СОКРОВЕННЫЕ КЛЮЧИ СИЛЫ БОЖИЕЙ

СОКРОВЕННЫЕ КЛЮЧИ СИЛЫ БОЖИЕЙ

(Окончание. Начало см. «Пастырь», март-апрель 2009 г.)

Глядя на святые образы, верующие люди поклоняются не доскам, но тем, кто на иконах изображен. «Взираем телесными очами на иконы, сердечными же обращаемся к тому, чей образ созерцаем». Поэтому, если кто-то позволяет себе обращаться с иконой небрежно и недостойно, оскорблению подвергается не живопись, а первообраз.

История Церкви сохранила имена подвижников благочестия, ревностно и бесстрашно защищавших святые иконы. Решительную отповедь иконоборцам дал в своих творениях святой Иоанн Дамаскин. Император-еретик отомстил ему.

По клеветническому навету святому отсекли руку. Но по его молитвам у иконы Пресвятой Богородицы рука чудесным образом приросла. В благодарность за исцеление святой Иоанн приложил к образу Божией Матери сделанную из серебра руку, которая воспроизводится на многих списках иконы, получившей наименование «Троеручица».

Святой Герман, Патриарх Цареградский, по приказу императора за обличение иконоборчества был подвергнут побоям и изгнан из патриаршего дома. От рук иконоборцев пострадал также другой Патриарх Цареградский — святой Никифор. Он был лишен сана и отправлен в ссылку, где скончался в крайней нужде. Иконоборцы расправились и с другим сторонником почитания икон — с преподобным Феодором Студитом. Его подвергли истязаниям и отправили в ссылку. Но сломить дух защитников иконопочитания еретикам не удалось.

Вот как об этих временах говорится в житии преподобного Андрея Критского:

«Многие твердо держались предания святых отцев, дерзновенно сопротивлялись иконоборцам и были различно мучены, и повсюду видны были оковы, темницы и глубокие рвы, наполненные не разбойниками, не ворами или другими какими-нибудь злодеями, но епископами, священниками, иноками и другими благочестивыми людьми».

Все эти подвижники благочестия, защищавшие от поругания и поношения не доски, а личность Богочеловека, понимали, что икона есть выраженный в образе догмат Боговоплощения. Именно этого и не могли принять иконоборцы. Они спрашивали: «Как можно изобразить два естества Христа?» Но православные иконописцы и не думали изображать ни божественную, ни человеческую природу Спасителя. Они стремились изобразить Его Личность, Личность Богочеловека, «нераздельно и неслиянно сочетавшего в Себе две эти природы».

С пришествием на землю Богочеловека возник новый вид искусства — иконописание, особое по своей природе и внешним формам. Икона — одна из составных частей жизни Церкви, основанной на земле Самим Христом Спасителем. Церковное искусство служит богопознанию, в основе которого лежит догмат о воплощении Сына Божия. Поэтому стиль иконы каноничен. «Иконопись есть преимущественно искусство традиции, — отмечает монахиня Иулиания (Соколова). — И эти выработанные древностью традиции передаются иконописцами из рода в род, из поколения в поколение, вплоть до наших дней». «Священные символы — это ступени, по которым душа человека восходит к Богу, и каналы, по которым благодать Божия нисходит к людям, — пишет Л. А. Успенский в статье «Смысл и содержание иконы». — Сама церковная иерархия — это символ Небесной Церкви. Игнатий Богоносец в своих посланиях заповедует верующим смотреть на пресвитеров как на апостолов, на диаконов — как на сонм ангелов, а на епископов — как на Христа, икону же можно рассматривать как Священную Историю, изображенную красками и линиями».

«Православная Церковь никогда не допускала писание икон по воображению художника или с живых людей, так как это означало бы сознательный и полный отрыв от прототипа. Имя, написанное на иконе, уже не соответствовало бы изображенному лицу, и это было бы ложью, которую Церковь допустить не может (хотя отступления от этого правила, или, вернее, злоупотребления, к сожалению, были довольно многочисленны за последние века). Для избежания всякой фикции и разрыва между образом и его первообразом иконописцы пользуются в виде образцов или древними иконами или же подлинниками, как, например, иконами, написанными со святых мощей преподобного Александра Свирского и святителя Никиты Новгородского».

Древние иконописцы знали лики святых так же хорошо, как лица своих близких. Они писали их либо по памяти, либо пользуясь зарисовками или портретами. Если то или иное лицо было известно святостью своей жизни, портреты его писались по смерти задолго до официальной канонизации или открытия мощей и распространялись в народе, о чем сохранились свидетельства современников.

Однако передача одной исторической реальности, как бы достоверна она ни была, иконой еще не является. Поскольку данное лицо выступает носителем благодати, образ должен указывать на его святость. Иначе икона не имеет смысла.

Но только пережитый личный опыт дает возможность найти те слова, формы, краски и линии, которые истинно соответствуют тому, что они выражают.

«Подобно тому, как когда кто хочет, например, рассказать о доме каком или о поле или о царском дворце или о зрелище, то должен наперед видеть и хорошо рассмотреть все такое и потом уже со знанием дела рассказывать о том, — говорит преподобный Симеон Новый Богослов. — Кто может сказать что-либо сам от себя о каком-либо предмете, которого прежде не видал? Если, таким образом, о видимом и земном никто не может сказать что-либо верное, не видев своими глазами, то как можно сказать и извещать что-либо о Боге, о Божественных вещах и святых Божиих, то есть какого общения с Богом сподобляются святые и что за видения Бога, которые бывают внутри их и которые производят в сердцах их неизъяснимые действия, — как можно сказать о сем что-либо тому, кто не просвещен наперед светом ведения?»

В создании иконы ничто не может заменить личный опыт стяжания благодати. Не имея этого личного опыта, иконы можно писать, только передавая опыт тех, кто его имел. Поэтому Церковь голосом своих Соборов и святителей повелевает писать иконы так, как их писали древние святые иконописцы. «Изображай красками согласно Преданию, — говорит святой Симеон Солунский. — Это и есть живопись истинная, как Писание в книгах, и благодать Божия покоится на ней потому, что изображаемое свято». «Изображай согласно Преданию, потому что через Предание мы приобщаемся ведению святых иконописцев, живому опыту Церкви», — пишет Л.А. Успенский.

Так же, как отцы Седьмого Вселенского Собора, святой Симеон Солунский указывает на соучастие образа в святости и славе первообраза. «Благодать Божия покоится» на образе потому, что «святые и при жизни были исполнены Духа Святого, так же и по смерти их благодать Святого Духа неистощимо пребывает и в душах, и в телах, лежащих во гробах, и в их чертах, и в их святых изображениях». Так говорит святой Иоанн Дамаскин. Благодать Святого Духа, пребывающая в образе, и есть та сила, которая, как сказано в Синодике Торжества Православия, «освящает очи верующих» и «целит духовные и телесные болезни».

Какими же средствами практически передается в иконе та духовная реальность, которую словесно описывают нам святые отцы? Очевидно, что Божественная благодать не передаваема никакими человеческими средствами. В обыденной жизни, встречая святого, мы зачастую не видим его святости. «Мир не видит святых подобно тому, как слепые не видят света», — говорит святитель Московский Филарет. Естественно, что, не видя святости, мы не можем и изобразить ее каким-либо человеческим средством. В иконе на нее можно указать лишь символически, при помощи соответствующих форм, красок и линий, установленным Церковью художественным языком, сочетающимся со строгим историческим реализмом.

Содержание иконы раскрывается как подлинное духовное руководство на пути христианской жизни. Молитва есть беседа с Богом, поэтому и необходимы для нее бесстрастие, глухота и невосприимчивость к мирским возбуждениям. «Итак, братие, — говорит святой Григорий Богослов, — не будем святого совершать нечисто, высокого — низко, честного — бесчестно,... духовного — по-земному... У нас все духовно: действие, движение, желание, слова, даже походка и одеяние...»

Молясь перед иконой или просто глядя на нее, мы имеем перед глазами постоянное напоминание о том, что «кто верует, что его тело воскреснет в день Суда, тот должен хранить его непорочным и чистым от всякой скверны и порока», о том, чтобы мы в молитве затворяли двери души нашей и стремились к тому, чтобы тело наше, с помощью благодати Духа Святого, научалось держать себя в порядке, как и тело изображенного на иконе святого, чтобы «глаза смотрели с чистотою», уши «слушали в мире» и «сердце не помышляло лукаво». Так через образ Церковь стремится помочь нам воссоздать нашу искаженную грехом природу.

Русская Православная Церковь веками растила искусных дел мастеров, которые не только устами и сердцем восхваляли Бога и святых угодников, но и трудами рук своих славили Его, будь то изображение на стене, доске или металле, изображение, выложенное мозаикой или выгравированное, вышитое на убрусах или пеленах.

Многие изографы, перед лицем Божиим писавшие иконы святых, переводя на убрус или доску священные черты, в чистых душах их рождавшиеся молитвой, пламенной ревностью к прославлению имени Божия и любовью к душам человеческим, призывали на дело рук своих благословение Божие и слезами благоприятными отверзали хляби небесные, источавшие им чудодейственную благодать Божию. А для будущности далекой благочестивые иконописцы оставляли сокровенные ключи силы Божией, которую потомки долженствовали открыть верой и молитвой, соответствующей молитвам предшественников, уже ликующих в Царствии Небесном.

Е.И. Гоголева,

художник-реставратор

Источник:      Журнал «Пастырь»: май-июнь 2009 г.