«Научимся видеть добро и великий смысл во всяком жесте бытия…»

«Научимся видеть добро и великий смысл во всяком жесте бытия…»

Так ли плох наш мир,и можно ли приручить хищные вещи века?

«Запрещается включать при снятой задней крышке…
Запрещается прикасаться к токоведущим частям…
Запрещается использовать не по прямому назначению…
Перед применением внимательно ознакомьтесь с инструкцией…»

Из Инструкции по технике безопасности

«Стяжи дух мирен, и тысячи вокруг тебя спасутся…»

Преподобный Серафим Саровский

Всегда и во все времена, во все периоды бытия земная жизнь человечества протекала в условиях противостояния добра и зла, света и тьмы, правды и лжи. И поле битвы никогда не оставалось целиком за одной из сторон – наверное, это означало бы конец человеческой истории. Менялись формы, в которые облачалось то и другое, менялись способы их представления и выражения, менялась способность людей их воспринимать и различать. Во времена великих бедствий, катастроф, эпидемий и войн добро проявлялось в героизме и мужестве, в самопожертвовании, сострадании, заботе – в лучших духовных и душевных качествах человека. Во времена благоденствия зло усиливалось в искушениях, гордыне, самодовольстве, богозабвении и торжестве материального в ущерб духовной составляющей жизни. У человека всегда было право выбора, дарованное ему Богом и, наверное, познавший добро и зло, свет и тьму, истину и ложь и сознательно, по доброй воле склонившийся к добру – в очах Божиих ценнее, чем тот, кто вовсе не знает зла. Ибо он сделал свой выбор.

Видеть добро, благо не только во времена процветания, но и среди бед и страданий – дар поистине редкий, не всегда понятный и не часто встречающий сочувствие. Мой отец, прошедший Великую Отечественную войну «от звонка до звонка», в самом её пекле, часто рассказывал мне, тогда ещё ребёнку, о боях, военных историях, о боевых товарищах. Рассказывал и о врагах. Он, человек, три года проведший на передовой, где смертельная опасность была делом каждодневным и обычным, имевший три ранения, боевые ордена и медали, сам многократно державший врага на прицеле, ни разу не сказал дурного, неуважительного слова в адрес немецких солдат. А когда в лесочке на Невском Пятачке под Ленинградом, по соседству с нашей дачей, мародёры раскопали немецкое военное кладбище и разбросали по округе кости и сапоги, отец первый осудил это кощунство. В шестидесятые годы прошлого века, когда ещё так живы были раны войны, проявление сочувствия к захватчикам было делом редким, соседи чуть смущённо посмеивались – дескать, что их жалеть, они же фашисты… Отец был непреклонен: «Они солдаты, погибшие в сражениях за свою страну». Эта способность обнаружить добро там, где все видят только зло, поражала даже меня, мальчишку, и внушала к отцу уважение и любовь, наверное, не меньше, чем его боевые заслуги. Героев тогда было много. Людей мудрых и великодушных мало всегда…

Думается, что именно умение всегда видеть доброе, разумное, вечное главным образом определяет качество нашей жизни. Как мы воспринимаем, оцениваем наш мир? Не стоит говорить о мироздании в целом, но – своё бытие, вещи, события вокруг нас, обстоятельства, отношения с другими людьми, их отношение к нам? Насколько мы объективны в своих оценках, и что это такое вообще – объективность? Всегда ли надо нам быть объективными? Объективный анализ требует определения общих для всех критериев оценки, но эти критерии всё равно устанавливают «субъекты», то есть живые люди со своими предпочтениями и предвзятостью. Есть, конечно, заповеди Божии, но и их мир в суемудрии своём ухитряется трактовать по разному, а когда они мешают – легко отмахивается от них, формулируя свои, часто противоположные, истины.

Как ни суди, но наше отношение к окружающей действительности в большой степени зависит от нашего настроения, личных симпатий и антипатий, в конечном счёте, от нашего внутреннего желания радоваться и восхищаться или печалиться и злиться. Совсем не так уж смешно звучит знаменитая фраза Козьмы Пруткова: «Хочешь быть счастливым – будь им». Можно было бы продолжить: «Если хочешь быть несчастным – никто не в силах тебе в этом помешать». Слава Богу, тогда ироничные и жизнерадостные «родители» Козьмы до этого не додумались. Наверное, способность воспринимать добро в те времена у людей была выше…

…В столовой приятель придрался к кассирше – обсчитала, требует лишнего. Растерянная кассирша, пожилая и симпатичная, дважды пересчитывает – все верно, просто в стакане не сто граммов сметаны, а сто пятьдесят. Приятель подходит к столу и чуть не бросает с досады поднос с обедом: «Оказалось, все правильно. А жаль – так хотелось поругаться!» Он очень хороший человек, всегда готов помочь, последний рубль, не задумываясь, отдаст, если кому-то нужно…

Почему мы порой так настойчиво ищем «негатив»? Отчего зло обладает такой притягательной силой, что часто мы, даже не желая творить его, с таким азартом выискиваем дурное там, где его и нет вовсе? Или где лучше просто не заметить мелкой обиды? Или где потери наши меркнут на фоне событий столь важных, что надо бы нам… ну хотя бы просто потерпеть, если не можем с благоговением замереть перед величием происходящего.

Читаю на православном сайте про «страшные девяностые годы двадцатого века». Задумываюсь и вспоминаю эти годы. И мне памятны трудности тех лет, когда месяцами не выплачивалась зарплата, на которую можно было купить пол кило копчёной колбасы. Когда лоточник, торгующий жевательной резинкой и Сникерсами зарабатывал в двадцать раз больше, чем врач, учитель или офицер (не в укор лоточнику говорю – служить Отечеству можно на любом месте – в ларьке так же, как в танке или в НИИ). Но мы пережили эти годы, и разве так коротка наша историческая память? Неужели, когда мы хотим говорить о «страшных годах», нам не с чем сравнить? Будто бы колбаса – главный критерий качества жизни? Ведь в совсем недавней истории нашей страны были, действительно, страшные времена – годы двадцатые, тридцатые, сороковые, залившие кровью пожар революции, Мировой войны, годы, когда страна наша осталась без Бога перед лицом безжалостного мирового Зла – и внутреннего, и внешнего. Но братья и сёстры мои! Чем памятны нам девяностые годы, ужели так сильна была наша тоска по дорогой колбасе, которую кто-то ел, а мы – нет?..

В те времена мы возвращались к Богу, и Он принимал нас. В девяностые годы возрождались храмы и монастыри – из руин восставали старые, порушенные, строились новые, и везде – огромные очереди желающих креститься – это ведь, действительно, было время второго крещения Руси! Пусть тот, кого пугал и злил этот процесс, говорит о дани моде, о чиновниках-«подсвечниках» - что нам до того? Просто ради моды этого быть не могло, это просыпалась наша вера, пока слабая, неумелая, просыпалась от тяжкого сна Православная Русь, а с верой приходила надежда на то, что Бог вернётся в наш разорённый дом и жизнь наладится. Любви мы пока еще не знали, любить по-христиански пока не умели…

Не это ли главное, что должно характеризовать те годы для нас, православных на Руси? Отчего мы вспоминаем главным образом бедность, грохот рушащихся финансовых пирамид, потерянные вклады? Как похожи мы в этом на древних иудеев, которые ждали мессию как могущественного царя, который повергнет к их ногам другие народы и наполнит их миски жирным супом. А Он приходил к нам, созидая церкви, возвращая нам таинства и понемножку научая нас Божией любви. Мы же искали и продолжаем искать скорого и лёгкого богатства, да выискиваем врагов, лишающих нас этого богатства. О мы, несчастные, поглупевшие и одичавшие за годы безбожия! Как могли мы, пострадавшие от всех этих «МММ» и «Властилин», верить, что разорённая страна непременно должна завалить нас новенькими «Волгами», по две штуки на каждого и абсолютно бесплатно? Как могли полагать, что разваленная экономика обеспечит всем нам по девятьсот процентов прибыли, когда несли жуликам последние деньги и пресловутые ваучеры? Увы, мы брались играть в нечестные игры с нечестными людьми – и проиграли. Так и должно было случиться. На кого же нам теперь обижаться?

Не это было главное. То была весна нашего Отечества, весна России, рассвет после долгой тёмной ночи. Почему же мы чаще вспоминаем об утратах и потерях того времени и недобрым словом поминаем тех, кто возглавлял нашу «перестройку», возлагая на них вину за все наши убытки и забывая, что и духовное воскресение нашей страны происходило при той же власти. И над всеми нашими переживаниями до сих пор стоит зловещая тень Анатолия Борисовича Чубайса. Того самого, главная вина которого заключается в том, что он пытался объяснить нам, что брать и не платить – нехорошо, нечестно, что, если мы всегда будем поступать так, то скоро и брать-то будет нечего. Видно, не очень успешно пытался. И вот, как когда-то на Столыпина, новые Робин Гуды достают из подполов пулемёты и гранатомёты под почти всенародные аплодисменты. Вот это, действительно, страшно.

Я не знаком лично с А. Чубайсом, как не знаком с другим почти столь же нелюбимым организатором наших реформ - ныне покойным Егором Гайдаром; я даже не знаю их дела настолько, чтобы компетентно судить о них. Но в стране, где ругать власть принято гораздо больше, чем молиться перед сном, а не ругать – самый верный признак непатриотичности, да простится мне попытка отдать дань уважения мужественным людям, одним из немногих, которые способны были принять на себя бремя личной ответственности за необходимые решения, которые никому не придутся по вкусу. У них получилось неидеально? Что же, попробуем поискать ТЕХ, у кого это получилось идеально. А если не найдем, достаточно нам решить про себя, что сами-то мы свои дела делаем безупречно, и тогда можно с лёгким сердцем забросать ЭТИХ камнями. Но на такое оказались не способными даже древние иудеи.

Немирный дух, с которым мы смотрим на события и обстоятельства, отравляет нашу жизнь больше, чем низкая зарплата или конфликты с гаишниками, про которых мы знаем, что берут взятки, но не хотим знать, что служба их – в жару и холод, под снегом и дождем, нередко и под пулями…

Этот самый дух немирный мешает нам и в оценке окружающих нас вещей, земных благ, которые должны бы быть нам в радость, но мы часто сами лишаем себя этой радости.

Я ехал на скоростном поезде Санкт-Петербург – Москва «Сапсан». Всю свою жизнь я ездил по этому маршруту, испробовал все составы на любой вкус и кошелёк – от продуваемых сквозняками ночных «плацкартов» до роскошного «СВ». «Сапсан» меня восхитил красотой и изяществом, простором, приветливым персоналом в красивой форме, отличным обслуживанием, обилием дополнительных услуг. Скорость – 250 километров в час, а в вагоне почти полная тишина, ни качки, ни тряски, ТВ, индивидуальные наушники (просто лежат в кармашках, ничем не привязаны!), освещение. Но сколько ругани, недовольства, злословия в адрес создателей и поездной бригады! Я никогда не слыхал такого даже в старых медленных, грохочущих, тесных «сидячках». И едва ли дело в высокой цене, тем более, что недовольство исходило обычно от людей явно не бедных. К сожалению, нередко случается, что, чем лучше вещь, тем с большим усердием мы ищем в ней недостатки, вместо того, чтобы восхититься и порадоваться ей.

«Телевизор смотреть невозможно – сплошь надоевшие сериалы, назойливая реклама, преступность, всякие ужасы, безобразия, такое показывают – фонарный столб покраснеет…». «Интернет – большая всемирная помойка, чернуха, желтуха и порнуха, страшно подумать, что всё это люди смотрят каждый день, и дети тоже…». Разве не правда? Правда, конечно. Вывод – телевизор не смотреть, Интернетом не пользоваться, да и компьютер, вообще, из дома убрать. Точка. И, всё же, поставим пока что-нибудь менее категоричное, например, запятую или точку с запятой – чтобы можно было дальше написать: но… Правда-то правда, но ведь не вся и не о всем. Полярные суждения нечасто бывают верными, потому-то у нас в запасе всегда бывает это спасительное «но».

Разве то, для чего создавались телевизор и Интернет – плохо? Они замысливались, чтобы сблизить людей, приобщить их к сокровищам культуры и науки, показать красоту мира – разве это плохо? И разве оттого, что какие-то люди наполнили телеэфир пошлостью, бездарностью, злобой и грязью, само телевидение становится хуже? Разве всемирная информационная сеть Интернет сама по себе дурна потому, что в ней так много того, что вызывает наше недоумение, возмущение, брезгливость? Полно, для нас ли весь этот сор. Неужели в телевидении и в Интернете совсем нет того, что оправдывало бы их высокое предназначение? Да было бы только желание найти! Конечно, если крутить без разбора целыми днями все, что идет по ста двадцати каналам – не мудрено и заболеть от несварения дурной информации. Но попробуем отделить злаки от плевел – и увидим, что это не так сложно. Право же, проблема не в этих вещах, дело в нас самих.

Динамит был изобретён для того, чтобы взрывать горную породу при прокладке тоннелей, то есть, чтобы облегчить труд землекопов. Можем ли мы обвинить его изобретателя в том, что люди стали начинять динамитом и иной взрывчаткой бомбы и мины и взрывать больницы и школы? Мы говорим, что создатель всегда ответственен за свое творение, должен предвидеть, как оно может быть использовано. Мы говорим, что есть вещи, которые лучше бы не создавать, не изобретать. Но, может быть, иногда мы просто пытаемся снять ответственность с себя самих? Можем ли мы сказать, что физик-ядерщик, открытия которого легли в основу создания атомной бомбы, виноватее перед человечеством, чем неведомый ныне создатель первого каменного топора? Обычный кухонный нож может быть полезнейшим и необходимым орудием кухонного производства в руках искусного повара – и орудием злодеяния в руках разбойника. Сумеем ли представить себе вещь, которую можно использовать исключительно в благих и мирных целях и никак нельзя применить во зло? Оглядываемся вокруг – не очень получается. Потому что, конечно же, дело не в самих вещах, какими бы они ни были, а только в том, каким образом мы их используем, каким целям заставляем служить. Мы сами отвечаем за все, что оказалось в наших руках.

Мы бьем тревогу по поводу засилья компьютерных игр, приучающих наших детей к жестокости, алчности, занимающих всё больше их времени и становящихся властителями их мыслей и чувств. Да полно, о том ли мы думаем, туда ли смотрим, там ли видим корень зла? Тревогу-то бить надо, но прежде стоит заглянуть в глубь проблемы. Компьютер есть всего лишь техническое устройство, созданное в помощь человеку. Компьютерная игра, как и любая другая, призвана, прежде всего, учить реальной жизни. Играть можно в разные игры, учить можно разным вещам и по-разному, всё зависит от того, кто это обучение организует и контролирует. А делать это должны родители, то есть мы сами. Давайте вспомним наше собственное детство – а не готовы ли мы были день и ночь носиться по улицам, играть с друзьями в солдатики, в дочки-матери, в иные игры, не всегда такие уж добрые и безобидные? И только твёрдость, забота и любовь наших родителей возвращала нас к урокам, обедам, да и просто к отдыху. Мы говорим, что компьютерные игры – это совсем не то, что наши солдатики, это совсем иные образы, иная реальность, иной уровень воздействия на нервы и психику. И опять мы будем не вполне правы. Наши древние пращуры, будучи малыми детьми, играли с чурочками и камешками, но представляли-то они при этом настоящих драконов и непобедимых воинов. И в сказках, которые читали нам наши бабушки, часто кровь своих и врагов лилась рекой, и головы змеев двенадцатиглавых рубились со смаком, и коварства и любви было в изобилии. И всё это мы переживали и пропускали через своё детское сознание, и видели потом во снах, и воспроизводили в играх. Виртуальная реальность появилась не в эпоху Интернета и живет вовсе не в компьютере, а в наших головах. Просто более совершенными стали средства визуализации наших фантазий. Тем больше спрос с человека, тем лучше мы должны уметь управлять этими средствами. Тем больше внимания мы должны уделять обучению и надлежащему воспитанию детей наших, дабы научились они использовать вещи свои во благо и не становились их рабами – будь то компьютер, телевизор или сотовый телефон. Ибо всякая вещь может быть для человека хорошим помощником, но всегда бывает ему дурным хозяином. И всякая вещь должна применяться по её прямому назначению и в согласии с твёрдыми правилами, обеспечивающими безопасность и полезный эффект от использования.

Может быть, не так уж виноват здесь компьютер, а просто нам самим не хватает ни времени, ни сил, а часто и желания, чтобы воспитывать и учить наших детей? Не об этом ли нужно бить тревогу, не переваливая свою ответственность на талантливых людей, создавших умные вещи, призванные служить нам во благо. Если поймем, что мы сами являемся неотъемлемой частью этого мира, что сами отвечаем в нем за все и некого нам винить за его несовершенство – сумеем увидеть мир в его цельности и красоте, научимся видеть людей – братьями, вещи – помощниками, обстоятельства – промыслом Божиим. Научимся любить жизнь и видеть добро и великий смысл во всяком жесте бытия…

* * *

Старец Паисий Святогорец в ответ на жалобы собеседников на нестроения в жизни рассказывал притчу о мухе и пчеле. Муху спросили: «Скажи, а где тут есть цветы?» Она в ответ: «Про цветы я нечего не знаю, но если вам нужны помои и нечистоты, то в той вон канаве этого полно…». Спросили пчелу: «Где тут есть мусор и грязь?» Пчела отвечает: «Насчет мусора не скажу, но здесь есть замечательные цветы, вот нарциссы, тут гиацинты, а там, подальше – розы…». Кто ближе нам – муха или пчела? Хорошо ли не замечать в жизни ничего, кроме грязи и зла? Дурно ли уметь во всем видеть красоту и добро?

* * *

Зло, конечно, присутствует в этом мире, видеть его и давать ему отпор необходимо. Но там, пред престолом Всевышнего Бога, куда в конце жизни придем мы, может быть, не столько для того, чтобы дать ответ за наши земные дела, но затем, чтобы показать, насколько души наши годны для вечной жизни в мире Божьего света, добра и любви, там, пред очами Господними велика ли будет ценность нашего умения во всём обнаружить недостатки и зло и вести с ними бескомпромиссную и беспощадную борьбу? И не будет ли нам тогда отчаянно не хватать одного - способности видеть Добро, творить Добро и радоваться ему?

Источник:      Глинские чтения