На главную
На главную

Глинские чтения

 
 
 
К предыдущей К оглавлению К следующей

Схиархимандрит Иоанн (Маслов)

СВЯТИТЕЛЬ ТИХОН ЗАДОНСКИЙ И ЕГО УЧЕНИЕ О СПАСЕНИИ

СТАТЬИ РАЗНЫХ ЛЕТ


НАСТОЯТЕЛЬ ОПТИНОЙ ПУСТЫНИ СХИАРХИМАНДРИТ МОИСЕЙ (ПУТИЛОВ) И ЕГО ПАСТЫРСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

Одним из духоносных пастырей прошлого века был схиархимандрит Моисей (Путилов) — настоятель Оптиной Введенской пустыни.

Прежде чем непосредственно перейти к изложению его жизни и пастырской деятельности необходимо, хотя бы очень кратко, сказать о значении Оптиной пустыни в духовной жизни русского народа в прошлом веке.

Оптина пустынь — небольшая обитель Калужской области в XIX веке по Промыслу Божию была центром духовной жизни русского народа. Здесь собираются ученики учеников возродителя русского монашества схиархимандрита Паисия Величковского (1722—1794), изучаются и издаются творения святых отцов. Издательская деятельность и наличие в обители мудрых духовных руководителей привлекают к обители взоры не только простого верующего народа, но и русской интеллигенции. Обитель посещают писатели, философы: Вл. Соловьев, С.П. Шевырев, И.В. и П.В. Киреевские, Н.В. Гоголь, Ф.М. Достоевский, А.Н. Толстой, К.Н. Леонтьев, Л.Н. Толстой и многие другие. Все они находили в Оптиной пустыни удовлетворение своих духовных интересов. Многие из них с благоговением изучали и описывали Оптину пустынь и свидетельствовали в своих произведениях о том огромном нравственном влиянии, которое обитель имела на русский народ. И.В. Киреевский, сознавая высоту нравственного строя Оптиной пустыни, писал, что для ознакомления с христианством необходимо познакомиться с жизнью Оптинских старцев1.

Ни одна из многочисленных обителей прошлого века не могла похвалиться, что вмещала в одно время столько избранников Божиих — духовных вождей — иеросхимонахов: Леонида, Макария, Амвросия, Антония и других.

Своим внешним и духовным расцветом Оптина пустынь обязана трудам своего настоятеля схиархимандрита Моисея, к которому вполне приложимы слова летописца: “Монастырь согради и братию собра”2.

Схиархимандрит Моисей, в миру Тимофей Иванович Путилов, родился в 1782 году в городе Борисоглебске Ярославской губернии в семье горожанина.

Жизненный путь отца Моисея не богат внешними событиями. От юности возлюбив Христа, он двадцатитрехлетним юношей уходит вместе со своим братом Иоанном в Саровскую пустынь3. Здесь в Сарове он сподобился беседовать с будущим великим светильником земли Русской преподобным Серафимом Саровским. Беседа и наставления преподобного Серафима оставили неизгладимое впечатление в душе юноши. Принять постриг в Саровской обители Тимофей Путилов не смог из-за отсутствия увольнительных документов. Посетив несколько обителей, он, по совету своего духовного руководителя иеросхимонаха Алексия, подвижника Московского Симоновского монастыря, уходит к пустынникам в Рославльские леса Смоленской области. Десять лет, проведенных им среди пустынного братства, обогатили его духовно и явились подготовительным периодом к его церковно-общественному служению. В эти годы он принял монашество с именем Моисея и под руководством старца Афанасия прошел строгую школу духовного делания. Физический труд, пост, непрестанная молитва, изучение творений св. отцов — все это возвело его “в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова” (Еф. 4, 13).

В 1821 году известный епископ Филарет (Амфитеатров), впоследствии митрополит Киевский (1779—1857 гг.), вызвал монаха Моисея в Оптину пустынь и поручил ему устроить при этой обители скит. Скит был устроен трудами отца Моисея и его помощников.

Через год, в 1822 году отец Моисей был рукоположен во иеромонаха и назначен настоятелем Оптиной пустыни. 37 лет подряд до самой смерти он неуклонно стоял на “божественной страже” вверенной ему паствы.

Архимандрит Моисей за годы своего настоятельства в полном смысле преобразил Оптину пустынь и внешне и духовно. Он был выдающимся хозяином-строителем. При нем Введенский собор был значительно увеличен устройством двух боковых приделов и крытой паперти, к больничной церкви сделана пристройка, из старой братской трапезной устроена прекрасная церковь во имя преподобной Марии Египетской, построена кладбищенская церковь; вновь построено семь братских корпусов, братская трапезная, библиотека, восемь корпусов для гостиниц вне монастыря, два конных двора с братскими кельями, скотный двор, заводы кирпичный и черепичный, мельница; весь монастырь обнесен кирпичной стеной с семью башнями. Как уже было сказано, им создан был скит при монастыре.

В результате многих ходатайств перед духовными и светскими властями отцу Моисею удалось увеличить почти вдвое земли обители, на которых были устроены прекрасные огороды, разведен фруктовый сад, заведен крупный рогатый скот, устроен хутор для сбора сена, заведено рыболовство. Но не строительные и хозяйственные работы были основной деятельностью отца Моисея. Спасение вверенных его попечению душ — вот основная цель заботливого настоятеля.

В рукописном жизнеописании схиархимандрита Моисея, хранящемся ныне в архивном фонде (№ 213) Государственной библиотеки имени В.И. Ленина (ныне Российская Государственная библиотека. — Прим. изд.), сказано, что “о. Моисей главной и единственной целью своей деятельности ставил подъем духовной жизни братства обители по примеру древних св. отцов преподобных: Антония Великого, Пахомия Великого и других... параллельно сему шла и деятельность и по внешнему благоустроению обители, но только последняя деятельность имела в глазах отца Моисея второстепенное значение.

О. Моисей глубоко и вполне искренне веровал в силу и истинность слов Господа: “Ищите же прежде Царствия Божия и правды Его, и это все приложится вам” (Мф. 6, 33)”4.

Богомудрый настоятель основное внимание обращал на духовное воспитание иноков и их монашеский образ жизни. Все виды внешнего благоустройства лишь способствовали этой цели.

Дело духовного воспитания иноков и приезжавших в обитель мирян отец настоятель упрочил тем, что постепенно ввел в своей обители древний порядок иноческой жизни, учредил правильный порядок духовного руководства.

По приглашению отца настоятеля в Оптину пустынь с 1829 года поселился на постоянное жительство о. Леонид (Наголкин), который имел великие духовные дарования от Бога, а в 1834 году сюда же переселился из Площанской обители и второй великий подвижник иеромонах Макарий (Иванов). Под их мудрым руководством духовно возрос и достиг особой высоты в духовной жизни великий Оптинский старец иеросхимонах Амвросий. Эти три выдающиеся личности под руководством и покровом архимандрита Моисея питали духовной пищей не только насельников Оптиной пустыни, но и всех тех, кто обращался к ним. Хотя в духовном назидании братии и прочих лиц главными действующими лицами были старцы, но, однако, заслуга и участие в этом деле отца Моисея весьма велики, потому что он содействовал этому, т.е. способствовал принятию их в обитель. Он лучше других понимал высокое значение и силу их благотворной деятельности на пути ко спасению.

Отец Моисей за свою святую жизнь получил от Бога знание сердец человеческих, и ведение Св. Писания, и отеческих книг, и духовную мудрость и потому мог быть духовным наставником других. Но, с одной стороны, понимая, как трудно в одном лице совместить две обязанности — настоятеля и духовника, и с другой — вполне доверяя старцам Леониду и Макарию, архимандрит Моисей и не хотел обнаруживать свои духовные дарования. Многие и не подозревали, что тот, которого они считали только хорошим строителем и мудрым настоятелем, был вместе с тем и мужем духовным. Другие хотя и знали это, но не могли принудить его оставить дорогое для его сердца молчание. Только изредка, по просьбе немногих лиц, открывал отец архимандрит свои богомудрые уста, из которых текло духовное млеко, напояющее души слушающих.

Выражением душепопечения о. Моисея было также и его самое живое участие в издательской деятельности Оптиной пустыни.

Как уже было сказано, проживая в Рославльской пустыни, отец Моисей неустанно изучал творения св. отцов. Находясь на посту настоятеля и обремененный многими хозяйственными заботами, отец Моисей редкие свободные минуты посвящал изучению творений святых отцов. Святоотеческие творения он не просто читал, а изучал их всей своей жизнью и делал из них обширные выписки. В Государственной библиотеке имени Ленина хранится рукописная книга с выписками архимандрита Моисея из творений: свв. Филофея Синаита, Иоанна Лествичника, аввы Дорофея, Григория Синаита, Исаака Сирина, Исихия Иерусалимского, Симеона Нового Богослова, Варсанофия Великого, Нила Сорского, Марка Постника и др.5

Отец настоятель собрал большую библиотеку, насчитывающую 2100 печатных и рукописных книг.

Понимая, какое огромное значение имеет изучение творений святых отцов в духовной жизни христианина, отец Моисей всеми мерами способствовал издательской деятельности своей обители. При его непосредственной поддержке обитель издала много (16) творений святых отцов на русском и славянском языках6.

В архиве Оптиной пустыни сохранилась обширная переписка отца Моисея7,— более 500 собственноручных писем отца Моисея и 1376 писем к нему. Из этой переписки видно, с какой заботливостью стремился распространить отец настоятель изданные обителью книги буквально по всему лицу русской земли. Книги за подписью архимандрита Моисея рассылались во все академии и семинарии, почти во все монастыри, многим иерархам и частным лицам. Среди благодарственных ответов за присланные книги можно прочесть имена таких известных подвижников и церковных деятелей, как митрополит Московский Филарет, епископ Игнатий (Брянчанинов), епископ Феофан Затворник, епископ Иеремия Отшельник, архиепископ Иннокентий Херсонский, архиепископ Евсевий (Орлынский), проф. прот. Яков Амфитеатров, многих настоятелей монастырей, иноков и частных лиц8.

Литература, издаваемая Оптиной пустынью при отце Моисее, имела и имеет огромное значение в деле спасения человека. “Когда кто-либо прочтет ту или иную книгу, — говорил отец архимандрит, — духовная польза одного человека вознаградит все наши труды”9.

Мудрым душепопечительством была проникнута и вся воспитательно -административная деятельность отца Моисея. Он, помня слова Спасителя: “Грядущего ко Мне не изжену вон” (Ин. 6, 37), принимал в обитель всех приходивших из мира с истинным желанием спастись, при этом не требуя вклада в пользу обители.

Не столько заботился этот мудрый наставник о том, могут ли принимаемые им принести пользу обители, сколько о том, чтобы это святое место действительно послужило к их душевной пользе и спасению, и потому охотно принимал не только молодых и здоровых, но и даже старых и хилых, изъявивших искреннее произволение посвятить остаток дней своих на служение Господу. С особенной отеческой любовью смотрел он на слепых, как они усердно подвизались в послушании, кто звонарем, кто в хлебне. В то время в обители была бедность, часто даже не хватало дневного пропитания. Некоторые из братии роптали на отца Моисея за то, что он принимает в монастырь много, да притом старых и больных. На это отец архимандрит отвечал: “Чем больше принимается в обитель, тем больше молитвенников и служащих Богу, Который на долю всякого и посылает потребное”. “Здоровый и молодой везде найдет себе пристанище, а если старых-то и неспособных к делу, каковы мы с вами, не призреть, то куда им деться? Притом же на всякого поступающего в монастырь Господь и посылает, а на старичков и на больных вдвое, потому что они сами ничем не могут воздать принявшей их обители”10. Отец настоятель не любил повелевать и показывать свою власть, но всегда и везде все держал в своих руках и не разрешал никому вмешиваться в свое настоятельское дело. В многолюдной обители почти с тремястами братии и рабочих, при огромном хозяйстве, множестве самых различных послушаний, при большом стечении богомольцев, не было заметно в нем ни суетливости, ни тревоги.

От настоятеля эти добродетели переходили и на братию. Всякий свободно, и как будто сам по себе, занимался своим делом, а между тем общий порядок не нарушался; все управлялось одной волей, подчинялось одному человеку, человек этот только ходил везде и смотрел, говорил мало, часто бывало, что он как будто бы не замечал малых погрешностей братии. И это было потому, что сам о. Моисей все делал по совести, а поэтому он и братию приучал к этому же. Никому не дозволял он уклоняться в своеволие, но, с другой стороны, всякому благоразумно предоставлял свободу.

За всякий труд, понесенный в пользу обители и братства, отец Моисей был всегда признателен, и потрудившихся умел утешить и ободрить выражением своей благодарности, отеческой любви и признательности. “Спаси, Господи, за святое послушание. Благодарствую” — бывало скажет почитаемый старец11. Эти краткие слова архимандрита Моисея настолько действовали на тружеников, что в их сердца вливалась новая благодатная сила, которая возбуждала ревность к вьшолнению данного послушания. Бывало, кто-либо из братии при исполнении какого-нибудь поручения, потерпит неудачу, или испортит что-либо случайно, отец настоятель вместо выговора и обличений поблагодарит его, да и утешит, говоря: “Ну, уж кто в деле, нельзя без того быть, чтобы не испортить чего”12.

Вот таким умелым и мудрым обращением с подчиненными отец Моисей врачевал души вверенных ему насельников обители. Однако при мудрой снисходительности правление архимандрита Моисея вовсе не было слабым. Он редко взыскивал, долго молчал, хотя и видел какие-либо беспорядки, но тем не менее в случае надобности умел вразумить кого требовалось и напомнить ему о послушании. Нерадения или небрежности в деле послушания, на которое он сам смотрел и всех приучал смотреть как на дело Божие, он весьма не любил, и кто в этом оказывался виновным, тому он в свое время давал почувствовать свою вину.

Если кто из братии, провинившись в чем-либо, просил прощения у отца Моисея, то, конечно, получал просимое и больше он об этом деле никогда не вспоминал. Но если кто и после долгого выжидания со стороны настоятеля не вразумлялся, то он, снисходя его немощи духовной, старался найти удобный случай к обличению его, когда заметит, что тот, кого следует вразумить, в хорошем расположении духа и готов принять замечание, или когда виновный сам являлся к нему по какой-либо своей надобности и казался спокойным. “Придешь, бывало, к настоятелю, — рассказывал один из старших братии, — он тебя несколько раз с ног до головы осмотрит, и когда увидит, что совершенно спокоен, тогда и начнет делать замечания: “Да, вот, брат, я давно хотел тебе сказать...” и прочее. А если заметит, что не покоен, то и говорить не станет. Однажды одному послушнику отец Моисей назначил читать в церкви кафизмы в течение седмицы. Первые два дня он читал, а потом и не пришел, подумал, что кто-нибудь прочитает. Прошло несколько времени. Этот послушник пришел к настоятелю что-то просить. Отец Моисей принял его ласково, взяв карандаш, чтобы написать, что ему нужно, и между тем завел речь о прошлом. “Да, вот уж в прошлом месяце вы были назначены читать кафизму. В понедельник и во вторник прочитали вы как следует; в среду не пришли к утрени; в четверг и пятницу тоже. Подумал я, — говорит отец Моисей, — конец венчает дело; не придет ли он в субботу, чтобы хотя самому окончить свою седмицу, но вы и в последний день не позаботились прийти. Объяснили ли вы об этом старцу?” — “Нет”, — едва мог проговорить озадаченный такой неожиданностью послушник. “Как же это? Пренебрегли святым послушанием и не сочли даже покаяться? О великое нерадение о душе!” — продолжал отец Моисей и так долго поучал виновного, что последний был вынужден просить прощения и долго помнил это вразумление13.

Вообще, смотря снисходительно на немощи и не взыскивая за малости, полагаясь на совесть, отец архимандрит не пропускал более значительные проступки, требовавшие исправления, но сохранял их в памяти, и, дождавшись удобного случая, за один раз высказывал все, что нужно, все припоминал за долгое время, так что слышавший не знал, чему более удивляться: продолжительному ли молчанию настоятеля или неожиданному его обличению, из которого было ясно, что он видел все прежде бывшее и не забыл, а ясно представлял его вину и в прежних действиях и теперь; обличал неуклонно и такое делал сильное назидание, что всякое самооправдание разрушалось в прах. Один подобный случай оставался памятным на многие годы и действовал сильнее часто повторяемых выговоров. От этого и происходило, что хотя отец Моисей мало и редко говорил, но влияние его ощущалось во всей обители. Слово архимандрита Моисея никогда не было праздным, но всегда было сказано кстати, “редко, да метко”; но вместе с тем не в начальственном тоне, а в отеческом духе и весьма рассудительно. По своей духовной мудрости он на всех смотрел как на детей, на которых и не мог сердиться, а в случае надобности только вразумлял их отечески. Слово обличения и вразумления отца Моисея было со властью и благотворно действовало на братию потому, что он имел правилом прежде, нежели сделать замечание брату, внутренне помолиться Богу. “Думаешь иногда, — говорил архимандрит, — что брат тот не примет замечания, а если помолишься за него сперва, то смотришь, сверх ожидания он и замечание выслушает спокойно и исправление бывает”14.

Много приходилось отцу Моисею переносить неприятностей от старших по возрасту братии особенно от схимника, по имени Вассиан, который по летам и по времени поступления в Оптину пустынь был старше настоятеля, и на этом основании считал, что он обязан делать замечания настоятелю. Последний знал, что эту душевную болезнь можно искоренить только смирением и любовью; поэтому архимандрит молча выслушивал его с любовью, а когда схимник уходил от него, то настоятель всегда давал ему гостинец или связку баранок или что-либо со словами: “Ну, отец Вассиан, спаси тебя Господи, что потрудился посетить меня грешного, вот тебе за это гостинец”15. Бывало братия увидят, что схимник возвращается в скит со связкою баранок и, улыбаясь, догадывались, что он приходил учить или обличать архимандрита.

Случалось, что некоторые из немощных братии, особенно в первое время настоятельства отца Моисея, питая к нему за что-либо неудовольствие, увлекались до того, что поносили его разными укоризнами и делали это в присутствии его, притворяясь, что его не замечают. В подобных случаях он все выслушивал улыбаясь, с веселым видом и с какой-то радостью принимал неприятные слова, как драгоценный подарок, и после ни словом, ни делом не воздавал за такое неразумие. А приходя в келлию, молился пред образом Спасителя, о Котором всегда говорил: “Вот мое прибежище!”16.

Иногда случалось, что между братиями возникало какое-либо неудовольствие, архимандрит Моисей выслушает пришедшего к нему, да и скажет: “Как же он мог это сказать! Одобрить этого нельзя”, — а в заключение он говорил: “Да уж нужно кончить дело по-монашески. Пойди, как-нибудь там объяснись с ним”, т.е. тот, кто приносил жалобу, должен был делать первый шаг к примирению или просить прощения у другого17.

“Немощи душевные, — говорил отец Моисей одному игумену, — должно носить благодушно, без огорчения. Ибо, если кто болен телом, то не только на него не огорчаемся, но еще и служим тому всяким образом, то таким же образом надо и в душевных недугах поступать. В каком бы порочном положении ни видел, не должен тому удивляться и сомневаться в его исправлении; ибо многие из пьяниц сделались трезвыми, из буйных кроткими, из блудников целомудренными и прочее”18.

Можно себе представить, каково было его великодушней снисхождение к недостаткам ближних, когда он состарился в трудах настоятельских и подвигах монашеских, когда от многоразличных испытаний и скорбей, почти сорокалетнего настоятельства, возросла и созрела в нем духовная опытность и мудрость. Он стал подобен ангелу во плоти в своих поступках.

Но не только братия обители ощущали постоянную мудрую любовь и заботу отца настоятеля, но и все те, кто общался с ним. Будучи сам выходцем из простого народа, он любил свой народ истинной христианской любовью.

В неурожайные годы, когда очень много людей не имели куска хлеба, да и в монастыре была большая бедность, и тогда отец Моисей не отказывал в помощи просящим. Часто братия роптала на него, что он все раздает из монастыря. На это архимандрит отвечал: “...на что же мы образ-то ангельский носим? Для чего же Христос Спаситель наш вольную смерть за нас принял и душу Свою за нас положил? Зачем же Он слова любви-то проповедал нам. Для того ли, чтобы мы великое Его слово о любви к ближним повторяли только устами... Что же народу-то с голоду, что ли, умирать?.. Нет, будем делать для самого же народа, дондеже Господь не закрыл еще для нас щедрую руку Свою. Он не для того посылает нам Свои дары, чтобы мы их прятали под спудом, а чтобы возвращали в такую тяжелую годину тому же народу, от которого мы их получаем”19.

Правда, что монастырские постройки не дешево ему обходились, но это происходило оттого, что настоятель не строго следил за рабочими и их делами, а доверял им более на совесть. Братия смотрели на это не одобрительно и порицали за такое доверчивое отношение отца Моисея.

Однажды приехал в Оптину настоятель Мещевского монастыря отец Никодим, который был взят туда из числа братии Оптиной пустыни, и в разговоре с отцом Моисеем упрекнул его, что он много платит рабочим, а они почти не работают. На это архимандрит Моисей с кротостью ответил: “Да, ведь уж и нам многие делают пожертвования, — сказал старец, — для того, чтобы мы за них молились, а как мы молимся, вполне ли усердно? Как же мы будем строго взыскивать с других — мирских людей?”20.

О любвеобильном и сострадательном сердце отца Моисея также рассказывал тот же о. Никодим. “Однажды, — говорил он, — пошел я в небольшой садик, бывший при келлии настоятеля, и увидел там крестьянского мальчика, сидящего на дорожке. “Ты что здесь делаешь? — спросил я его. “Кротов ловлю”. — “Что же ты жалование получаешь?” — “Получаю”. Прохожу дальше, другой мальчик сидит около яблони. “А ты что делаешь?” — “Ворон отпугиваю, чтобы яблоки не портили”. — “И жалование получаешь?” — “Как же, получаю”. “Вот пустяки-то, — подумал отец Никодим, — на что архимандрит деньги тратит”. Входит он с этой мыслью в келлию отца Моисея и говорит ему: “Ходил я, батюшка, у вас по саду, да, признаться, и подивился, сколько там мальчиков у вас и все на жаловании. Один кротов ловит...” — “Да! — прервал его старец, — какой это вредный зверек, у лучших растений подкапывает иногда корни, они и сохнут, я уж нанял мальчика их ловить”. — “А другой мальчик, как я видел, ворон пугает” — “Да! вот и эта птица, как она вредна, самое лучшее яблоко испортит. Должен я был нанять мальчика, чтобы их отгонять. Да ребята-то бедные, — продолжал отец Моисей, — сироты”21. Тогда о. Никодим понял, что дело не столько в кротах и в воронах, сколько в бедности мальчиков-сирот. Это был муж поистине человек Божий. Он жил не для себя самого, но для народа.

Когда кто-либо просил что-нибудь из обители, то отец Моисей отдавал самое лучшее, а иногда и последнее. Если же кто-либо из братии его останавливал, говоря, что это нужно для монастыря, то он с неудовольствием возражал: “Что же, ты хочешь разве, чтобы мы другим дарили то, что самим не нужно или не нравится? Такое наше усердие будет “каиновой жертвой”22.

Своей любовью и бескорыстием отец архимандрит покорял даже сердца людей, относившихся с предубеждением к монашеству.

Однажды, по случаю ненастной погоды, заехал в монастырь один богатый купец с сыном, и пробыл в нем несколько дней, питаясь монастырской пищей. Купец этот с недоверием смотрел на монахов и не был к ним расположен, медлил он в монастыре по необходимости. Наконец, начал роптать, что много придется заплатить за все. Но ему гостинник-послушник ответил, что не возьмут с него ничего, но если сам пожелает, то у них есть кружка на столе, и что ему Бог положит на сердце, то он в нее и опустит. “Да я-то опущу, но ведь другие могут не опустить”, — сказал купец. На это послушник отвечал, что отец Моисей говорил, что если 99 ничего не заплатят, то Бог пошлет такого сотого, который за всех вознаградит. При этих словах купец взглянул на своего сына и сказал: “Ну, сотые-то, верно, мы с тобой”. И с тех пор, пораженный такой верой настоятеля, сам сделался постоянным благодетелем Оптиной пустыни.

Нередко отец архимандрит, при свойственной ему проницательности и обширной опытности, ясно видел, что его обманывают, но он не показывал вида. Однажды соседние крестьяне украли рыбу из монастырского садка и принесли ему же продавать. Он купил, не подавая и вида сомнения, а на слова келейника: “Батюшка, да ведь они у нас же украли”, — отвечал: “Ну, уж это на их совести, а люди они бедные”23.

Иногда, когда отец настоятель находил нужным, он полушуткой показывал, что хорошо понимает суть дела.

Один соседний крестьянин, услыхав, что отец настоятель хочет купить для обители яблоки сорта по названию “добрый крестьянин” привез ему продать яблок “антоновка” в надежде, что настоятель не разберется в сортах яблок. Отец архимандрит сам вышел посмотреть предлагаемые яблоки, сразу определил их сорт и говорит продавцу: “Да, яблоки твои хороши. А какого они сорта?” — “Добрый крестьянин”, — отвечал продавец. “Добрый крестьянин! Да не Антоном ли его звали?” — отвечал отец настоятель со своею обычной кроткою улыбкою”24. Продавец понял, что его обман обнаружен.

Своим кротким словом в случае необходимости отец Моисей мог смирить людей, много думающих о себе; этим он оказывал ближнему духовное милосердие. Эта духовная мудрость никогда не оставляла отца Моисея. Архимандрит Моисей был весьма сострадателен к людям и всячески старался помочь им как духовно, так и материально, все это скрывая от взора других людей.

Неподражаемо было искусство отца архимандрита говорить с каждым в его тоне: с простыми попросту, с образованными — на их языке. С посетителями он беседовал очень искусно и разнообразно, учитывая степень образования, общественное положение и духовное состояние своих слушателей. С некоторыми говорил о торговых делах, с другими о современных отечественных событиях или политических происшествиях, так, что нередко удивлял своих собеседников основательностью и оригинальностью замечаний, которых они не ожидали услышать из уст настоятеля-пустынника. С иными говорил об их семейных делах и весьма кстати приводил какой-либо пример или изречение Св. Писания.

С удивительным умением старался отец Моисей избегать в беседах осуждения других людей. Когда же его принуждали произнести свой приговор об отрицательных поступках, он выражал его всегда в общих выражениях, не имевших оттенка осуждения. Он говорил в подобных случаях: “Да, кто же может это одобрить?”25.

Кроме всего сказанного, следует отметить, что архимандрит Моисей был истинным патриотом своей Родины. Он, по свидетельству рукописного жизнеописания, имел “патриотическую отзывчивость к бедствиям Отечества”26. В годы Крымской войны отец Моисей живо интересовался всеми событиями на фронте и горячо принимал к сердцу победы и поражения русских войск. Его сострадательное сердце откликалось на бедствия в любом уголке нашей Родины. Случался ли где пожар, голод или какое-нибудь другое стихийное бедствие, он всегда был усердным жертвователем на нужды пострадавших27.

Схиархимандрит Моисей был мужем дела, а не слов самохвальных. Слово его было душеспасительно, встреча радовала, приветствие его было драгоценно, оно всегда было обдуманно и исполнено любви.

Но не только любовь к ближним, кротость и рассудительная мудрость были качествами души отца Моисея. Для всех окружающих он был всегда образцом простоты, скромности, самоукорения и безгневия.

Все эти качества отец Моисей стяжал в душе своей упорной невидимой духовной бранью и прежде всего молитвой.

В жизнеописании отца архимандрита говорится, что от природы он был горячий по характеру, но длительным подвигом понуждения себя он приобрел спокойствие и безгневие в обращении с другими28. Когда рабочие своими грубостями, бывало, выведут его из терпения, то отец Моисей быстро оставлял их и уходил в свою келлию, где усердно молился. После молитвы он выходил к рабочим совершенно спокойным.

В молитве отец Моисей всегда почерпал силы для несения своего нелегкого настоятельского служения. Молитву — общественную и келейную отец Моисей очень любил. Ко всем службам он приходил первым. В храме стоял всегда стройно, не облокачиваясь и не прислоняясь к стене. Перед совершением литургии он каждый раз исповедовался духовнику с сердечным сокрушением и со слезами покаяния. Постоянное общение с Богом через молитву способствовало духовному совершенствованию отца Моисея, помогало ему познать самого себя, свою греховность, научало в ближних видеть только одно хорошее.

Один из близких отца настоятеля, зная его невозмутимое состояние души, однажды в откровенной беседе спросил его: “Неужели он... не ощущал борьбы и как из нее выходил?” Ответ отца Моисея несколько открывает нам тайну внутреннего делания подвижника. С кроткой улыбкой отец архимандрит отвечал, что он больше всего старался на всех смотреть благим и чистым оком, понуждая себя и на светских лиц, смотреть как на святых, праведных, преподобных.., а себя унижать мысленно29. Таким-то внутренним подвигом в союзе со внешними трудами и лишениями достиг отец Моисей высокого бесстрастия и чистоты, которыми отличалась его жизнь.

Глубоко назидательно его отношение к наградам и повышениям. Всего себя отдавая на служение обители и ближним, отец Моисей никогда не помышлял о наградах, он даже страшился их. Когда в 1837 году его возвели в сан игумена, он писал архимандриту Игнатию (Брянчанинову):

“Проходя служение мое в начальстве, по силе моей старался быть полезным для обители и для обитающего в ней братства, не ища здешней награды; не смею сказать, чтобы вполне мог успеть и достигнуть настоящей цели, только желание мое известно Испытующему сердца. Но начальству угодно было почтить меня наградою игуменства. Я принял это с благоговейным чувством, однако и с опасением взыскания: “ему же дано много, много и взыщется от него”. Не титул достоинства спасти может на втором пришествии Христовом, они часто бывают и преткновением, да еще некто из святых любомудрствует — едва обретается в человецех могий понести честь. Принося Вам чувствительнейшую благодарность за писания Ваши и поздравления меня с наградою, всепокорнейше прошу восслать молитву Вашу к Небесному Владыке да возмогу понести неосужденно сан сей и в прохождении служения моего дарует мне Свою помощь...30.

Всю свою жизнь отец Моисей непрестанно памятовал о смерти, он неоднократно повторял своему брату игумену Антонию: “Сколько нам ни ликовать, а к смерти готовиться должно и на исход вечный невозвратный”31.

Достигнув семидесятилетнего возраста, он писал: “По благости Божией и милости Его я неключимый достиг полной меры семидесятилетия сегодня. Не знаю, что сотворит о мне Господь далее. Да будет Его Святая воля в животе моей и смерти. Не без страха за прошедшее время жизни. Человеколюбие Его, нехотящее смерти грешника, но еже обратитеся и живу быти Ему, да сподобит и меня окаянного христианския кончины и блаженства имже оставишися грехи”32.

Схиархимандрит Моисей мирно почил на 81-м году жизни в 1862 году. Один из современников отца Моисея, узнав о его кончине, писал: “Поистине это Моисей нашего времени, приведший многих в землю обетованную... он являл собой пример, как хранить уста и, хранивши их, обуздывать и все тело. Никто не видел его в гневе или в ослаблении: всегда был ровен и верен самому себе игумен Моисей, святолепный старец, премудрый и опытный водитель”33.

Из всего вышеизложенного видно, что отцу Моисею был присуща душеспасительная мудрость, которая часто выражалась в простых словах и поступках. Рассматривая их, каждый пастырь Церкви Христовой может извлечь много полезного для своей пастырской деятельности. Эти все простые и в то же время назидательные примеры из жизни отца Моисея поучают, как нам правильно поступать в подобных жизненных обстоятельствах, т.е. как всегда благотворно влиять на души ближних.

Архимандрит Моисей в своей жизни поистине осуществил слова святого апостола Павла: “Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых” (1 Кор. 9, 22). Не словом, а самой жизнью он был “образцом для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте” (1 Тим. 4, 12).

В Жизнеописаниях отечественных подвижников благочестия за июнь месяц, где помещено краткое повествование о жизни архимандрита Моисея, сказано, что “...жизнеописание этого подвижника должно быть настольною книгою каждого настоятеля...”34.

Да! Действительно каждому настоящему и будущему пастырю есть чему поучиться у схиархимандрита Моисея. Не только настоятели обителей, но и каждый пастырь в своей приходской деятельности должен руководствоваться теми же христианскими принципами, какими руководствовался отец Моисей: ревностью и любовью к Богу, к ближним, к Родине, снисходительной мудростью и кротостью. Но чтобы иметь эти добродетели нужно, подобно отцу Моисею, непрестанно возделывать ниву своего собственного сердца молитвой, постом, чтением Слова Божия и изучением творений св. отцов. Нужно жить жизнью Церкви, усваивать ее многовековой опыт, и только тогда можно стать пастырем, “право правящим слово истины”35.

 

Примечания

 

1 Цит. по К. Н. Леонтьеву. “О. Климент Зедергольм”, М. 1882, стр. 11.

2 Жизнеописание настоятеля Козельской Введенской Оптиной пустыни архимандрита Моисея. М., 1882, стр. 51.

3 Впоследствии Иоанн Путилов принял монашество с именем Исайи и был игуменом Саровской обители; второй брат отца Моисея Антоний был игуменом Малоярославского монастыря.

4 ГБЛ. Ф. 213. П. 154. Краткое сказание о жизни настоятеля Козельской Оптиной пустыни архимандрита, схимонаха Моисея.

5 ГБЛ. Ф. 214. № 408. “Из записок архимандрита Оптиной пустыни Моисея”.

6 Жизнеописание. Цит. соч., стр. 150. С 1847 г. последовательно издавались следующие книги:

 

1) “Житие и писания молдавского старца Паисия Величковского” - 1847 г.

2) “Четыре огласительных слова к монахине”, иеромонаха Никифора Феотоки — 1848 г.

3) “Преподобного отца нашего Нила Сорского, предание, учеником своим о жительстве скитском” — 1849 г.

4) “Восторгнутые власы в пищу души” — сборник из отеческих писаний — конец 1849 г.

5) “Преподобных отцев Варсонофия Великого и Иоанна руководство к духовной жизни, в ответах на вопрошение учеников”.

Перевод древнеславянский исправлен старцем Паисием — 1852 г.

6) “Преподобнаго отца нашего Симеона Нового Богослова игумена и пресвитера бывшего от ограды св. Мамонта, слова весьма полезные” (12 слов) — конец 1852 г.

7) “Оглашения преподобного Феодора Студита”, перевод с новогреческого старца Паисия — начало 1853 г.

8) “Преподобного отца нашего Максима Исповедника, толкование на молитву “Отче наш” и его же слово постническое по вопросу и ответу” — конец 1853 г.

9) “Св. отца нашего Исаака Сирина епископа Ниневийского слова духовно-подвижнические” — 1854 г. Алфавитный указатель составлен старцем Макарием.

10) “Книга преподобных отцев Варсонофия и Иоанна руководство

к духовной жизни”. Русский перевод — 1855 г.

11) “Преподобного отца нашего аввы Фелассия главы о любви,

воздержании и духовной жизни”. На славянском и русском — 1855 г.

12) “Преподобного отца нашего аввы Дорофея душеполезные поучения и послания” — 1856 г.

13) “Житие преподобного отца нашего Симеона Нового Богослова” — 1856 г.

14) “Преподобного и богоносного отца нашего Марка подвижника нравственно-подвижнические слова” — 1858 г.

15) “Преподобного отца нашего Орсисия аввы Тавенисиотского учение об устроении монашеского жительства” — 1859 г. Перевод с

латинского иеромонаха Климента (Зедергольма).

16) “Преподобного отца нашего аввы Исайи отшельника

египетского духовно-нравственные слова” — 1860. (И.Л. Сказание о

жизни и подвигах старца Оптиной пустыни иеросхимонаха Макария. М.,

1861, стр. 170-174).

 

7 ГБЛ. Ф. 213, папки 118-210.

8 Жизнеописание, Цит. соч., стр. 150—151.

9 Моисей (Путилов), архим. Сергиев Посад, 1911, стр. 23.

10 Жизнеописание. Цит. соч., стр. 78—79.

11 Там же. Стр. 95.

12 Там же. Стр. 96.

13 Там же. Стр. 101—102.

14 Там же. Стр. 104.

15 Там же. Стр. 105.

16 Там же. Стр. 106—109.

17 Там же.

18 Там же.

19 Там же. Стр. 127.

20 Там же. Стр. 133.

21 Там же.

22 Там же. Стр. 125.

23 Там же. Стр. 123—125.

24 Там же.

25 Там же. Стр. 119.

26 ГБЛ. Ф. 213. П. 154. Краткое сказание о жизни настоятеля Козельской Оптиной пустыни архимандрита Моисея. Лист 32.

27 Там же. Лист 34.

28 Жизнеописание. Цит. соч., стр. 72—73.

29 Там же. Стр. 141.

30 ГБЛ. Ф. 425. Картон 1. Письма Оптинских старцев к архимандриту Игнатию (Брянчанинову).

31 ГБЛ. Ф. 213. Письма Архимандрита Моисея к брату Антонию. Л. 578 и 568.

32 Там же.

33 Жизнеописание. Приложение. Письмо игумена Антония (Бочкова), стр. 224—225.

34 Июнь. М., 1908, стр. 206 (подстрочник).

35 Служебник. Киев, 1913. Л. 72.

 

10 апреля 1990 г


К предыдущей К оглавлению К следующей

На главную Каталог