и с того дня никто уже не смел спрашивать Его (Мф. 22, 42, 46).

Так решительно подействовало праведное слово Господа на фарисеев, что они, пораженные явною истиною, не смели больше спрашивать Его. А нынешние наши ученые фарисеи, чиновники, профессора, учителя высших и средних учебных заведений, толстовцы, убеждаются ли явною истиною евангельскою и безчисленными чудесами Христа Спасителя, что Он есть истинно Господь, Творец и Спаситель мира? — Нет, не убеждаются. Почему? Потому что обезумели, поверили толстовской и жидовской лжи; если Ваалу поверили, как Богу, то истинному Богу могут ли верить? Нет, потому что лукавый помрачил их душевныя очи. Но вот придет в страшной славе Своей Господь во второе свое пришествие, — и тогда все уверуют, но уже будет поздно. Тогда будет воздаяние, а не состязание.

Теперь перейдем к вопросу законника: какая наибольшая заповедь в законе? Господь отвечает: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всей душою твоею и всем разумением твоим. Это первая и наибольшая заповедь. Вторая же подобная ей: возлюби ближняго твоего как сам себя.

Совершенно естественная, справедливая и жизненная заповедь: люби Бога и ближняго. Господь возлюбил нас прежде, чем мы Его возлюбили: Он возлюбил нас прежде бытия нашего; помыслил об нас — и сотворил нас; если бы не помыслил, — и не было бы нас. А сколько Он даровал нам благ, сотворив нас? — нет числа; пройдите мысленно время с зачатия вашего и доныне; переберите, сколько можете, все, чем вы пользовались и пользуетесь из даров Божиих естественных и общежитейских, воздухом, пищею и питьем, животворным светилом, общественным положением, развитием ваших способностей, кругом родства и добрых знакомых, друзей и проч.; но особенно вспомните: сколько вы получили неоцененных даров через веру Христову; им по истине нет числа; и после всего этого — скажите, чувствуете ли вы потребность сердечную — веровать в Бога, любить и благодарить Его, каяться пред Ним во всех грехах ваших, коими вы ежеминутно оскорбляете Его? — Господь возлюбил нас любовию вечною, праведною и святою, и, дав нам столько благ в здешней жизни, Он приготовил нам безконечную жизнь, полную безчисленных неоцененных радостей в будущем веке вместе с ангелами и святыми угодниками. Скажите, после этого, как мы должны любить Его? Именно, всем сердцем, всею душою и всем разумением.

А что же мы? Мы иногда и разуметь не хотим, сколько безмерны Его к нам любовь и благость. Мы полюбили без меры себя, мир прелюбодейный и грешный, плоть свою, ея мимолетныя удовольствия, — прилепились сердцем ко всякой суете. Глупые, мы любим, что должны презирать, и не любим Господа, Свой вечный живот, своего Спасителя, Промыслителя всещедраго, своего Пищедавца и Светодавца. Оставили Господа, Источник воды живой и выкопали себе дырявые колодцы, которые не могут держать живой воды. Оттого мы и бедствуем всячески и бедствиям нашим нет конца.

Что нам главным образом препятствует любить Бога, иметь всецелую к Нему преданность? Именно — наше самолюбие, наше пристрастие к земным, именуемым благом. Поэтому главная заповедь есть наше самоотвержение. — Кто хочет идти за Мной, отвернись себя и возьми крест свой и иди за мной. (Лук. 9, 23). Апостолам Своим Он заповедал: не берите с собою ни сумы, ни хлеба, ни при поясе меди, и не имейте по две одежды (Марк. 6, 8), чтобы не иметь ни к чему привязанности, а всем сердцем отдать себя Богу и Его промыслу и стремиться к небу и к нашему вечному отечеству и больше всего заботиться о спасении душ человеческих. И они возлюбили Бога всем сердцем и всю жизнь предали Ему, даже до смерти, пострадав за Него с радостью.

Вот образец любви к Богу и ближнему. Постараемся же, дорогие братия и сестры, так возлюбить Его. Аминь.

Живое слово мудрости духовной

Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим (Мф. 22, 37). Почему всем сердцем? Потому, что Господь все сердце сотворил для Себя, чтобы жить в нем, а не частию только, и еще потому, что сердце наше просто и не может служить двум господам - Богу и велиару, или богатству (см.: Мф. 6, 24), оно неделимо. И если ты хотя на одну йоту отступишь сердцем от Бога, то его не замедлит все занять враг-диавол, ищущий непрестанно поглотить нас (см.: 1 Пет. 5, 8). Вот какой психологический закон! Двоиться сердцем крайне опасно и вредно. Слава Тебе, Богу, просто создавшему сердца человеческие и повелевшему нам мыслить, желать и делать все в простоте и избегать всячески лукавства греховного, диавольского. Источник и виновник всякого лукавства есть диавол. Избави нас, Господи, от лукаваго (ср.: Мф. 6, 13).

Живой колос

Возлюби Господа Бога Твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим, и ближнего твоего, как самого себя (Мф. 22, 37-39). С минуты преслушания заповеди Божией в раю человек отпал вольною волею от любви Божией и перенес извращенную любовь на самого себя (самолюбие, эгоизм) и на предметы земные, весь облекся в прелесть вражию и эту прелесть обратил на себя, прельстился своим разумом, отпавши от разума Божия - впал в тысячи прелестей, в прелесть всяких земных наслаждений и в сердце не оставил места для Бога, Которого следует любить (всем сердцем) всем существом, прославлять, благодарить, чтить жертвами богоугодными, в знак признательности и благодарности.

Патриарх Сергий (Страгородский)

Православное учение о спасении

Сущность христианской жизни полагается в любви, которая «есть исполнение закона». (Римл. ХIII, 10). «Иисус сказал (законнику): возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею мыслию твоею, и всем разумением твоим. Сия есть первая и наибольшая заповедь. Вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя. На сих двух заповедях весь закон и пророки утверждаются» (Мф. ХХII, 37 — 40). «Если кто хочет идти за мною, говорит Господь, отвергнись себя, и возьми крест свой и следуй за мною» (Мф. XVI, 24). Отвечает ли этим требованиям правовое жизнепонимание? Можно ли сказать, что человек любит Бога больше всего, можно ли сказать, что он совершенно отвергся себя, — когда человек исполняет волю Божью только в надежде за это получить высшую награду. Ведь, целью, которая освящает для человека доброделание в данном случае служит ничто иное, как благополучие, — средоточием жизни человека продолжает оставаться его собственное «я», а не Бог. Делая известную уступку в пользу закона Божия, человек в душе-то остается все прежним себялюбцем, желающим только своей выгоды. Правда, изречение о крестоношении относится к скорбям здешней жизни. Но справедливо ли этими скорбями ограничивать силу слов Спасителя? Не нужно забывать, что Господь никогда не учил нас внешнему благоповедению, как конечной цели, а имел в виду настроение. Если, напр., Он заповедал остерегаться клятвы, подставлять другую щеку ударившему и пр., то это совсем не значит, что христианину предписываются именно эти действия (сектанты не имеют права так ограничивать смысл этих слов). Для христианина обязательно то настроение, которое при известных условиях может выразиться в указанных действиях; эти последние служат только, так сказать, наглядным примером к учению, а не его содержанием. Точно то же и о крестоношении. Господу, конечно, не нужны наши страдания, а нужно то настроение, которое делает для нас не только безразличным, но и радостным страдать за Христа, — нужно то самоненавидение, которое является выражением любви к Богу. Даждь ми, сыне, твое сердце, говорит Премудрый (Притч. 23, 26). Между тем, делание из-за награды сердца — то именно и не дает, сердце — то именно принадлежит по-прежнему человеку, а не Богу. «Если делаете добро тем, которые вам делают добро; какая вам за то благодарность? Ибо и грешники то же делают. И если взаймы даете тем, от которых надеетесь получить обратно, какая вам за то благодарность? ибо и грешники дают взаймы грешникам, чтобы получить обратно столько же» (Лук. VI, 33 — 34). Опять Господь не о должниках наших печется, а хочет этим примером научить нас самоотвержению ради нашего Небесного Отца. «И будет вам награда великая, и будете сынами Всевышнего; ибо Он благ и к неблагодарным и злым» (ст. 35). Если же мы любим Христа и следуем за Ним только потому, что «ели хлеб и насытились» (Ио. VI, 26), — если мы делаем добро только потому, что от Бога ожидаем большего вознаграждения, то чем наше доброделание отличается от языческого? Ведь, и язычники, ожидая награды, могут делать добрые дела, — совершают даже такие подвиги, пред которыми нельзя не остановиться в изумлении? Таковы, напр., факиры, буддийские подвижники, некоторые дервиши и т.п. Все они, всякий по своему, ожидают себе награды или выгоды за гробом и ради нее удручают свое тело, переносят обиды, отказываются от удобств и почестей мирской жизни и пр. Все отличие нашего доброделания от языческого будет состоять в том, что мы ожидаем себе награды от истинного Бога, тогда как буддисты, факиры и пр. гоняются за призраками; но в существе своем, с точки зрения настроения, мы от них нисколько не будем отличаться; мы будем такими же, как они, себялюбцами. Нет, истинный последователь Христа «называет субботу отрадою» (Ис. 58 13), а не бременем и не средством для выгоды, «рожденный от Бога не делает греха» не из-за страха наказания и не по желанию награды, а потому, «что семя Божие пребывает в нем» (Ио. III, 9). Доброделание его, таким образом, должно находить себе корень внутри души, должно проистекать не из саможаления, по самому существу враждебного Христову учению, а из любви к добру и Богу.

Вот, почему отцы Церкви со всею решительностью обличают доброделание из-за награды или из-за страха, это «кормчество», по выражению св. Григория Богослова. «По моему мнению, — говорит Климент Александрийский, — мы должны прибегать к слову спасения не из страха наказания, ни из-за обещания награды, но ради самого добра. Делающие так стоят на правой стороне святилища, — те же, которые думают, что они, давая тленное, получат в обмен принадлежащее бессмертие, названы в притче о двух братьях наемниками».

Митрополит Антоний Сурожский

Воскресные проповеди

Неделя 15-я по Пятидесятнице. Какая наибольшая заповедь?

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Сегодня Христос дает нам или, скорее, напоминает нам о двух основных заповедях: о том, чтобы любить Бога всем нашим сердцем, всем нашим умом, всеми нашими силами, (то есть всей властью и способностью любить, какие нам даны) и ближнего своего любить, как самого себя.

Когда мы слышим слово «заповедь», мы всегда воспринимаем его как приказ о том, что мы должны сделать, а если не сделаем, то понесем ответственность, последует возмездие: но это слово имеет более широкий смысл. Оно означает завещание Божие нам, когда, сотворив нас, Он одарил нас свободой, способностью стоять на собственных ногах, дал нам власть выбора и власть следовать нашему призванию или отвернуться он него. И вот, это не «приказание» от Бога: это как бы напутствие или завещание в том смысле, в котором человек, когда умирает, оставляет завещание, чтобы его наследники его выполнили.

Было бы во мне желание уметь любить Бога и умом, и сердцем, и всей силой любви, какая только может сыскаться во мне!.. Но я знаю, что даже не стремлюсь любить Его с таким совершенством, с такой полнотой самоотдачи. Как странно и как печально – быть любимыми так, как нас любит Бог, и отзываться двоящимся сердцем... Он так нас любит, что призывает нас к бытию, и берет на Себя риск, потому что Он отдает нам Свою любовь, зная, что она может быть отвергнута. А мы все знаем, что значит открыть свое сердце человеку – и быть отвергнутым: ты мне не нужен; может, ты и любишь меня, – мне-то что?! Я хочу быть свободным, я хочу быть самим собой, к чему мне твоя любовь...

Мы также можем познать меру Божией любви к нам по дару Его нам во Христе: Он стал человеком, Он стал одним из нас, Он называет нас Своими братьями и сестрами, Он отдает Свою жизнь за нас! Если кто-либо (он, она) положит свою жизнь за друга, за глубоко любимого человека, тем более за человека, который даже не отдает себе отчета об этой жертве, мы были бы озадачены и потрясены, мы бы остановились и задумались, мы поставили бы себе вопросы: Как же возможно, что мне нечем, что во мне нет ничего, чем ответить на дар Христов, – на то, что не только предложено, но и дано такой ценой?! И тем не менее, я знаю о себе самом, что это так; и я думаю, что нет среди нас никого, кто не отдавал бы себе отчета, что даже и не стремится поистине любить Бога всем своим умом, всем своим сердцем, всей силой любви, всей мощью, какая только есть!

И вот дальше нам дано слово, предостережение святого Иоанна Богослова в одном из его Посланий: если кто говорит «я люблю Бога», но не любит своего ближнего, тот лжет; потому что как может он говорить о любви к Богу невидимому, неосязаемому, когда он даже неспособен любить своего ближнего, который конкретен, осязаем, чья нужда вопиет к нему, чья любовь предложена, подчас так щедро, подчас так робко?

И вот вторая заповедь Христа, второе слово жизни, которое Он нам предлагает: если ты хочешь научиться, как любить Бога, хотя бы зачаточно, – научись любить своего ближнего. Но как? Тотчас же, в нашей заносчивости, мы думаем, как бы нам возлюбить ближнего великодушно, героически, жертвенно: Христос же говорит: «Люби ближнего, как самого себя». Что это означает?

Прежде всего, на самом простом материальном уровне, это означает, что чем бы ты ни обладал, чем бы ты ни пользовался от жизни, позаботься, чтобы хоть один человек, один-единственный человек получил бы от тебя столько же, сколько ты берешь от жизни... И это может нас повести очень-очень далеко, потому что ничего подобного мы не делаем. Если подумать о том, сколько мы берем, и берем, и берем, и требуем, и снова требуем, а потом сказать: Хорошо! Каждое мое требование – требование моего ближнего; все, что я беру – должно быть дано той же мерой моему ближнему, хотя бы одному человеку! – то как щедра была бы жизнь! И если мы научимся этому, то очень возможно, что мы научимся любить и Бога.

И сегодняшнее Евангелие нам дает указание об этом: любить нашего ближнего, любить даже самого дорогого из ближних всем сердцем, щедро мне (и каждому из нас) мешает моя сосредоточенность на себе самом. Нет другого пути, чтобы научиться любить кого бы то ни было, кроме как отрешиться от себя.

И именно это говорит Христос: отвернись от себя! «Отвернуться от себя» означает именно это: вместо того чтобы жить для себя, не глядя ни на что другое, не сосредотачиваясь ни на чем другом – отвергнись, посмотри, как широка жизнь, как глубока, как богата! Отвернись от себя и посмотри; вглядись в человеческие лица, вглядись в человеческие обстоятельства: вглядись в человеческие нужды, вглядись в человеческую радость! Посмотри и увидь! – и оторвись от себя самого. И тогда ты сможешь увидеть других, какими они есть, видеть их нужду, видеть их голод, их радость, их нищетность, – и тогда ты сумеешь дать, дать. Сначала немножко: а потом чем больше ты будешь давать, тем больше сможешь давать, и любить, как любишь самого себя, той же мерой. Каждый из нас жаждет полноты жизни, исполнения, чуда жизни, – дадим его другому!

И когда мы научимся отворачиваться от себя, чтобы давать другим, мы увидим, что наше сердце стало способным повернуться к Богу открыто, любовно, благодарно, радостно!

Это начало: эта заповедь Христа «люби ближнего, как самого себя», дана слабейшим из нас, потому что каждый из нас, в конечном итоге, никого не любит лучше, чем самого себя, самоё себя. Так что вот самая простая мера. Мы знаем, что нам делать! Мы знаем, как, сколько, с какой полнотой – так сделаем же! И тогда, освободившись от порабощения, от рабства самим себе, мы увидим, как широко наше сердце, как сильно и как многих мы можем любить, и как мы можем начать любить Бога истинно, всем нашим умом, всем нашим сердцем, всей нашей силой любви в нашей хрупкости. Потому что не сила составляет сущность любви, а хрупкость, уязвимость того, той, кто отдает себя щедро, застенчиво, радостно. Аминь.

1 октября 1989 г.

Священник Вячеслав (Резников)

Проповеди

О наибольшей заповеди

Неделя 15-я

Мф. 22, 35-46, 2 Кор. 4, 6-15

Однажды некий законник спросил Иисуса, искушая Его: «Какая наибольшая заповедь в законе»? А Господь Своим ответом дал ключ вообще к каждой заповеди закона. Он сказал: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим». Сия есть первая и наибольшая заповедь. Вторая же подобна ей: «возлюби ближнего твоего, как самого себя». На сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки». Задача не в том, чтобы выполнить те или иные заповеди, но - чтобы любовь была сердцевиной всякого дела.

А сами дела порой могут выглядеть очень противоречиво. Сказано: «чти отца и мать». А преподобный Феодосий Печерский ушел в монастырь вопреки запрету своей матери. Сказано: «кто любит отца или мать более, нежели Меня, недостоин Меня». А Иоанн Златоуст, по просьбе матери, медлил оставлять мир, и сделал это только после ее кончины. Закон повелевает мужу не оставлять жены, а преподобный Алексий Божий человек сразу после свадьбы тайно ушел и от молодой жены, и вообще из дома. Епископу предписывается не оставлять своей паствы, а святой Павлин Ноланский надолго бросил вверенных ему Богом людей и продал себя в рабство, чтобы освободить всего лишь одного человека. Апостол Павел писал: «Не подавайте соблазна ни иудеям, ни еллинам, ни церкви Божией» (1 Кор. 11, 32), - а преподобный Симеон Столпник так перетягивал веревкой свое тело, что оно начало гнить, и распространяло такой смрад, что его даже изгнали из монастыря. А сколько мы знаем примеров, как иные подвижники, вопреки церковному закону, при людях ели мясо в пост, чтобы лишить себя человеческой славы. Один принимает смерть, чтобы не отречься от Христа, а другой говорит: «Я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти» (Рим. 9, 3). Кто им всем судья, кроме Господа, Который Один только видит их сердца, и Которого они возлюбили всею душою своею, и всем помышлением своим?

Всегда поступающий по любви, - идет по жизни, как по острию меча: «Мы отовсюду притесняемы, но не стеснены; мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся; мы гонимы, но не оставлены; низлагаемы, но не погибаем. Всегда носим в теле мертвость Господа Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в смертной плоти нашей».

А почему в одном рождается любовь, а в другом - нет? Апостол пишет, что у иных «бог века сего», то есть диавол, «ослепил умы, чтобы для них не воссиял свет благовествования о славе Христа»; а иным «Бог, повелевший из тьмы воссиять свету, озарил ... сердца... познанием славы Божией в лице Иисуса Христа». Но не с Бога надо спрашивать, почему одним Он попустил быть ослепленными, а другим повелел прозреть; Бог каждому говорит: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим», - а также: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя». Господь обращается к каждому, потому что каждый наделен свободой, и с Божией помощью может все. И не почему-либо, а только по своей свободной воле один дает себя ослепить, а другой тянется к прозрению и свету.