Поэтесса Ю.П. Мориц (р.1937)

Мориц Юнна Петровна – российская поэтесса.

Родилась 2 июня 1937 года в Киеве. Первые стихи опубликовала в 1954 году, первую книгу «Разговор о счастье» – в 1957 году.

В 1961 году окончила Литературный институт имени А.М. Горького, из которого двумя годами раньше была исключена ввиду «нарастания вредных тенденций в её творчестве». «Революция сдохла, и её труп смердит», – так, по свидетельству Е.А. Евтушенко, сформулировала свою позицию Мориц ещё во времена своей юности.

В 1963 году в журнале «Юность» было опубликовано стихотворение Ю. Мориц, посвящённое памяти Тициана Табидзе, которое «вызвало гнев в ЦК, но не очень понравилось своей жёсткостью и многим либералам».

Этот эпизод может считаться ключевым для характеристики жизненного, общественного и художественного поведения Мориц, её взаимоотношений с литературной средой.

Неприятие тоталитаризма носит у Мориц глубоко индивидуальный, личностный характер:

«Кто это право дал кретину

Совать звезду под гильотину?»

При этом "филиппики" Мориц часто адресуются и безликим носителям «прогрессивного» мышления, любителям примитивной злободневной лирики, которая, согласно одной из гипербол Мориц, – «палач поэзии первичной».

Доминанта поэзии Мориц – динамичное и многоаспектное сравнение-сопоставление жизни и творчества. Искусство – неотделимая и незаменимая часть бытия, равноправная по отношению к природе и человеку, не нуждающаяся в оправдании внехудожественными целями:

«О жизни, о жизни – о чём же другом?

Поет до упаду поэт...

Ведь не на что больше поэту смотреть

И не над чем больше парить!»

Окружающий мир предстает здесь - как результат напряжённого творческого усилия («Я цветок назвала – и цветок заалел...»), которое по своей сути тождественно самым органичным проявлениям человеческой натуры («Я дитя назвала – и оно родилось...»).

Характер лирической героини Мориц отличается резкой очерченностью и определённостью: незаурядный темперамент, сосредоточенность на своем главном деле, категоричность суждений, непредсказуемость психологических реакций, бескомпромиссность, неминуемо ведущая к изоляции:

«Одиночества картину

До шедевра довести!»

Постоянный антипод и оппонент поэтессы, объект саркастических, порой преднамеренно грубых выпадов – окололитературная «чернь», псевдоинтеллигенция, склонная кичиться своей «избранностью» и симулировать «духовность».

Вместе с тем для простых, искренних, занятых реальным трудом людей у поэтессы всегда достаёт и доброты, и теплоты:

«Но ты когда-нибудь заглядывал в души людей,

Идущих по морозу в слезах?»

Культ творческого усилия в поэзии Мориц основан на глубокой вере в неисчерпаемость потенциальных возможностей человека. Необходимость духовного труда, неприемлемость уступок пустоте и суете не только декларируется в предельно четких, запоминающихся формулах:

«А если тело ленится пахать

И, как младенец сытый, бьёт баклуши, –

Душе придется с голоду сдыхать,

Отбросы жрать, чужие грабить души».

Эта позиция подтверждается всем ритмическим, словесным и образным строем лирики Мориц. Стихи, являющие собой пример реально осуществленной гармонии, сами по себе передают читателю тот заряд жизнетворческой энергии, который призван помочь в следовании высокому и суровому этическому кодексу, закреплённому в поэзии Мориц.

Стилевые истоки её поэтики– в «серебряном веке», о чём свидетельствуют и высказывания поэтессы, предложившей термит «ахмацвет» как своеобразную «единицу» женской поэзии в России.

В художественной практике Мориц можно увидеть плодотворное продолжение обеих традиций – и ахматовской (зримая пластичность образных деталей, атмосфера таинственности, стройность композиции), и цветаевской (нервная напряжённость интонации, лирический максимализм, склонность к гиперболам). К этому надо добавить явственные переклички с блоковским поэтическим миром (тяготение метафор к предельной символической многозначности, оксюморонное соединение «высокого» и «низкого»).

Творчество Ю. Мориц – редкий пример достаточно гармоничного соединения в индивидуальном новаторском опыте поэтических импульсов, полученных от символистской, акмеистической и футуристической художественных систем.

Стихам Мориц присуща внутренняя музыкальность. Важнейшую роль в её художественной системе играет редкая для современной поэзии рефренность: повтор или варьирование ключевых строк или строф сообщает стихам смысловую стройность и вместе с тем создает магическую атмосферу. В этой системе наиболее эффективными оказываются точные и внешне неэффектные рифмы, приверженность к которым резко отличает Мориц от других поэтов-шестидесятников новаторской ориентации. Отказ от ассонансной рифмы, от рифм составных и каламбурных – сознательная установка Мориц:

«За мной, за мной – все рифмы нищие, все братство

Моих старух, прекрасных без прикрас...».

Свой индивидуальный и броский поэтический почерк Мориц обрела уже в начале 1960-х годов, и её дальнейший творческий путь – все более последовательная реализация сразу определившихся возможностей. В этом смысле Мориц относится к тем мастерам, которых Цветаева называла «поэтами без истории»: все стихи, написанные Мориц на протяжении сорока лет, образуют единство, усиленное верностью поэтессы вечным темам жизни и смерти, любви, творчества. Отсюда – повышенная и органичная афористичность стихов, свободная от псевдофилософской многозначительности и натужного остроумия:

«Не бывает напрасным прекрасное»;

«Как трудно быть вечным. Как трудно быть новым.

И как всё труднее быть новым и вечным»;

«И что талант не смесь

Всего, что любят люди,

А худшее, что есть,

И лучшее, что будет».

Парадоксальностью, игровым юмором, непритворной добротой отмечены детские стихи Мориц.

Ю. Мориц также много работает в области стихотворного перевода, пишет рассказы.

На грани выдоxа и вздоxа

На грани выдоха и вдоха есть волна,

где жизнь от видимости освобождена,

упразднены тела и внешние черты,

и наши сути там свободно разлиты.

Там нет сосудов для скопления пустот,

и знак присутствия иной, чем здесь, и счёт

не лицевой, не именной, и только ритм

там раскаляется и звёздами горит.

На грани выдоха и вдоха есть волна,

где жизнь, как музыка, слышна, но не видна.

И там поэзия берет свои стихи.

И там посмертно искупаются грехи.

1984

Кругосвет