Русская писательница Л.А. Чарская (1837-1937)

Лидия Алексеевна Чарская (псевдоним Лидии Алексеевны Чуриловой, урождённой Вороновой) (1875?-1937) – русская детская писательница.

Казалось бы, её отделяет от нас всего столетие, однако факты её биографии до сих пор не установлены точно. Начать хотя бы с даты и места рождения

Согласно официальной биографии, Лидия Алексеевна родилась в Царском Селе в дворянской семье. Есть документ, где написано, что предъявительница его «родилась 19 числа января 1875 года». Однако сама Чарская утверждала, что появилась на свет «в городе бывшем Петрограде, теперь Ленинграде, в 1879 году». Но как бы то ни было, в 70-е годы XIX века появилась на свет девочка, которой суждено было более 20 лет владеть умами и чувствами самого широкого круга читателей.

Отец Лидии, Алексей Александрович Воронов, был военным инженером, полковником. Семья жила в достатке, родители любили свою дочь, и всё, казалось, было радостным и безмятежным. Но вскоре при родах умерла мать Лиды, отсюда мотив сиротства, повторяющийся у неё из книги в книгу.

После смерти матери всю свою любовь девочка перенесла на отца. Возможно, это помогло им обоим перенести тяжкую потерю. Но однажды всё переменилось. Отец женился второй раз, в дом Лиды вошла чужая женщина. Отношения с мачехой у девочки настолько не сложились, что Лида несколько раз убегала из дома.

Несхожесть с другими детьми её возраста проявилась у девочки довольно рано. Уже в 10 лет будущая писательница сочиняла стихи, а в 15 лет взяла за привычку вести дневник, записи которого частично сохранились. К этому времени она уже сознавала своё отличие от других и мучилась этим. «Почему я переживаю всё острее и болезненней, чем другие? Почему у других не бывает таких странных мечтаний, какие бывают у меня? Почему другие живут, не зная тех ужасных волнений, которые переживаю я?» - писала она в дневнике.

Волнения эти не были плодом болезненного детского воображения. Как уже отмечалось, оставшись без матери, Лида горячо, почти фанатично любила своего отца, и долго не могла примириться с его вторым браком и приходом ненавистной мачехи. Тогда и было решено отвезти дочь в Петербург в Павловский женский институт. В то время семья жила в Шлиссельбурге, этого требовала военная служба отца.

Дорогу Лида не помнила, но зато в памяти навсегда осталось тяжёлое воспоминание от первой встречи с обстановкой института, который жил по строгим, раз и навсегда установленным правилам. Для живого впечатлительного ребенка институт показался казармой, тюрьмой, в которой ей предстояло теперь жить. Суровая дисциплина, постоянная зубрёжка, скудная еда, грубая одежда - всё поначалу отталкивало и возмущало её. Но со временем отношение к институту у неё изменилось. Лидия Алексеевна признавалась впоследствии, что годы учёбы многое ей дали. Она стала спокойнее, терпимее, сдержаннее, увлеклась чтением и даже сочинительством.

Семь лет (1886-1893) провела Лидия в Павловском институте благородных девиц; впечатления институтской жизни стали материалом для её будущих книг.

Весной 1893 года Лидия окончила с медалью институт, но в семью она не вернулась, хотя и простила отца за его вторичный брак. Темпераментная, обаятельная девушка привлекала к себе внимание. Блестящий офицер Борис Чурилов был околдован ею. Он сделал Лидии предложение, и девушка согласилась стать его женой. Так восемнадцатилетняя Воронова стала Чуриловой.

Но и здесь её постигла неудача. Брак был недолгим, почти мимолётным. Офицер отбыл на место службы в Сибирь, а молодая женщина с крохотным ребенком на руках осталась одна. Лидия не захотела уехать к отцу и мачехе, материально зависеть от отца. Она выбрала другой путь.

В этот период своей жизни возвращаться под родительский кров Лидия Алексеевна не хотела вовсе не из-за мачехи. К тому времени «непримиримые враги» не только примирились, но горячо полюбили друг друга. Ещё во время учёбы в Павловском институте Лида заболела оспой, и если бы не самоотверженная забота мачехи, которая оставила мужа и маленьких детей, чтобы ухаживать за падчерицей, девочка не выжила бы. После такого случая о вражде не могло быть и речи. И всё же в родной дом Лидия Алексеевна не вернулась, её влекла самостоятельная жизнь.

Оставшись в Петербурге, Чарская поступает на Драматические курсы при Императорском театральном училище. Яркая внешность, импульсивность, темперамент делали её заметной на курсе. Ещё на вступительных экзаменах преподаватели заметили эту девушку, что помогло ей безо всякой протекции выдержать конкурс.

После окончания курсов в 1898 году Лидию Алексеевну принимают на единственное вакантное женское место в Санкт-Петербургский Александринский Императорский театр, в котором она прослужила до 1924 года. Именно там, на сценических подмостках, родился псевдоним «Чарская». Какой смысл вложила в это звучное слово Лидия Алексеевна, нам не известно. Можно предположить, что оно родилось по аналогии со словами «чары», «очарованье», «колдовство». А возможно, псевдоним был взят из «Египетских ночей» Пушкина, там главный герой носит эту фамилию.

Кто знал актрису Чарскую? Почти никто. Театральная жизнь складывалась не блестяще: Чарская играла характерные роли субреток или старух, а мечтала о Катерине в «Грозе» или Луизе Миллер в «Разбойниках». Роли ей доставались второстепенные, эпизодические, жалованье тоже было невелико.

Знаменитой она стала совсем в другом. Чарская была страстно увлечена сочинительством, и этим псевдонимом она подписывает свои первые книги. Толчком к литературному творчеству послужило стеснение в средствах. Ведь у неё рос сын, а помощи ждать было неоткуда. И тогда она попыталась написать своё первое произведение.

Занятие литературой, к удивлению Лидии Алексеевны, оказалось для неё лёгким и приятным, она отдалась ему всецело, хотя продолжала работать в театре. Однажды она призналась: «Я буквально горю и сгораю, лихорадочно набрасываю одну страницу за другой».

Первая же повесть «Записки институтки», родившаяся в 1901 году из её институтских дневников, принесла ей громкую славу. В то время в Петербурге товариществом М.О. Вольф издавался еженедельный журнал «Задушевное слово» для детей младшего и среднего возраста. Никому не известная, но яркая, искренняя и занимательная писательница стала ведущей писательницей этого журнала.

С тех пор повести Чарской появлялись в этом журнале постоянно, принося автору небывалую славу. Они были невероятно популярны среди детей и юношества в дореволюционной России.

Из-под её пера произведения выходили одно за другим.

Со временем её известность достигла европейских стран. Переведённые на немецкий, английский, французский, чешский языки, книги Чарской вошли в каждую семью, где росли дети. Молодёжь зачитывалась её произведениями, восторженно встречая новые книги. Чарская была кумиром подростков, особенно девочек. Сотни и тысячи писем шли к ней в Петербург, в дом на Разъезжей улице.

Критики начала века не вникали в природу столь внезапного успеха на литературном поприще молодой актрисы. Они считали её дилетанткой, взявшейся за перо случайно.

Когда стало ясно, что Чарская не останется автором одной книги, её представили хитроумной дамой, которая, потакая вкусам подростков, печёт свои повести как пирожки, наживая огромные капиталы.

Чарская стала буквально властительницей дум нескольких поколений русских детей. Особенным успехом пользовалась ее повесть «Княжна Джаваха» (1903). Тысячи поклонниц этой книги приходили к Новодевичьему монастырю, чтобы поклониться могиле Нины, уверенные, что это не вымышленная героиня. Семье Джаваха посвящено несколько повестей Чарской: «Княжна Джаваха» (1903), «Вторая Нина» (1909), «Джаваховское гнездо» (1912). Кроме того, память о рано умершей грузинской княжне снова и снова возникает в других произведениях Чарской. «Памяти Нины Джаваха» посвятила стихотворение М. Цветаева в первой своей книжке «Вечерний альбом».

Ошеломляющий успех вовсе не вскружил голову Лидии Алексеевны. Она по-прежнему считала своим призванием не литературу, а театр. Старательно играла второстепенные роли. Кроме того, основной доход книги приносили издателям, а не автору. За переиздания Чарской вовсе ничего не платили.

Её первый муж погиб на германском фронте, остался сын-подросток. Богатых родственников не было, надеяться она могла лишь на себя, на свой талант и трудолюбие. Мы почти ничего не знаем о том, как Лидия Алексеевна пережила эти страшные годы, но главное известно: она разделила судьбу своих маленьких читателей. Голод, нищета, унижения - было всё.

Любимыми темами писательницы были приключения брошенных, потерянных или похищенных детей - «Сибирочка» (1908), «Лесовичка» (1912), «Щелчок» (1912), и жизнь воспитанниц закрытых институтов («Записки институтки» (1902), «Княжна Джаваха» (1903), «Люда Влассовская» (1904), «Белые пелеринки» (1906), «Вторая Нина» (1909), «За что?» (1909), «Большой Джон» (1910), «На всю жизнь» (1911), «Цель достигнута» (1911), «Юность Лиды Воронской» (1912), «Гимназистки», «Записки сиротки», «Приютки», «Волшебная сказка» и другие).

Эти и другие книги были очень увлекательным чтением, хотя имели ряд существенных недостатков (однообразие сюжетов, языковые штампы и безвкусица, чрезмерная сентиментальность). В повестях Чарской всегда счастливый конец, их герои очень добры, честны, отзывчивы, много плачут, произносят громкие слова, пылко проявляют свои чувства. Критики практически в один голос ругали эти произведения писательницы. Так К.И. Чуковский считал, что изображаемый Чарской институт «есть гнездилище мерзости, застенок для калеченья детской души». Критиков раздражала экзальтированность героинь Чарской. Однако они забывали о специфической среде, в которой они находились. Эти книги показывают жизнь, ограниченную одной площадкой, достаточно глухими стенами - закрытого женского учебного заведения. Так полно об этой жизни Чарская сказала первая, и читателю открылось то, чего он совсем не предполагал. Грубая одежда, скудная пища, строгий распорядок дня, дортуар, в котором размещалось сорок детей, и девочка, попавшая сюда из дома, которая далеко не сразу смогла принять обычаи и традиции, навсегда установившиеся здесь… Но девочки в начале ХХ века зачитывались этими историями, бредили институтками…

О чём же всё же она писала? О доброте, любви к ближнему, состраданию, самоотверженности, отзывчивости. Её герои - люди разных сословий. Это и дворяне, обучающие своих детей в привилегированных учебных заведениях; и служащие, живущие на вознаграждение за свой труд; и нищие, которые мечтают о куске хлеба. Но всех их объединяет человеколюбие, желание отозваться на чужую боль, бескорыстие - те человеческие качества, дефицит которых особенно сильно ощущается в наше время.

Герои книг Чарской обычно много страдают и бывают одиноки, их подстерегают опасности. Неслучайно поэтому эти книги заставляют детей сопереживать героям, вызывают добрые чувства, учат не отворачиваться от страданий и в любой ситуации оставаться честным. Во всех книгах Лидии Чарской заметна воспитательная, нравоучительная цель.

Другое очень важное для Чарской качество - умение терпеть несправедливости и непреклонная вера в то, что рано или поздно злые силы потерпят поражение, а добро победит. Героев Чарской ни при каких обстоятельствах нельзя заставить совершить дурной поступок, они бескорыстны и справедливы, терпеливы и добры. В конечном счете побеждают они, их душевная красота и обаяние.

Чарскую постоянно упрекали за счастливые финалы, вернее, за последнюю счастливую страницу в её книгах, но радостные финалы, безусловно, были заслужены в глазах юного читателя.

Хотя творчество Чарской было обращено к детской и юношеской аудитории, она писала не только для детей. Она известна как автор исторических повестей: «Смелая жизнь» (1905) - о «кавалерист-девице» Н.А. Дуровой, «Газават» (1906) - о событиях Кавказской войны 1817-1864 годов, «Грозная дружина» - о походе Ермака и покорении Сибири; «Желанный царь» - о событиях Смутного времени, предшествующих воцарению юного Михаила Романова, а также «Паж цесаревны», «Царский гнев», «Евфимия Старицкая», «Так велела царица».

Одним из самых значительных её произведений стала небольшая публицистическая книжка в полтора десятка страниц, вышедшая в 1909 году, - «Профанация стыда», книжка в защиту детей от взрослых, резко и страстно осуждающая применение телесных наказаний в учебных заведениях дореволюционной России.

В этой книжке запечатлены все лучшие душевные свойства Чарской, которые и побуждали её писать для детей и о детях: уважение к личности ребёнка, стремление уберечь его от зла, воспитать в нём доброту, отзывчивость, человечность, веру в светлое начало в мире, любовь к труду, привить маленькому человеку простые вековые моральные нормы…

Чарская прекрасно разбиралась в детской психологии, улавливала животрепещущие темы, строила свои произведения в соответствии с детской и юношеской логикой, быстро откликалась на актуальные события. Именно в этом и заключалась её популярность. Её любили, ей писали отклики, её боготворили.

Став знаменитой, Чарская стала получать большие гонорары, ей платили не только издательства, но и военные ведомства, была утверждена даже стипендия её имени. Её повесть «Княжна Джаваха» была «допущена Ученым Комитетом Министерства Народного Просвещения в библиотеки учебных заведений», а также «рекомендована Главным Управлением Военно-Учебных заведений для чтения кадет и допущена в ротные библиотеки». Историческая повесть «Смелая жизнь» была «признана Ученым Комитетом Министерства Народного Просвещения заслуживающей внимания при пополнении библиотек учебных заведений».

Но «судьба» в образе революции 1917 года внесла в жизнь Чарской свои жёсткие коррективы.

Ещё в 1912 году К.И. Чуковский «развенчал» её творчество, назвав писательницу «гением пошлости». Однако статья Чуковского о Чарской лишь увеличила, как свидетельствуют современники, её популярность.

Возможно, Корней Чуковский был во многом прав. Буквально каждое слово в его статье разило наповал. Но только не Чарскую. Удары словно не достигали цели и совершенно не тревожили «волшебницу». Популярность Чарской по-прежнему не знала границ. Один из критиков в статье «За что дети обожают Чарскую», опубликованной в журнале «Новости детской литературы» (1911, февраль), писал: «Она является властительницей дум и сердец современного поколения девочек всех возрастов. Все, кому приходится следить за детским чтением, и педагоги, и заведующие библиотеками, и родители, и анкеты, проведённые среди учащихся, единогласно утверждают, что книги Чарской берутся читателями нарасхват и всегда вызывают у детей восторженные отзывы и особое чувство умиления и благодарности...»

После 1917 года судьба писательницы резко изменилась. С приходом Советской власти её перестали печатать, не простив писательнице её дворянского происхождения и «буржуазно-мещанских» взглядов. (О том, что женщина с юных лет жила на трудовые заработки, было забыто).

Последняя публикация Чарской, повесть «Мотылёк», так и осталась неоконченной: журнал «Задушевное слово» закрылся в 1918 году.

Когда-то, ещё на вершине успеха, Лидия Алексеевна заметила: «Если бы отняли у меня возможность писать, я перестала бы жить». Однако она прожила ещё около двадцати лет - трудных и печальных. Одиночество и нищета выпали на долю уже немолодой женщины.

В 1920 году вышла в свет «Инструкция политико-просветительского отдела Наркомпроса о пересмотре и изъятии устаревшей литературы из общественных библиотек». Сюда были включены и произведения Чарской. Чарская была предана гражданской анафеме, читать её не только не рекомендовалось, но и запрещалось. Наиболее обидными для девочки в школах надолго стали слова: «Ты похожа на институтку из книг Чарской».

Чарскую громили в газетах, поносили с трибун. Её не сажали в тюрьму, не ссылали, но почти двадцать лет до своей смерти она прожила в обстановке поношений, запретов, явной и скрытой враждебности. Больше не было любимого дела, читателей и почитателей разбросало по свету. Жизнь остановилась на полном ходу.

Но испытания на этом не закончились. Подлинную трагедию она ощутила, когда пришло известие о гибели сына Юрия, который сражался в Красной Армии. Одинокая, уже немолодая женщина, покинутая всеми, не имеющая к тому времени родственников, она в 1924 году ушла из театра. Началась буквально нищенская жизнь. И теперь некогда беспощадный к её творчеству К.И. Чуковский хлопотал о материальной помощи для всеми забытой писательницы.

Однако и в те тяжелые времена у Чарской находились защитники среди крупных русских писателей. Уместно привести оценку Ф. Сологуба: «На всем протяжении русской детской литературы (а может, и всемирной) не было писателя, столь популярного среди подростков, как Л. Чарская. Популярность Крылова в России и Андерсена в Дании не достигала такой напряженности и пылкости». Сологуб называет творчество Чарской «одним из лучших явлений русской литературы». Высшую этическую ценность произведений Чарской Ф. Сологуб увидел в том уважении, с каким писательница относится к детям. «Чарская имела большую дерзость сказать, что дети не нуждаются ни в воспитании, ни в исправлении от взрослых. Ещё большую дерзость - хотя, конечно, после Льва Толстого, и не новую, - учинила Чарская, показавши, как и сами взрослые воспитываются и исправляются детьми». И если дети всё это восприняли по наивности своей не как дерзости, а как высокую художественную и житейскую правду, то «этих двух дерзостей педагоги и родители не могли и не могут простить Чарской».

О послереволюционных годах жизни Чарской осталось всего несколько свидетельств. Она продолжала получать письма от детей с выражением восторга и любви, с просьбами дать хотя бы на несколько дней продолжение любимой книги. Девочки из соседней школы тайком приносили ей продукты и даже незаметно оставляли деньги под скатертью обеденного стола.

Чарская давала детям читать свои произведения - но не книги, а рукописи. Книг в квартире не сохранилось, в том числе и собственных. Жила Лидия Алексеевна в крохотной квартирке, дверь с лестницы открывалась прямо в кухню. В квартире ничего не было, стены пустые.

По воспоминаниям, была она очень худая, лицо серое. Одевалась «по-старинному»: длинное платье и длинное серое пальто, которое служило ей и зимой, и весной, и осенью. Выглядела она необычно, так что люди на неё оглядывались. Человек из другого мира - так она воспринималась.

Чарская была религиозна, ходила в церковь, по всей видимости, в Никольский собор.

Самое главное – она не хныкала, несмотря на отчаянное положение. Изредка ей удавалось подработать - в театре в качестве статистки, когда требовался такой типаж...

В мае 1936 года, опасаясь, что не доживёт до осени, Чарская попросила писателя Бориса Лавренёва устроить ей пособие, да и то лишь для того, чтобы оплатить квартиру: «Я третий месяц не плачу за квартиру и боюсь последствий. Голодать я уже привыкла, но остаться без крова двум больным - мужу и мне - ужасно...». (Вторым мужем Чарской был человек, читавший её книги ещё в детстве и не побоявшийся помогать своей любимой писательнице. Увы, неизвестно ни его имя, ни его дальнейшая судьба).

Сын Лидии Алексеевны от первого брака стал военным и в тридцатые годы служил на Дальнем Востоке. Что с ним стало, были ли у него семья, дети – также неизвестно...

Лидия Алексеевна Чарская умерла 18 марта 1937 года в Ленинграде. Она ушла тихо и незаметно, но оставила после себя некую тайну: официальным местом её погребения считается Смоленское кладбище в Санкт-Петербурге, но некоторые очевидцы утверждают, что видели её фамилию на могильной плите в поселке Чкаловский Краснодарского края.

Скромная могила Лидии Чарской на Смоленском кладбище никогда не была забыта. Кто-то ухаживал за ней, и зимой и летом принося цветы.

***

Когда-то среди читающей молодежи не было человека, не знакомого с этим именем. Её сказки для малышей, детские рассказы, повести для юношества, романы для взрослых, стихи и пьесы мгновенно исчезали с прилавков магазинов. Она была самой популярной детской писательницей начала XX столетия.

Потом её имя было забыто. Казалось, навсегда, но нет. О Чарской вспомнили в 90-е годы XX века. Понадобился почти век, чтобы читатели вновь открыли для себя её творчество. Были изданы сразу несколько её произведений.

Безусловно, книги Чарской найдут своего читателя, её полюбят маленькие и юные российские граждане России XXI века, как когда-то её любили дети начала прошлого столетия.

И сейчас в детских библиотеках книги Чарской почти всегда на руках, в книжных магазинах их купить так же трудно, как и в начале прошлого века. И взрослым, как и сто лет назад, наверное, трудно понять, как притягательна, как прекрасна эта «книжная» жизнь, где чёрное - всегда черно, а белое – всегда белоснежно, и где у короля – бесконечно доброе сердце.

ПО МАТЕРИАЛАМ САЙТА:

Финерал