ВВЕДЕНИЕ

Прежде чем приступить к описанию жизни и изложению содержания творений святителя Тихона Задонского, находим уместным остановить наше внимание на некоторых основных событиях, относящихся к XVII веку, т.е. к тому периоду истории Русской Церкви, и в частности, истории Воронежской епархии, который предшествовал святительскому служению в этой епархии Задонского архипастыря.

Самыми значительными событиями данного периода были церковные реформы патриарха Никона и возникшее в связи с этим движение раскольников-старообрядцев. Сложившиеся в результате обстоятельства церковной жизни требовали от епископов особых усилий, умения и энергии по окормлению ими православной паствы. Громадные же территории иных епархий создавали дополнительные трудности для надлежащего руководства ими со стороны епископов.

В 1681 г. царь Феодор Алексеевич представил духовной власти обширный проект нового деления тогдашних епархий. В нем предлагалось вновь открыть 68 архиерейских кафедр [1] на основании пересмотра территорий существующих епархий с расчетом, чтобы каждая епархия территориально простиралась не далее двухсот верст [2]. Проект был рассмотрен на Московском Соборе в 1681—1682 гг. Отцы Собора отметили чрезмерную широту царских планов и указали на возможность финансовых затруднений в деле их реализации. Собор определил открыть лишь четыре новые епархии. В их числе открылась и епархия Воронежская [3]. В официальном документе об этом излагается государево изволение и патриаршее благословение: “Великий государь Феодор Алексеевич советовав со Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Иоакимом, для украшения св. Церкви и для спасения и просвещения христиан быть епископу на Воронеже граде” [4].

Новая Воронежская епархия была выделена преимущественно из Рязанской митрополии и части Белгородской епархии. По соборному уложению 1682 г., в состав Воронежской епархии должны были войти города: Воронеж, Елец, Романов, Орлов, Костенек, Усмань, Соколовский, Острогожск [5]. Однако есть источники [6], в которых называются, кроме указанных, и другие города в составе образовавшейся Воронежской епархии. Ввиду этого, историки по-разному разрешают вопрос о ее первоначальных границах. Изучив имеющиеся материалы по данному вопросу, известный исследователь Воронежского края П.В. Никольский приходит к выводу, что к концу XVII века “границы епархии могут быть проведены весьма условно” [7]. Но в чем же причина расхождения исторических документов относительно первоначальных границ Воронежской епархии? Дело в том, что Рязанский митрополит и Воронежский епископ уже после соборного определения границ епархий долгое время претендовали на одни и те же города. Шли жалобы к царю и патриарху от Рязанского митрополита и от Воронежского епископа. В ответных грамотах и указах, направленных в разные времена этим иерархам от патриарха и царя, содержатся разноречивые предписания и данные о границах вновь образованной епархии [8].

Если во мнениях относительно границ епархии историки расходятся, то в вопросе о расширении ее пределов при первом епископе они единодушны. Так, в сборнике исторических статей профессоров Воронежского государственного университета утверждается, что границы Воронежской епархии во время правления первого ее епископа “значительно расширились на юг и восток за счет вновь осваиваемых земель и старинных поселений. В ее ведение были переданы все селения по рекам Осереда, Битюг и Икорец, г. Усмань, Острожки, Белоколодск и Демшинск, г. Острогожск с уездами, все селения ниже Воронежа по рекам Дон, Донец, Хопер, Бузулук, Медведица и Айдар, крепости Бахмутская, Хоперская и Павловск, Донецкий Предтечев монастырь и новонаселенные слободы по р. Толучеевке, г. Тамбов, Козлов и Борисоглебск с округами” [9].

Принимая во внимание определение границ епархии по соборному уложению 1682 г., а также свидетельства историков о последующем расширении ее пределов, следует признать, что ее территория была весьма значительная.

Население новоучрежденной епархии составляли люди различных национальностей, различных слоев общества и разных жизненных интересов. Здесь жили коренные русские люди, “черкасы” — казаки-малороссы; нашли здесь приют беглые крестьяне из центральных губерний России и многие раскольники-старообрядцы. Все эти весьма отличающиеся друг от друга своими традициями и жизненными интересами слои населения вносили свою лепту в формирование общего колорита церковной и общественной жизни Придонского края.

Итак, 1682 год явился годом учреждения Воронежской епархии. Но этот же год ознаменован и роковым событием в истории русского раскола. Это был год церковно-политической неурядицы, вылившейся в открытое восстание раскольников против московского правительства. И хотя восстание было подавлено, молва о нем, далеко не благоприятная для престижа Московской власти, разнеслась по России, и главным образом, по Придонскому краю. Найдя сочувствующих среди местного населения, раскольники в основной своей массе стекаются сюда. Кроме того, этот край становится и местом принудительной ссылки раскольников, как людей неблагонадежных (с точки зрения правительства) в политическом отношении, а также людей, повинных в различных уголовных преступлениях.

Южный Дон становится опасным центром раскольничества, которое получило здесь политическую окраску. Позиция вольных донских казаков, взявших под свое покровительство раскольников, усиливала опасения со стороны правительства, и без того боявшегося новой раскольнической смуты. Впрочем, и сами казаки вскоре начинают понимать неудобства сложившихся в Придонском крае обстоятельств. В жалобе, направленной одним из казацких старшин в Посольский приказ, эти обстоятельства излагаются довольно откровенно: “Которые люди являются на Москве в расколе и стрельцы за разные воровства битые кнутом, руки и ноги сечены, носы и уши резаны, а ссылают их в новый город Полатов — те люди объявились у нас все на Дону и воровские замыслы и смуты идут от них. При тебе (т.е. при посланнике Посольского приказа Тарасе Иванове. — А.И.) из Полатова пришло сюда таких воров семь человек. Вот Самойла Лаврентьев и старый казак, а держит у себя таких воров и дает им на ссуду лодки и ружья. Извести боярину князю Голицыну, чтоб впредь таких воров не ссылали в города, которые близ Дону, потому что они из этих городов уходят к нам на Дон и всякое воровство и смуты начинаются от них, в кругах оспаривают царские указы и дела, ворам потакают и кричат. Мне и другим старшинам и добрым казакам говорить нельзя, потому что всех нас побьют” [10].

Найдя на Дону приют и благоприятную почву для своих идей, раскольники развивают здесь довольно активную деятельность. В городах и селениях вожаки раскола проповедуют спасение исключительно через соблюдение старых обрядов и предсказывают “пагубность” церкви “никониан”. Зерна пропаганды старообрядцев падали на благоприятную почву. За их вожаками шли массы. Нередко раскольническим настроением оказывались заражены целые общественные слои. События, развивавшиеся в Придонском (Воронежском) крае, стали предметом пристального внимания как гражданской, так и церковной власти. Однако жесткие административные меры, предпринимаемые правительством в деле искоренения раскола, были малоэффективными; нередко они даже осложняли положение. Успеха в борьбе со старообрядчеством можно было достигнуть лишь ниспровержением или хотя бы ослаблением тех внутренних основ, на которых оно держалось.

Но прежде всего необходимо было поднять авторитет и значение Церкви в этом крае и усилить ее влияние на население. А для этого требовались твердый святительский надзор и церковно-просветительный центр, в котором если не все население края, то хотя бы духовенство научалось бы правильному отношению к своим обязанностям, касающимся, в частности, и раскола. Необходимо было поставить на должный уровень уставность и чинность богослужения в православных храмах, нужны были твердая убежденность православных пастырей и усердное исполнение ими своего пастырского долга, что способствовало бы уничтожению религиозных нестроений и возвышению церковного авторитета в глазах простого верующего народа.

Изволением Духа Святого новоучрежденную Воронежскую кафедру возглавил святитель Митрофан — человек, вполне отвечавший требованиям и обстоятельствам, которые сложились в Воронежском крае: он поражал окружающих высотой своего богословствования, был ревностным хранителем церковных традиций и опытным духовным кормчим. Тем не менее учреждение епархии и назначение в нее архиерея донское население восприняло вначале настороженно и даже с недовольством. Особенно недовольны были раскольники, знавшие, что непосредственный епископский надзор за жизнью православной паствы ограничит, а то и лишит их возможности проповедовать и распространять свои воззрения. Утвердившееся же в своеволии духовенство предпочло остаться в номинальной зависимости от далеко живущего Рязанского митрополита, нежели подпасть под непосредственное руководство Воронежского епископа. Такого рода настроения были присущи даже насельникам некоторых монастырей. Так, вскоре после прибытия в Воронеж святителя Митрофана у некоторых монахов Толшевского Спасо-Преображенского монастыря возникло желание “отписатца в Рязанскую епархию” [11].

Вступив на Воронежскую кафедру, святитель Митрофан для повышения уровня церковной жизни в своей епархии, особенно же для искоренения раскола, заручился содействием светских властей. Царская грамота, направленная донским воеводам для оказания ему содействия, гласит: “И как к вам ся наша, великих государей, грамота приидет, и вы б стольники наши и воеводы и приказные люди, богомольцу нашему, преосвященному Митрофану, епископу Воронежскому, на церковных раскольников вспоможение чинили и имать их велели, и для поимки таких воров, его богомольца нашего, приказным людям стрельцов и иных служивых людей к нему присылали тотчас, сколько ему в которое время понадобится” [12].

Но святитель понимал малоэффективность таких мер. В своих отношениях с раскольниками, как вообще со всеми нуждающимися в исправлении образа жизни, он прежде всего руководствовался принципами, которые впоследствии изложил в духовном завещании “священному чину” своей епархии: “...Буесловцам и сквернословцам, и ложная глаголющим, яже на пагубу правоверным людям, уста заграждайте и возбраняйте, от Писаний слово приимше. Аще ли кто будет сопротивляться Соборныя Церкви, преданию и нашему поучению по святых отец указанию, — и вы, сынове и братия, о сих помолитеся по апостолу: братие, “молитеся друг за друга, яко да исцелеете” (Иак. 5, 16), и на истинный путь по первом и втором наказании обратите заблудших, научите, “запретите, настойте” (2 Тим. 4, 2), понудите люди Божия ко благочестию, всячески целите недужныя, яко время убо обуреваемое есть и “дние лукави суть” (Еф. 5, 16) и людие на зло уклонится” [13].

Заботясь о надлежащем окормлении своей паствы, святитель, конечно, не мог не учитывать обстоятельств, возникших во время его епископства в Придонском крае.

С 1695 года в истории Воронежского края начинается новая эпоха. Весь этот край, некогда “поле” — окраина России, делается одним из центров кипучей деятельности молодого царя-реформатора Петра I. И хотя здешняя его деятельность была сравнительно короткой, она оставила неизгладимый след на всей истории Воронежского края. Заботясь об оборонной мощи России, Петр считал главным средством борьбы с южными завоевателями флот. И Воронеж становится центром судостроения; суда строились по всему верхнему течению Дона: в Козлове, в Добром, в Соколовском, в Стунине и в Таврове. В самом Воронеже, возле древнего Успенского монастыря, верфь была заложена под непосредственным наблюдением царя. Петр посылает сюда множество “немцев”, точнее, людей разных европейских национальностей протестантского вероисповедания.

Вскоре вблизи от царского “шатра” возникает немецкая слобода с двумя кирхами. Находившийся рядом Успенский монастырь, устроенный по приказу царя Бориса Годунова, Петр Первый в 1700 г. упразднил, разрешив богослужение в одном из его храмов на уровне прихода. На месте прежних монашеских келлий возникают постройки царских сановников.

Ввиду такого своеобразного положения, Воронеж стал самым известным городом всего Придонского края, но вместе с тем средоточием и рассадником традиций, чуждых русскому национальному и религиозному духу. Казацкая вольница, раскольники-старообрядцы, беглые крестьяне, которые и без того неохотно подчинялись царской и церковной власти, теперь становятся вообще трудноуправляемыми.

Для государственной власти прежде всего важно было, чтобы жители Придонья были благонадежными гражданами отечества. Немало заботилась об этом и власть церковная, однако для Церкви было основным, чтобы чувство патриотизма в людях имело духовную основу.

Первый Воронежский святитель — Митрофан был мудрым архипастырем; в своей деятельности он умело сочетал воспитание патриотических чувств в своих пасомых с заботой о их личном спасении. Объективное исследование исторических документов, отражающих деятельность святителя Митрофана, дает возможность представить ее в надлежащем свете. Большая часть времени служения этого святителя приходится на время правления императора Петра I. Как преданный сын России, святитель Митрофан безусловно одобрял реформы Петра, направленные на укрепление оборонной мощи страны. Так, при постройке флота в Воронеже и при сборах Петра в поход на Азов святитель призывал народ помогать императору и сам делал солидные взносы в государственную казну. Историки свидетельствуют, что за такую патриотическую деятельность он пользовался особенной любовью государя [14]. Некоторые даже полагают, что отношения между святителем и императором носили характер дружбы между ними [15].

Известный исследователь истории Воронежского края П.В. Никольский опровергает это мнение. Он говорит: “Понимают ли пишущие об этой дружбе самое слово, которое употребляют с таким легким сердцем? На чем могла быть основана эта дружба? На сходстве воспитания или единстве сословных понятий? — Но об этом и говорить странно. На единстве житейских привычек? — Но где же сходство между жизнью праведного святителя и царя Петра? ...Но, может, эта дружба основывалась на единстве теоретических убеждений? ...Тоже странное предположение. Царь, составивший и несколько раз редактировавший устав всешутейшего и “всепьянейшего собора”, где самые священные верования православного сознания были подвергнуты по меньшей мере легкомысленной, но во всяком случае кощунственной насмешке, царь, открыто нарушавший устав Церкви во время своего пребывания в Воронеже, едва ли казался Воронежскому святителю единомысленным. Нет, с каких бы противоположных точек зрения мы ни смотрели на петровскую эпоху, допустить дружбу между царем и святителем немыслимо. Как же понимать благожелательные отношения между ними? Они находят вполне естественное объяснение во всей предшествующей деятельности св. Митрофана” [16].

Живя на рубеже новой эпохи и искренне сочувствуя заботам Петра I о благе России, святитель в то же время “по своим убеждениям более примыкал к старорусской партии. Он очень дорожил лучшими преданиями русской старины и своей пастве завещал хранить это отеческое наследство” [17]. Все, что было полезным в деятельности Петра I, святитель принимал, но в своих отношениях с государем не поступался интересами церковными.

Святитель Тихон начал свою деятельность в качестве иерарха Воронежской епархии почти через 100 лет после описываемых событий; он был одиннадцатым Воронежским епископом. Несмотря на то, что его усердные предшественники много потрудились и как администраторы и как архипастыри-душепопечители, святителю Тихону приходилось разрешать те же проблемы, с которыми имели дело предшествовавшие епископы: та же борьба с раскольниками, то же стремление повысить религиозно-нравственные устои православной воронежской паствы. Все это нашло отражение и в творениях Задонского святителя.

Нашей же задачей было извлечение из этих творений основных мыслей святителя, относящихся ко спасению христианина, систематизация их и изложение в доступной для читателя форме.

Примечания

1. Никольский П.В. Обзор грамот Коллегии экономии. — “Воронежская старина”, вып. И. Воронеж, 1903, стр. 182; срав.: Правдин А. Игуменство св. Митрофана в Макарьевом Унженском монастыре. — “Воронежская старина”, вып. III. Воронеж, 1903, стр. 41.

2. Введенский С. Святитель Митрофан Воронежский как церковно-

государственный деятель эпохи преобразований. Воронеж, 1904, стр. 11.

3. Кроме Воронежской, были открыты епархии: Великоустюжская, Холмогорская и Тамбовская. Сведения об этом см. в “Справочной книге для духовенства Воронежской епархии”. Воронеж, 1900, стр. 4.

4. Летопись Воронежской епархии за время управления первого епископа Воронежского, святителя Митрофана. — “Воронежская старина”, вып. III, 1903. Стр. 274.

5. Покровский И.М. Русские епархии в XVI—XIX вв., т. I. Казань, 1897, стр. 375.

6. Веселовский Г.М. Исторический очерк г. Воронежа. Воронеж, 1886, стр. 83; срав.: Сергий (Петров), архиеп. История Воронежской епархии от ее учреждения до наших дней, ч. I. Воронеж, 1961—1968, машинопись, стр. 128—129.

7. Никольский П.В. Очерки по истории церковной смуты на Дону в XVII в. СПб., 1903, стр. 10.

8. Введенский С. Вопрос о разграничении Воронежской епархии от Рязанской при святителе Митрофане. — “Воронежская старина”, вып. III, 1903. Стр. 73.

9. Очерки истории Воронежского края. Воронеж, 1961, стр. 74—75.

10. Дополнения к Актам Историческим, т. XII, № 17. СПб., 1872, стр. 180; срав.: Летопись. Цит. соч., стр. 277.

11. Зверев С., свящ. Св. Митрофан, первый епископ Воронежский, в борьбе с расколом. Воронеж, 1901, стр. 12.

12. Там же. Стр. 12—13.

13. Зверев С., свящ. Духовное завещание св. Митрофана, еп. Воронежского. Сергиев Посад, 1897. Стр. 28.

14. Веселовский Г.М. Цит. соч., стр. 77.

15. Поликарпов Н. И. Петр Великий и святитель Митрофан Воронежский. Воронеж, 1899, стр. 25.

16. Никольский П.В. Цит. соч., стр. 33.

17. Поликарпов Н. Духовное завещание святителя Митрофана. — “Воронежская старина”, вып. III. Воронеж, 1903. Стр. 212.