В 1988 году умер близкий духовный сын батюшки — протоиерей Н. Батюшка, очень тяжело переживавший его кончину, приехал в храм, когда священнослужители уже начали отпевание и стояли во главе с настоятелем в центре храма у гроба. Батюшка без облачения вышел из алтаря и, чтобы не привлекать к себе внимания, молился на солее, у северных врат. Настоятель увидел старца и послал за ним диакона. Тогда батюшка по благословению настоятеля облачился и вышел в храм, встал в самом конце за самым молодым и последним с края священником. Настоятель сам подошел к старцу и попросил его встать справа от себя. Было видно, что сам настоятель умилился, видя старца-архимандрита, у которого и он сам, и большинство сослужащих учились, в таком смирении. На поминках отца Н. батюшка сказал: “Я, грешный, уверен, отец Н. наследует Царствие Небесное. Он был как дитя, такую любовь ко всем имел, без отказа всем помогал. Пока плод зеленый, его не срывают, так и Господь — пока не покается человек, оставляет его по милосердию Своему, ожидая его покаяния, а как покаялся, сразу берет, не замедлит. Вот мы и немощны, и болеем, а не берет Господь, а он был готов уже перейти туда. Там настоящее жительство, а здесь временное. Мы все думаем, что смерть за горами, а она за плечами. И кто из нас знает — доживет ли до вечера? Поэтому нам надо с сегодняшнего дня начать повнимательней к себе относиться. Ведь если не поверхностно, а серьезно поглубже заглянуть в себя, в свое сердце — что там? Да ведь у меня первого там все как разрушенная голубятня”. Так отец Иоанн во всех обстоятельствах смирял себя.

О смирении батюшки рассказывали врачи, его лечившие. Хирург, оперировавший его, говорил, что батюшка никогда не требовал никакого особого подхода, особых условий. Когда ему первый раз сделали операцию, лежал в общей палате на семь человек. Операции батюшка переносил тяжело, так как у него было очень больное сердце. После одной из операций, кода рана уже затянулась, у батюшки поднялась температура. Врач, как обычно в таких случаях, опасаясь, что в ране пошло нагноение, предложил открыть рану. Батюшка возразил: “Может, не надо”, мол не от этого у него температура поднялась. Но врач настоял на своем, так как боялся заражения, и батюшке пришлось перенести сильную боль. Это очень плохо отразилось на его сердце. Рана же оказалась чистой. Впоследствии врач, который стал батюшкиным духовным сыном, очень переживал: “Я только потом понял, что батюшка не просто так отказывался, он знал, что рана чистая, что температура от ревмокардита (болезни сердца), но только по смирению и послушанию своему согласился перетерпеть новую боль. Я батюшке боль причинил”.

Как-то батюшка с духовным сыном приехал на прием в поликлинику, где работала его духовная дочь — врач. Она предложила повесить батюшкино пальто в отдельном кабинете, но он сказал: “Как все люди, так и мы”, — и отдал пальто в общую раздевалку.

Постоянное самоукорение старца было хорошо известно. В лекциях по Пастырскому богословию он пишет, что “истинный пастырь все недостатки и грехи паствы считает следствием своей недостаточной ревности и мудрости. Во всем и за все он обвиняет самого себя”. В своих письмах старец называет себя грешным человеком, часто просит молиться о себе.

Когда на батюшку клеветали, он не роптал, но тихо и твердо говорил: “Клевета — это хорошо, клевета очищает”. Но, быть может, особенно смирение старца проявлялось в том, что он терпел около себя лиц, обладавших самым тяжелым характером. Однажды он сказал своим духовным детям, между которыми не было мира: “Если бы вы были в сане батюшки — да никого бы вы не потерпели. Никого бы рядом с вами не было. Всех бы вы разогнали. Сколько же я терплю, всех терплю!”

—  Вы старец, а я-то кто? — сказал один из них.

—  Все равно надо терпеть. Я вас всех терплю, а вы не можете друг друга потерпеть.

В последний год земной жизни отец Иоанн тяжело болел, не мог вставать. Врач сказал, что ночью у него бывают тяжелейшие сердечные приступы. Один монах предложил поставить на столик рядом с батюшкой колокольчик, чтобы он звонил, когда ему будет плохо, но другой сказал, что батюшка очень смиренный и не будет никого беспокоить. Надо только около него дежурить. Так и сделали.

Профессор Московской Духовной Академии, доктор Церковной истории К. Е. Скурат пишет: “Отец Иоанн — это образ истинного смирения. Знаю об этом из личного опыта общения с батюшкой”.

Все, знавшие батюшку, говорят о свойственном ему даре прозорливости. Силой любви он прозревал душу человека, открывал потаенные помыслы, забытые грехи, предсказывал будущее. Для него не существовало тайн. Незнакомый человек мог прийти к нему и молчать, а батюшка знал его жизнь, ее обстоятельства, его душевное состояние и зачем он к нему пришел.

Часто старец отвечал не на тот вопрос, который задавал человек, а на ту мысль, которая была главной в душе вопрошавшего (при этом иногда говорил: “У тебя все, как на чистом листе, видно”), точно определял внутреннее состояние даже тех людей, которых никогда не видел, знал загробную участь усопших. Видя человека впервые, старец рассказывал всю его жизнь или называл самые сокровенные грехи. Дар проникновения в тайники человеческих сердец удивлял многих и побуждал всецело отдаваться его руководству. У людей появлялась уверенность, что старец лучше их знает, в чем они нуждаются и что им полезно.

Схиархимандрит Иоанн обладал даром предвидения, он прозревал будущее, как настоящее. Предсказания его продолжают сбываться. Примеров прозорливости старца было множество.

Приведем лишь некоторые из них, засвидетельствованные его духовными чадами.

Однажды батюшка сидел в ризнице за столом, разбирал бумаги и вслух повторял Иисусову молитву. Рядом находился некий человек N. Он мысленно обратился к отцу Иоанну: “И за меня тоже помолитесь”. В следующий раз батюшка произнес: “Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного и N. (имярек) тоже”.

Перед отпеванием духовной дочери старца монахини Серафимы батюшка вошел в алтарь. Здесь у двери стоял студент, которого раньше батюшка никогда не видел и не знал. Называя его по имени, отец Иоанн сказал: “А вот и Игорь здесь стоит”. Студент был поражен.

Один человек пережил сильнейшую скорбь, которая потрясла его, и он заболел. Батюшка в то время находился в Жировицком Успенском монастыре, а он не мог поехать туда и обратиться к старцу. Однажды вечером этот человек находился в сильном унынии, даже отчаянии. Вдруг зазвонил телефон, он поднял трубку и услышал батюшкин голос:

“Ну, что ты там?” Рассказав все батюшке, он понял, что уныние исчезло, боль прошла, душа успокоилась. Так батюшка чувствовал и знал душу каждого из своих чад и всегда приходил на помощь.

Одной своей духовной дочери отец Иоанн почти за 10 лет предсказал, что ее сестра будет замужем за священнослужителем, что и произошло. Другой духовной дочери, спрашивающей, можно ли помочь знакомому устроиться на работу, ответил: “Смотри, ведь он за границу уедет”. Той это показалось невероятным. Но слова старца исполнились спустя 8 лет, уже после его праведной кончины.

“Однажды, — рассказывал один человек, — мы попросили у батюшки благословения поехать отдыхать в Новый Афон. Батюшка ответил: “Поезжайте, вы еще успеете”. Отдыхали хорошо, и только когда благополучно вернулись в Москву, стал понятен смысл слов батюшки: на следующий день после возвращения объявили карантин из-за холеры, поезда в Москву не пропускали, а останавливали на несколько суток вдали от населенных мест, и люди жили в вагонах в очень трудных условиях”.

“Батюшка, — вспоминает духовная дочь старца, — разрешил мне поехать на юг. Перед отъездом я приехала взять благословение в дорогу и сказала, что еду в Хосту (там уже, как мне сообщили, сняли квартиру). Батюшка ответил: “Хорошо, поезжай в Адлер”. Я поправила: “В Хосту”. — “В Адлер”, — ответил батюшка. Когда мы приехали в Сочи, встречающий меня там брат сказал, что в Хосте с квартирой не получилось, и он снял ее в Адлере”.

Одна духовная дочь отца Иоанна уезжала отдыхать. По возвращении она должна была выйти на новую работу, которую нашла рядом с домом. Место ей было оставлено, была полная договоренность обо всем. Во время ее отдыха батюшка велел ей передать: “Пусть на день раньше приедет и утрясет вопрос с работой, а то займут место и возьмут другого человека. Где такую работу найдешь, чтоб возле дома, — трудно”. Ей передали, но она возвращаться раньше отказалась, так как была уверена, что ее будут ждать. Но в результате место ее заняли, и она целый год ездила на работу через весь город.

Как-то раз батюшка передал одной монахине много маленьких икон преподобного Сергия. Сначала было непонятно, зачем ей так много икон. Но через 3 недели матушка умерла, к ней пришло прощаться очень много людей, и каждому давали образок, переданный батюшкой. А иначе и нечего было дать. Тогда стало ясно, что батюшка провидел ее близкую кончину.

Батюшка не благословил одного монаха ехать в горы. Он не послушался и на обратном пути, когда переправлялся через горную речку, сорвался и разбился насмерть. Его нашли охотники через несколько дней.

Своему духовному сыну — хирургу батюшка велел поскорее заканчивать докторскую диссертацию, а у того это никак не получалось. Вскоре его назначили заведующим клиникой, но сказали, что он должен быстро защитить докторскую диссертацию, иначе другого назначат, так как заведующим может быть только доктор медицинских наук. Тут пришлось срочно ехать к батюшке просить помощи. По молитвам старца тут же нашлись люди (пациенты, знакомые), которые помогли с техническим оформлением работы. Защита прошла легко.

Духовная дочь батюшки работала медсестрой. Однажды работы было очень много, она была в отделении одна и с трудом справлялась со множеством обязанностей. В конце концов она на кого-то начала “ворчать”. Когда на следующий день эта медсестра приехала к батюшке, он сразу стал ей говорить, что так вести себя на работе нельзя, повторил все ее слова: “зарплата маленькая, работы много… и т.д.”. Она сильно удивилась: “Батюшка, да кто же Вам мог это все передать?”. Батюшка сказал, что ему никто ничего не говорил. Тогда она поняла, что батюшке все открывает Бог, и стала со стыдом просить прощения.

Духовная дочь рассказывала: “Я сильно заболела и поехала к батюшке. Рассказала о своей болезни. На столе у старца стояло очень редкое лекарство, которое мне назначил врач, но предупредил, что я вряд ли смогу его достать. Батюшка дал мне это лекарство и сказал, как его надо принимать. Я еще только ехала к старцу, а он уже знал, что я приеду и какая у меня болезнь, и приготовил лекарство”.

Духовная дочь старца из Молдавии рассказывала, что когда она впервые попала к батюшке, он сказал ей прийти к нему на исповедь. “Только последняя не стой, а иди в числе первых”. Та удивилась, как батюшка, никогда ее прежде не видевший, знает, что она всегда перед исповедью стоит самая последняя. На исповеди батюшка сразу стал спрашивать ее, начиная с детский лет: “А этого не делала?” “А такое делала?”, — и называл все ее грехи. Она только подтверждала и сильно плакала.

Удивительна была связь старца с миром иным. О загробной участи своей духовной дочери он говорил, что она все мытарства прошла без остановки, на одном только была задержана. О любимом духовном сыне сказал: “Я знаю... — Н. в раю”. Говорил: “Я видел книги грехов, они страшные”.

Еще батюшка рассказывал: “Вот мне являлся один наш преподаватель. Все просил меня: “Да ведь ты же можешь, ну ты же можешь!” Хороший был человек, да вот не покаялся перед смертью. Я за него в монастырь подавал, сам молился. Потом перестал приходить. А другой являлся, так тот темный весь. Верующий, простой был человек, но грубый. Я говорил митрополиту: “Давайте, владыка, епитрахиль, поисповедуем его — и все”, а владыка сказал: “Нет, время вышло. Уже все. Надо было при жизни исповедаться”. Продолжая, батюшка сказал, что “очень трудно спастись, очень сложно. Потому, что злой дух развязан здесь и мучает человека, а человек слабый — поддается. Но есть покаяние, если бы не было покаяния, — никто бы не мог спастись. Если искренне кается человек, то Господь заглаживает грехи. Великое дело, если сознает человек”.

Близкий духовный сын отца Иоанна рассказывал, что был с батюшкой на Новом Афоне, где старец посещал своих духовных чад, которые сами не могли к нему приехать. Однажды батюшка пошел с ним и еще с одним юношей в известные Ново-Афонские пещеры. Когда они проходили по мосту над пропастью, то в глубине увидели нечто похожее на трон из сталактитов. Батюшка посмотрел туда и сказал: “Вон сидит”. Сопровождавшие его поняли, что он говорит о князе тьмы. Все это было открыто его духовному взору. Когда в Московской Духовной Академии показывали фильм “Братья Карамазовы”, то батюшка говорил, что в нем очень точно показано явление злого духа. “Точно так и бывает”, — закончил он.

Отец Иоанн имел дар чудотворений, мог изгонять демонов, исцелять тело от неизлечимых болезней, а душу от гнездившихся в ней страстей. С полной уверенностью можно сказать, что нет ни одного духовного чада отца Иоанна, кто бы по опыту не знал, что батюшка может исцелить от телесных и духовных болезней.

Вот примеры.

Умирала молодая женщина. Состояние ее было безнадежное. С ней уже попрощались близкие. Об этом рассказали батюшке. Он тогда сказал своей духовной дочери (монахине Серафиме): “Что будем делать? N. умирает”. Та ответила: “Жалко, ведь сироты останутся”. Батюшка сказал, что если брать это на себя, то будет очень трудно. Он стал молиться о больной, и сам, и матушка Серафима очень тяжело и надолго заболели, а умирающая начала поправляться, выздоровела и живет после этого многие десятилетия.

Одна духовная дочь отца Иоанна рассказывала: “У меня умирал в больнице дедушка, врачи сказали, что у него рак желудка, и предлагали делать операцию. Я очень переживала еще и из-за того, что дедушка, хотя и был человеком верующим, но в храм не ходил, не исповедовался, не причащался. Со своим горем поехала к батюшке. Старец сказал, что в эти годы операция бессмысленна. После операции быстро умрет, если только не “под ножом”. А надо домой его взять да поговорить с ним: “Вот смерть, душа от тела уйдет — что будешь говорить, как от бесов спасешься?” А когда страдание начнется, тогда он реально и почувствует приближение смерти, скорее раскается, тогда и причастить можно. И душа спасется, хотя и из мук. Но батюшка подчеркнул, что причащать можно только, если раскается, без понимания нельзя причащать. Я просила батюшку молиться. Но очень боялась, как сказать дедушке о причастии. Согласится ли он? Пришла к нему в больницу, а он, как только увидел меня, сразу сказал: “Миленькая, возьми меня отсюда, возьми домой. Ведь я с шести лет не исповедовался и не причащался”. Так душа его сразу откликнулась на великую силу батюшкиной молитвы. Мы взяли дедушку домой, он искренне раскаялся, причастился дома, так как был очень слаб. Но потом стал ходить в храм. Когда через четыре месяца ему сделали рентген, то врачи не обнаружили никакого заболевания и не могли в это поверить. Он прожил еще более пяти лет и скончался совсем от другой болезни”.

Батюшке прислали письмо о тяжело больной с просьбой помолиться. Он незамедлительно написал: “Болезнь ее пройдет, она поправится”, — что вскоре и произошло.

Батюшка очень точно ставил диагноз больным, так что и опытные врачи удивлялись. Одна его духовная дочь — врач рассказывала: “У меня заболела маленькая дочка, поднялась высокая температура, врачи сказали, что у нее воспаление легких и ложный круп. Ночью ее отвезли в больницу, а утром я поехала в Загорск к батюшке, чтобы попросить его молитв. Когда я рассказала ему о болезни дочки, он вдруг сказал, что у нее аппендицит, но ничего, это бывает. Я повторяла, что воспаление легких. Вернувшись домой, я узнала, что девочку перевели в хирургическое отделение, так как у нее аппендицит. По молитвам батюшки она скоро поправилась”.

У другой духовной дочери сильно опухали и болели руки. Врачи никак не могли поставить ей диагноз. Батюшка сразу сказал, что у нее ревматизм, хотя ревматические пробы были отрицательные. Впоследствии этот диагноз подтвердился. Еще одному больному человеку, которого врачи не знали, как лечить, батюшка сказал, что у него больна печень. Впоследствии врачи поставили диагноз — цирроз печени и почти не оставили больному надежды. Но отец Иоанн исцелил этого человека, и врачи с удивлением не находили потом этого заболевания.

По своему смирению отец Иоанн скрывал присущий ему дар исцелений и, чтобы люди о нем не догадывались, советовал больным принимать, например, какие-нибудь лекарственные травы, которые часто сам же и давал.

Исцелившись от болезней, люди понимали, что не трава помогла, а сила молитв старца. Одной часто болевшей духовной дочери он дал бутылочку с каплями, на этикетке которой написал: “От болезней (далее следовало имя)”. Действительно, по молитвам старца эти капли помогали ей от самых разных болезней: от головной боли, от тошноты, от простуды, болезней желудка и печени, отеков ног.

Чудодейственной была сила прикосновения старца.

Близкий духовный сын батюшки показал ему уплотнение на кисти своей руки. Старец, как бы желая понять, что там, потрогал больное место. Увлекшись беседой с батюшкой, духовный сын забыл о своей болячке. Проснувшись на следующее утро, он с удивлением обнаружил, что рука его совершенно здорова.

Интересно, что после преставления старца об этом случае исцеления прочитала в жизнеописании старца одна духовная дочь отца Иоанна. Глядя на фотографию старца, она внутренне с грустью помолилась батюшке: “Батюшка, вот Вы его исцелили, а у меня такой же “костный нарост” на руке, и Вы сказали к врачу идти. А врачи не знают, что делать, как лечить. Что же, так теперь я и останусь? Если можно, помогите мне”, и приложила больную руку к фотографии. Потом она совсем забыла об этом. Но через несколько дней, когда вспомнила и посмотрела на руку, обнаружила, что нароста не было. Рука была здорова.

Ректор Академии должен был служить в Академическом храме, но не мог из-за сильной головной боли. Батюшка зашел его навестить, расспросил о болезни, и сказал: “Владыка, нет ли температуры у Вас?” И как бы проверяя, положил свою руку на лоб больного. Ректор говорил потом: “Что за человек? Как положил руку на голову, так сразу боль прошла. Я встал и служил”.

Отец Иоанн имел дар непрестанной умно-сердечной молитвы Иисусовой. Близкие люди знали, что он не перестает молиться и во сне. Схиархимандрит Андроник говорил, что “Иоанн день и ночь вопиет”. Велика была сила его молитв, ограждавших его чад от козней диавольских. Сокурсник отца Иоанна протоиерей Владимир Кучерявый писал, что “молитва была дыханием его сердца”. Батюшка часто молился вслух Иисусовой молитвой. Иногда молился: “Господи, подай нам исправление, ревность духовную”, “Господи, помилуй, Господи, прости, помоги мне, Боже, крест Твой донести”. Молился тихо, проникновенно: “Господи, помоги нам слабым, немощным”.

Давал наставления чадам словами псалмов: “Смерть грешников люта”, “На Господа возведи печаль свою”, “Господь — утверждение мое и Спаситель мой”. Очень часто молитвенно обращался к Матери Божией. После вечерних молитв всегда пел “Иже крестом ограждаеми...”

В своих письмах также часто использовал стихи псалмов: “Помощь моя от Господа, сотворшаго небо и землю”, “Скажи мне, Господи, путь, в онь же пойду”. Особенно часто в письмах старца повторяются строки: “Терпя потерпех Господа, и внят ми, и услыша молитву мою...” Он учил, что и нам надо в тяжелые моменты нашей жизни повторять эти слова.

Многие и многие люди благодарны батюшке за молитвенную помощь. Одна его духовная дочь рассказывала: “Когда я училась на втором курсе института (на вечернем отделении), батюшка вдруг сказал мне, что надо переходить на дневное отделение. Я ответила, что у нас в институте это невозможно даже для “круглых” отличников, многие уже пытались, да ректор не разрешает. Но батюшка повторил свое благословение. Я даже не знала, как к этому делу подступиться, но через несколько дней ко мне вдруг сам подошел наш преподаватель математики и предложил перейти на дневное отделение, причем не на мой факультет, а на гораздо более престижный, куда очень трудно было поступить. Он сам похлопотал у ректора, и через неделю меня перевели на дневное отделение. Так велика сила молитв батюшки”.

Одному человеку по роду работы приходилось составлять много документов, которые имели юридическую силу. Но ему было это очень трудно, и писал он с ошибками. Тогда он сказал батюшке: “Пишу с ошибками”, — и попросил молитв. После этого стал писать всегда грамотно и хорошим слогом.

У духовной дочери старца была родственница, которая не ходила в храм, слышать не хотела об исповеди и Причастии. Приближался конец ее жизни, но она оставалась в своем неверии. Тогда попросили батюшку помолиться о ней. После этого она сама попросила, чтобы ее причастили и скончалась по-христиански.

Отец Николай, духовный сын батюшки, рассказывал о чудесном лове рыбы. Летом он был с батюшкой на Волге. В том месте, где они жили, по словам местных жителей, рыба не ловилась; для рыбной ловли нужно было спускаться вниз по течению. Но батюшка благословил ему и еще одному послушнику ловить рыбу рядом с домом. “Сидим мы в лодке, — вспоминал отец Николай, — ничего не ловится. Вдруг видим, батюшка стоит на высоком берегу. Благословил нас. Рыба стала неожиданно клевать так, что мы не успевали вытаскивать ее. Потом батюшка ушел, клев прекратился. Так повторялось несколько раз. Никто поверить не мог, что мы так много рыбы поймали в том месте”.

Что бы ни случалось в жизни духовных детей отца Иоанна, они стремились связать с батюшкой каждое движение своего сердца. У них была только одна забота — сообщить обо всем батюшке, и вера их не посрамлялась: молитвами батюшки всегда все устраивалось во спасение. Многие, имея какое-нибудь дело, желали только одного: чтобы при начале этого дела старец молча благословил их. А если не было возможности увидеть отца Иоанна или написать ему, то обращались к батюшке внутренне, просили его помощи и молитв, так как тем, кто жил далеко и не мог часто приезжать, отец Иоанн говорил: “И мысли доходят”. И добавлял: “Все передается — и скорбь, и радость. Все чувствуется”.

Так, его духовная дочь рассказывает: “Однажды летом (батюшка был в отпуске) со мной случилось искушение, но об этом никто не знал. Когда батюшка приехал, мне стыдно было сказать ему сразу, чтобы не расстроить, и я решила отложить до исповеди. Но он строго сказал: “Ты что скрывать думаешь?” Когда я во всем раскаялась со слезами, он сказал: “Я ведь все чувствовал... и горячо молился, а ведь могло выйти еще хуже”. Батюшка так молился за нас — духовных чад, что никакое расстояние не было преградой для него. Впоследствии, когда его перевели в Жировицкий монастырь, я говорила: “Теперь Вы далеко, случится какое искушение, не будешь знать, как поступить”. Он ответил: “А ты скажи: “Я все батюшке напишу и пожалуюсь”, — и все пройдет”. И потом я много раз это на себе испытывала. Как станет тяжело на душе, попросишь мысленно батюшку, и все выравнивается”.

Иногда казалось, что старец составлял со своими духовными детьми как бы одно существо. Такой духовный союз укреплялся между ними главным образом через молитву и через любовь к Богу и к людям. Старец жил свято, Дух Господень обитал в его сердце, и поэтому из его души так щедро изливалась на людей благодатная чудодейственная сила.

Вот лишь некоторые отзывы самых разных по характеру людей о беседе со старцем: “Когда старец слушает вас, то вы чувствуете, что в эту минуту он весь вами живет и что вы ему ближе, чем сами себе”, “Сто пудов свалилось — вот жизнь!”, “Батюшка все понимает без слов и гораздо глубже и лучше, чем я сам мог бы рассказать”, “Вся душа моя в его руках”, “Так радостно, уютно, тепло, как будто под крылышком сидишь, со всех сторон огражден”.

Так служил ближним отец Иоанн, ущедренный от Бога многоразличными дарованиями благодати Божией и преисполненный горячей любовью к страждущему человечеству. Приведенные случаи, в которых проявлялись дары благодати старца, составляют лишь малую часть, потому что в продолжение почти сорокалетнего его старчествования подобные случаи повторялись едва ли не каждый день.

У старца была высшая черта христианского подвижничества: живя вне мира, он умел служить миру. Батюшка сам замечательно высказал эту мысль в своих лекциях по Пастырскому богословию: “Пастырство есть служение миру, но само оно не от мира, и поэтому греховный мир часто не может понять высоты пастырского служения и восстает на него”.

Методы пастырского душепопечения отца Иоанна всегда были основаны на учении Православной Церкви и святых отцов. В письмах своим духовным чадам — священникам он пишет: “Мы всегда должны жить и учить только так, как учит Церковь и святые отцы”.

Имея сам необыкновенное смирение, батюшка и духовных чад прежде всего приводил к смирению. Их жизнь под его руководством была всегда направлена на борьбу со своими страстями и, главное, с гордостью.

Всеми способами стремился старец привести души пасомых к искреннему покаянию и самоукорению, учил, чтобы за все себя укоряли и не слагали вину на других. Радовался, когда в ответ на обличение слышал искренние слова: “Виноват, батюшка, простите”. — “Вот-вот, это — начало, — говорил тогда старец. — Всегда себя надо обвинять”. Приучал в общении с людьми постоянно думать так: “Все как ангелы, я хуже всех”. Еще говорил: “Самое верное — считай себя хуже всех”. “Чтобы не ушла молитва — укоряй себя”. Часто батюшка напоминал: “Главное — осознать грех”. Тех же, кто раскаивался, он направлял на путь добродетели, призывая: “Начинай с сегодняшнего дня исправляться”, или просто: “Начинай!” Однажды старца спросили: “Батюшка, вот в “Отечнике” сказано: “...если нет в душе смирения, смиряйся телесно, как это?” — “Когда ругают — не противоречь. Надо сеять каждый день”. — “Да что же я могу посеять?” — “Терпи, когда ругают”.

Батюшка учил, что истинное смирение должно проявляться в терпеливом перенесении обид и укоризн, так как смиренные считают себя достойными всяких унижений. На вопрос: “Как смиряться?” — батюшка отвечал: “Себя укоряй. Когда другие укоряют, соглашайся. Считай себя хуже всех...”. Более того, отец Иоанн не только призывал к самоукорению, но и называл страшным такое душевное состояние, при котором человек не считает себя хуже других людей. Так в проповеди “О чудесном улове рыбы” он говорил: “Очень часто мы по своему самолюбию считаем себя не хуже других людей и по этой причине стремимся извинить себя, оправдать свои греховные дела, хотя в нашей душе скрываются и действуют различные похоти и страсти. Да сохранит Господь каждого из нас от такого страшного состояния”.

В своих письмах отец Иоанн писал: “Да умудрит тебя Господь и поможет прежде всего увидеть свои грехи”. Батюшка учил, что при искреннем смирении рождается правильный образ мыслей. Батюшка приучал всегда брать вину на себя, даже если и не виноват. Воспитывая в людях безгневие, смирение и терпение, он часто умышленно делал выговоры. Духовная дочь рассказывает: “С первых дней, как я узнала батюшку, он начал борьбу с моей гордостью. (Я работала в храме Московской Духовной Академии.) Батюшка учил меня просить прощения даже за те проступки, которые я не совершала, причем при студентах и преподавателях. Как-то батюшка разговаривал с одним преподавателем и в конце беседы стал жаловаться на меня, указывая на пол: “Отец, эта девка мне весь мрамор выдолбила”. Я стала говорить, что он до меня такой был. “Она еще и оправдываться начала”. Тогда я подошла и попросила прощения: “Простите, я виновата”. Тут батюшка улыбнулся и сказал: “С этого надо начинать”. Учил батюшка духовной жизни всегда на примерах. Как-то я навела порядок в ризнице (не успела только вынести корзину с мусором) и про себя подумала: “Батюшка придет и похвалит за чистоту”. Но каково же было мое удивление, когда я после обеда пришла в ризницу, за рабочим столом сидел батюшка, а на полу и на столах был разбросан мусор из корзины. Батюшка строго спросил меня, почему я ничего не убрала. Я ничего не могла понять, быстро убрала и машинально попросила прощения. Через несколько минут, немного успокоившись, я спросила: “Батюшка, какой смысл и есть ли от этого польза — просить прощения, если я не чувствую себя виноватой?” Батюшка ответил: “Пусть сегодня ты не виновата, но вспомни, разве не бывало так, что ты на улице бросала ненужные бумажки или дома не убирала за собой. Вот за это и проси прощения. Всегда, когда за что-нибудь ругают, нужно искать причину своей виновности, если не теперь, то за прежние грехи”.

Батюшка учил принимать обличения и не смущаться. Одному человеку он говорил: “Душа твоя не терпит укора, очень внутренне смущается. Будь простым, и напряжение пройдет, а это значит: “Я хуже всех, всем должен, какое могу добро делать, всем — мое почтеньице”. Батюшкины обличения помогали человеку выявить свое внутреннее состояние: на самом ли деле считает себя достойным любого уничижения, или возмутится, поропщет.

Однако, если батюшка видел, что человек не может терпеть укоров, он одним словом мог водворить в душе мир. Однажды был такой случай. Девушка поступила работать в Академию, несла послушание при храме. Батюшка ее поругает — она убежит, спрячется, долго ищут ее. Потом перестала прятаться, но что ей ни скажут — молчит, ничего не говорит. Так продолжалось несколько дней. Потом она убирала в ризнице, и батюшка пришел, опять ее поругал, — она молчит, обижена. Батюшка помолился, потом, улыбнувшись, обратился к ней: “Слово не так сказал — и дружба врозь”. Она рассмеялась, душа у нее вся открылась старцу, и мир восстановился.

Еще батюшка говорил: “Не всякую душу можно с плеча рубить, а то хуже будет. Не всякую “крутануть” можно. Некоторых надо потихоньку...”.

Главное, батюшка приводил к смирению всем образом своей жизни. Все, кто общался с ним, знают, что дух смирения, обитавший в старце, изливался на каждого в той мере, в которой человек мог это вместить. Рядом со старцем отлетало все ненужное, суетное, наносное. Человек становился самим собой и получал редкую возможность видеть себя как бы со стороны, таким, каков он есть. Каждый сам ощущал свои грехи и невольно приходил к искреннему раскаянию. Тогда на душе становилось тихо-тихо, и человек исполнялся чувством собственного недостоинства. В такие минуты некоторым людям старец говорил, что они должны “всех вокруг крепить своим смирением, всех утешать”. В лекциях по Пастырскому богословию отец Иоанн писал: “Пастырское влияние основывается на таинственном общении пастыря с паствой через передачу последней своего настроения”.

От духовных детей отец Иоанн требовал полного и безусловного послушания. Все вокруг старца совершалось только по его благословению. Батюшка писал, что послушание должно лежать в основе всех добродетелей, ибо послушание было первой заповедью, данной человеку по его сотворении. По мысли отца Иоанна, “утверждение в добродетельной жизни есть утверждение в послушании”. Если батюшка давал ответ на какой-либо вопрос, а его потом переспрашивали, он говорил: “Сказал раз — и на всю жизнь. Что было запрещено — то грех, через сколько бы лет ни случилось”.

В своих письмах отец Иоанн писал: “...Нам следует пересмотреть свою жизнь и начать устраивать свое спасение со всей тщательностью. Особенно не нарушать послушание. По учению святых отцов, послушание — рай, а ослушание — ад”.

Он говорил: “Все дает послушание”. “Слушай, что тебе говорят, и выполняй, тогда и жизнь установится”. “Слушаться надо огненно”. “Кто слушается — тот спасается”. “Раньше людей легко было вести: сначала на всякое дело придут, возьмут благословение, а потом уже делают, а теперь сами все делают, а потом благословения просят. Но и сейчас есть люди, которым один раз в год даешь направление — и они держатся. Хорошие есть люди. И хочется помогать людям”. “Надо слушаться, а не своими мыслями жить”.

Предостерегая 20-летнюю девушку от общения с молодыми людьми, которые ей нравились и о которых она рассказывала старцу (впоследствии они оказались сектантами) батюшка говорил: “Но я же чувствую, что нельзя. Ну, смотри, вот если ты идешь, а впереди яма сокрытая, а я знаю, что яма, и тебя предостерегаю... Я за тебя отвечаю. Сказали — слушай, а хочешь своим умом жить — уходи. Сидишь на корабле — в пучину не бросайся!”.

Старец советовал отсекать свою волю. Он говорил, что многие сейчас хотят спастись, желание имеют, а дел не делают и ходят, как овцы без пастыря, а враг легко берет сначала одну, потом другую без всякого труда, потому что волю свою творят. “Трудно дело спасения!” — заканчивал старец.

Старец внедрял в сознание своих духовных чад, что человек не должен доверять своим мыслям, чувствам, своему разуму, потому что после грехопадения они ложны. По свидетельству отца Иоанна, осознание человеком ложности своего разумения — очень важный момент в деле духовного совершенствования. В своих богословских трудах старец объясняет, что до грехопадения ум людей был “проницателен, чист и способен к быстрому восприятию всех Божественных истин, воля была направлена к добру... Грех нарушил целостность природы человека... Падение первого человека привнесло в его природу порчу, которая отразилась на всех свойствах души, нарушила гармонию... Извратились все познавательные силы... Утратились ясность и проницательность ума... Ум человека помрачился и уже не способен отличать добро от зла... С помрачением ума... и сердце человека стало источать всякое зло. В нем появились нечистые пожелания и греховные влечения... Воля человека устремилась в сторону зла и произвола. Первородный грех внес в существо человека полную дисгармонию... Люди, помраченные тьмой неведения, стали почитать вместо добродетелей пороки”.

О том, что ум человека помрачен и нельзя ему доверять, батюшка писал в своих письмах: “...У нас нет никаких добрых дел, то есть молитвенного подвига нет, смирение и терпение в нашей душе отсутствуют. А пороки развиваются, подобно зловредным насекомым, с неудержимой быстротой, которые полностью оскверняют наше сердце и помрачают ум. Находясь в таком состоянии, человек теряет свое христианское достоинство и уходит на “страну далече”, то есть в пропасть ада”.

В разговорной речи, отличавшейся у старца особой образностью, он говорил об этом еще ярче. Когда старцу рассказывали о нерасположенности к чему-либо или к кому-либо, он отвечал, что этому доверять не надо. “Душа наша после грехопадения как разбитое грязное корыто. Главное — ее очищать и воли Бога искать”. Волю же Божию открывает только старец. О тех, кто не слушался, батюшка говорил: “Чувствует, конечно, душа, что погибла бы давно без молитвенника, но все свою волю творит”.

Два человека в жизненно важном вопросе не послушались батюшку и поступили по своей воле. Отец Иоанн очень переживал за них и строго сказал: “Они лишились предстателя пред Богом”. Впоследствии жизнь их сложилась очень неудачно. Батюшка писал, что своеволие неотделимо от гнусной и мерзкой гордости, которая лежала в основании греха прародителей. В проповеди “О чудесном улове рыбы” старец сказал: “Мы с вами... стремимся свою жизнь устроить не по зову Божию, не по святой Его воле, а по своим греховным наклонностям. И поэтому при малых наших житейских неудачах мы теряем равновесие, горько жалуемся и готовы роптать на Бога. И наоборот, когда в нашей жизни бывает все благополучно, то мы становимся самонадеянными гордецами, думая, что наше благополучие зависит от нашего умения, а не от Бога, милующего и спасающего”.

Один человек, трудившийся в храме, рассказывает: “Трудно было сразу отказаться от своих привычек, очень любил я поездки: в Москву, в другие города. При первой же возможности я старался куда-нибудь съездить. И вот батюшка постепенно начал отсекать мою волю. Вначале запретил поездки в Москву, потом по району, потом и по самому городу. Он говорил: “Что ты бродишь по Загорску, грехи собираешь”. А когда мне становилось уж очень тоскливо, батюшка мне, как маленькому ребенку, рассказывал то “Сказку про золотую рыбку”, то еще что-либо, но всегда с пользой для души.

Он видел внутреннее душевное состояние и соответственно вразумлял человека, когда строгостью, а когда отцовской любовью. Один раз я сказал: “Что Вы меня в железную клетку посадили, как птицу: туда не ходи, то не делай, с тем не разговаривай”. А он так внимательно ответил: “А выпусти тебя, ты улетишь и тебя не поймать”. Так старец отсекал своеволие.

Духовной дочери батюшка запретил зимой ходить по тропинке, протоптанной по льду через пруд, хотя все там ходили. Однажды она хотела в обеденный перерыв сбегать к батюшке и подумала: “Времени у меня мало, все ходят через пруд, пройду один раз — ничего не случится”. Но на середине пруда она ступила ногой рядом с тропинкой и провалилась по пояс в ледяную воду, побежала домой переодеваться, а потом уже вокруг пруда к батюшке.

Батюшка учил, что своеволие лишает благодати. На вопрос игумении одного монастыря о проступке монахини старец отвечал: “Она оскорбила Бога своим своеволием и тем самым удалила благодать Святого Духа из своего сердца. А отсюда происходит и телесная болезнь, и душевная”.

Девушке, просившей взять ее на работу уборщицей Академического храма, батюшка сказал, что это трудно [в храме трудиться]. “Надо всю жизнь переменить. Это как лестница. Каждый день, хоть понемножку, надо исправляться, подниматься на ступеньку, а если думаем стоять на месте, то это враг обманывает нас — обязательно вниз стащит, а надо вверх. Здесь трудно не столько физически, сколько духовно. Нужно свою волю отсекать каждую минуту, а это очень тяжело человеку. То заставят пол мыть, то стирать, то еще куда-нибудь пошлют. Делай все, что не хочется.

Когда человек в миру живет, там враг не мучает — он и так его волю творит, а как сюда приходит, то не разрешают человеку жить по своей воле, вот против человека и борются плоть и враг. И очень это тяжело бывает вынести. Так что надо все взвесить, не подумав — не соглашаться, потому что обратной дороги нет”.

В то же время батюшка часто говорил, что Господь очень милостив. Он рассказывал: “Вспоминается такой удивительный случай милосердия Божия, мне его схимник Глинской пустыни Никодим рассказывал. Когда пустынь разогнали, он жил у моих родственников, а голод был, и как-то он сказал: “Господи! Как же пирожка хочется”, — и тут же стук в дверь: “Батюшка, откройте, я пирожков Вам принесла”. Вот так любит и слышит Господь тех, кто Его волю творит”.

Батюшка каждого приучал открывать свои мысли духовнику. В лекциях по Пастырскому богословию отец Иоанн указывал: “Откровение помыслов старцу искореняет зло и предупреждает от грехопадений”. Это делание — откровение помыслов старцу — издавна процветало в Глинской пустыни, и батюшка прививал его своим духовным детям.

Всякий грех начинается с греховных помыслов. Следовательно, и духовная борьба должна начинаться именно с них. Но для этого надо научиться видеть свои помыслы. Именно этому батюшка прежде всего и учил: замечать помыслы и исповедовать их, часто спрашивал у духовных детей: “Какие у тебя помыслы?” Он говорил: “До грехопадения был человек в единении с Богом. Не было у него плохих мыслей. А теперь враг то с одной стороны, то с другой стороны подступает. А человек слабый — все принимает. Какой-нибудь один раз воздержится человек и подумает: “Вот я воздержался!” — это уже враг обокрал”. Насколько опасны греховные мысли, отец Иоанн говорил в “Слове перед исповедью”: “Как нечистый и зловредный воздух изнуряет и ослабляет тело... и прежде времени сводит в могилу..., так и нечистые, греховные мысли... оскверняют душу, заражают ее грехом и препятствуют проникновению в нее благодати Божией, без которой душа умирает вечной смертью”. В одном из писем он писал: “Душа, оскверненная порочными мыслями, бывает подобна грязному помойному ведру, где размножаются черви и всякая нечисть”.

Помыслы, являющиеся в душе, бывают всех видов: и добрые, и злые, а иногда они тесным образом переплетаются друг с другом. И самому человеку без опытного наставника распознать их невозможно. Поэтому батюшка учил, что открытие помыслов должно охватывать содержание всей души. На исповеди ему открывали не только свои грехи, искушения, но и мысли, пожелания, злые движения сердца.

В одном из своих писем батюшка писал: “Пожалуй, в наше время откровенность в духовной брани есть самое наилучшее средство, ведущее к очищению души, а значит, и ко спасению”. Батюшка говорил: “Надо все помыслы говорить, даже если сном смутился”. “Все надо обязательно говорить, нет никаких пустяков”. “Мысли как пыль: скажешь — сотрешь ее”. Одному из своих духовных детей, скрывавшему свои помыслы, старец говорил: “Скрываешь помыслы — далеко не все говоришь, спрашиваешь только внешнее. Эти помыслы тебе внутри кашу и устраивают, вот и качаешься — никак не установишься, на канате тебя не удержать. Все надо говорить, а то отпадешь, а встать, отцы говорят, очень трудно. Собьешься...”.

Другому человеку батюшка объяснял: “Помыслы заводятся как моль, неприметно, и всю одежду в дыры изъедают. Ты долго их скрывал, а говорил бы сразу да почаще — ничего бы уж не было... Когда скрываешь — вместе с диаволом борешься против духовника. Будь готов каждую мысль сказать батюшке и думать: “Как батюшка скажет, так и поступлю”.

Впоследствии этот человек рассказывал: “Как любовь батюшки к нам была изобретательна, когда он хотел облегчить наши души. Однажды мне почему-то не хотелось говорить один помысл, связанный с моим послушанием. Я только сказал: “Батюшка, мне так не хочется один помысл Вам говорить”, — и боялся, что батюшка будет ругать. А он так внимательно, мягко, задушевно говорит: “Ну давай хоть посмотрим, с какой он стороны”, — как будто ребенку говорит: “Ну-ка покажи, что ты там прячешь?” И потихоньку все из меня вытащил. Мне так легко стало. И я, как малый ребенок, с легкой душой и сердцем говорил батюшке: “Как теперь хорошо, легко. Спасибо, батюшка!” Все, кто испытывал это чувство чистоты, освобожденности на душе после откровения помыслов, знают, что его ни с чем нельзя сравнить. Батюшка сам говорил: “Ко мне приезжай, если есть какие вопросы. Я тебя хорошенько прочищу, и все опять станет хорошо”. В другой раз у меня была нелепая навязчивая мысль, которая очень меня мучила, но я сказал батюшке, что не буду ему ее говорить. Батюшка молчал и молился. Я вдруг быстро все сказал. Тогда он тихо, отрешенно, глядя куда-то ввысь, сказал: “Мысли, они всякие бывают”, — и стал спрашивать меня о чем-то другом. Навязчивая мысль сразу же отступила от меня, я о ней забыл. Потом мне казалось, что, если бы батюшка стал меня ругать или как-то разбираться с этой мыслью, заострил бы мое внимание, то я еще больше бы об этом думал. А так он сразу все отсек одной фразой. Однажды на очень мучивший меня помысл, который я ему высказал, батюшка сказал: “Все это — мыльный пузырь. Не обращай внимания”.

Как правило, человек чувствовал, что батюшка и так видит его мысли, часто старец их сам говорил, и это сразу располагало к полной откровенности. Но бывали и такие случаи, когда батюшке приходилось долго увещевать человека или даже грозно приказывать, чтобы он сказал греховный помысл. Это стоило батюшке больших трудов. И это была та серьезная внутренняя борьба, которой он учил человека.

Старец как бы за руку вел человека по ступеням лестницы духовно-нравственного совершенствования. Сначала учил замечать помыслы (что очень непросто для новоначальных), открывать их духовнику и, наконец, бороться с ними.

Батюшка каждому много говорил о необходимости внутренней борьбы: “Наша жизнь здесь — борьба. Сидим в окопах, как солдаты, — вокруг рвутся снаряды. Христианин — это воин, сражающийся, по апостолу Павлу, с “духами злобы поднебесной”. “Мы, воины, должны бороться, не расслабляться”. “Здоровая душа, когда борется с мыслями, с желаниями”. “Против греха борись, как воин, сражайся с диаволом до победного конца, призывая в помощь Царицу Небесную”.

Один человек как-то сказал старцу:

— Батюшка, так на душе плохо.

— Что плохо?

— Приеду к Вам — хоть какое-то болезнование сердца о грехах появляется. А уеду домой, через день — два все проходит.

— Да, все выветривается. Будешь бороться — будет легче. А не будешь — все пропадет. Надо бороться.

Батюшка разъяснял: “Борьба состоит в том, чтобы бороться со своими душевными недугами”. Старец учил: “С мыслями надо бороться. Не допускать их в ум, тогда они не проникнут в сердце... мысль явилась, а ты ей должен сказать: “Нет, я не хочу”.

Каждый из духовных чад отца Иоанна отчетливо помнит его энергичные слова, которые он говорил на исповеди или благословляя: “Будь внимателен!”, “Исправляйся! Смотри за собой!” Эти слова были для каждого нравственным импульсом, сообщали людям бодрость, ревность о своем спасении. Старец учил редкому теперь дару — вниманию. (Святые отцы называют его еще трезвением, бодрствованием, хранением ума). Внимание — одно из основных средств борьбы с греховными помыслами. Глинские старцы всегда особенно старались воспитать это качество в своих учениках.

В своих проповедях и наставлениях отец Иоанн часто повторял: “Мы должны постоянно следить за собой, за своими мыслями, делами и пожеланиями и всячески избегать того, что оскорбляет Бога и удаляет Его из нашего сердца”. Он называл внимание первым средством для очищения души: “Что касается духовной жизни и очищения души от греховного мусора, то первым средством в этом деле является бодрствование духа”. В письмах старец также часто писал своим чадам о внимании: “Будем внимать себе!”; “Будь повнимательнее к себе самой”; “Желаю тебе быть лучше и обратить особое внимание на свою бессмертную душу”; “Будь, отченька, внимательным к своей жизни и побеждай все плотские пожелания, вопиющие против бессмертной души, страхом Божиим и страхом вечных мучений за гробом” и т.п. Отец Иоанн показывает, какое важное значение имеет внимание в деле спасения. Он пишет: “Наше спасение заключается в том, чтобы мы смотрели за собой повнимательнее”; “Будем почаще испытывать самих себя, где мы находимся и с помощью Божией удаляться от всего греховного и порочного”.

По учению святых отцов, поставив ум в трезвенное состояние, мы должны внимательно смотреть на нападающие помыслы и отвергать их при самом появлении, не принимая их и не позволяя им проникнуть в наше сердце. Батюшка очень образно учил этому. Его духовная дочь как-то сказала:

— Батюшка, мне от этих мыслей [тщеславия] никуда не деться.

— Вот выдумала. Если дверь закрыта, то никто не войдет. Не принимать этих мыслей. Безобразие.

Это образное выражение, что дверь души надо держать закрытой, батюшка часто использовал.

Когда батюшке говорили об унынии, тоске, он отвечал, что “это бывает, когда дверь [души] открыта, то есть впускаешь лукавые помыслы, они понемногу расхищают все, что накопилось в душе, все дары молитвы. Нужно дверь закрыть, помыслы гнать, богатство копить. Тогда в душе будет теплота, сокровища и благодать”. Поясняя эту мысль молодой девушке, с которой он говорил в ризнице, батюшка добавлял: “Вот видишь, сколько здесь всего: облачения, книги, иконы. А если я дверь не буду закрывать — все растащат. Так и ты — закрывай дверь [души]”. Еще говорил: “Душу держишь всему открытой, все впускаешь, а надо дверь на замок от дурных помыслов и дел”. Тем, кто был отягощен помыслами, батюшка мягко говорил: “Помыслов у кого не бывает, но их надо сразу отгонять; с помыслами бороться, и с плотью, и с врагом”. Вообще, когда ему исповедовали греховную мысль или пожелание, он часто отвечал: “Это отогнать”. Как приказ давал. Еще говорил: “Раз сразу не отсек мысль, а разговариваешь [с ней] значит, не возненавидел [греховную мысль]”.

Говоря о духовном омрачении человека, старец подчеркивал, что человек слаб, слушает внушения врага, принимает их за свои мысли. Поэтому часто повторял: “Не слушай врага, не соглашайся с ним!”, “Не исполняй то, что он тебе внушает”. Еще говорил: “Надо стремиться к духовной жизни, не принимать помыслов от врага”. Когда батюшку спрашивали: “Что значит — очищать помыслы?” — он отвечал: “Не соглашаться с ними”. Преподобный Иоанн Пророк объясняет: “Согласие с помыслами состоит в том, что когда что-либо нравится человеку, он услаждается сим в сердце своем и с удовольствием размышляет о сем. Если же кто противоречит помыслу и ведет с ним брань, чтобы не принимать его, — это не есть согласие, но брань, и сие приводит человека к опытности и успеху” Батюшка образно говорил: “Если зверя посадить в ящик и не давать есть и пить, он обязательно умрет. Так и мысли и воспоминания. Если не давать им пищи (отражать), они умрут”. В одном из своих писем старец так раскрыл суть своего учения о борьбе с помыслами: “Безусловно, от помыслов никто не бывает свободен, и они всякого человека влекут к чему-то дурному, но от нас в полной мере зависит не соглашаться с ними и не вступать в беседу, и тогда они постепенно начнут удаляться от человека. Но здесь необходима борьба, только после которой наступает постоянное благодатное пребывание души в Боге”. Он называет труд над очищением своего ума и сердца от скверных помыслов и пожеланий “непрерывным подвигом доброделания”.

В “Симфонии по творениям святителя Тихона Задонского” батюшка пишет: “Подвиг отсечения помыслов предстоит всем христианам без исключения и непрестанно...…”

Если батюшке говорили о мыслях зависти, ревности, он образно отвечал, что, принимая эти мысли, человек сам пыль поднимает и пылит перед собой. На примере страсти зависти батюшка учил, как бороться и с другими греховными мыслями. “Зависть — это от врага. Он может истерзать душу, если не противиться... Когда зависть [нападает — Н. М.], не пытайся своим размышлением противиться врагу, бесполезно, он тебя обманет. Вообще не принимай его подступов — сразу отрезай: “Мне этого не надо, это не мое”. “Занимайся сразу работой, чтобы ум был занят...”. Если же у человека были сомнения в вере, батюшка говорил: “Сомнение — искушение диавола. Бессмысленно разговаривать со своими мыслями. На все сомнения — один ответ: “Верую”, — и скоро почувствуешь помощь”.

В борьбе с помыслами, как батюшка говорил, следует “переключать ум”. “Важно в жизни, что извлекаешь из обстоятельств. Паук из цветка яд берет, а пчела — мед. Вот, например, идешь, услышишь музыку, песни, а ты сразу мысль переключай: “А как же Ангелы на небесах поют?” Мыслей греховных не допускай. Сразу переключайся на другое. Думай, например, о смерти, о Страшном суде”. Другим батюшка советовал переключать ум на работу.

О том, как опасно принимать греховные мысли, свидетельствует такой случай. Один человек рассказал батюшке о мыслях, какие у него были летом, когда он не мог видеть старца. Батюшка сказал: “Да, плохо дело, натворил дел, большой грех. Телом не согрешил, но душой, теперь годы нужны, чтобы скверну эту омыть, чтобы душу к прежнему состоянию привести”.

Вот один из примеров, как батюшка учил бороться с мыслями. Женщина говорит: “Батюшка, мне муж неприятен”. Батюшка отвечает: “Враг не дурак, он знает, как действовать, ему только и надо разорвать таинство и выбросить. Если бы ты видела, кто все это шепчет, только по грехам нашим закрыты глаза наши. Когда ты венчалась, этого не было. С помыслами надо бороться. Когда назревает ссора, сказать себе: “Батюшка мне этого не велел”. Когда враг начнет шептать, что муж плохой, неприятный, — ответить: “Нет, он хороший”, — и все сразу исчезнет, и он действительно хороший...”.

Батюшка учил замечать в душе пристрастие к кому-либо или чему-либо. Он говорил: “И малая вещь может погубить человека, если он будет относиться к ней с пристрастием”. Батюшка наставлял бороться с помыслами молитвой. Он говорил: “Надо гнать вражьи мысли, заменять их молитвой”. Некоторым советовал, когда в голову “лезут” плохие мысли или ненужные воспоминания, читать молитву: “Пресвятая Владычице моя Богородице...” И еще говорил: “Если будешь делом да молитвой занят, враг не подступит”.

Батюшка учил, что бороться с греховными помыслами нужно и покаянием. Вот одна из его бесед с духовным сыном:

— Ну, что там у тебя?

— Тяжело на сердце, батюшка, грехи мучают.

— Что согрешил?

— Не знаю, наверно, мыслью.

— Мысли — все равно, что дела.

— Пусто на душе.

— Пустота, она всегда от помысла, когда плохую мысль принимаешь. Не молишься, не борешься.

— Как подогреть себя?

— Борись. Сразу проверяй: что согрешил, что принял, раз тяжело душе. Кайся и дальше иди.

К каждому у батюшки был свой подход, поэтому здесь указаны лишь некоторые способы борьбы с помыслами, которым он учил всех. Но в этой борьбе был еще один очень важный момент, тоже общий для всех. Батюшка обладал удивительным даром: помыслы, казавшиеся страшными и неодолимыми, часто в присутствии старца исчезали, будто их и не было.

Один человек рассказывал: “Бывало, батюшка торопит меня и скажет: “Читай, что записано” (батюшка советовал записывать беспокоившие мысли). А я и прочесть не могу. Думаю, неужели все это меня волновало? Как будто никогда и не чувствовал того, что записано”.

Еще старец мог постучать пальцем по голове человека (или когда благословлял, — слегка ударял по голове) — и все мучившие плохие мысли исчезали. Многие просили: “Батюшка, постучите”, но старец не любил, когда так говорили.

По учению отца Иоанна, внимание относится не только к области ума, но вообще ко всему нашему существу. Бодрственное состояние души и тела требует от христианина как хранения ума, так и хранения чувств, которые по нашей невнимательности бывают проводниками греховных помыслов.

Духовные чада отца Иоанна отчетливо помнят, как он, поднося палец по очереди к глазам, уху и устам, весомо, проникновенно говорил: “Глаза, уши, язык”, то есть “ограждай глаза, уши, язык”. Казалось, что батюшка налагал на органы чувств какую-то узду. Давая такое наставление, батюшка как бы передавал человеку состояние внутренней собранности, контроля над собой. Такое состояние продолжалось некоторое время после беседы со старцем (у каждого по-разному). Потом человек, уже опытно познав его, должен был своим трудом и молитвой сам воспитывать в себе внутреннюю собранность, без которой духовная жизнь невозможна.

В своих письмах батюшка объясняет, почему он обращает прежде всего внимание на указанные чувства. “Очень было бы хорошо обуздать страхом Божиим наши телесные греховные чувства. Особенно глаза, уши и злой язык, двери греха, уводящие свои жертвы, подобно блудному евангельскому сыну, “на сторону далече”. Нужно подумать обо всем и сказать: “Вернусь я снова в отеческий дом и скажу Отцу Небесному: “Прими меня как единого от наемник Твоих”. О, как бы было отрадно не только нам, но и Небесной торжествующей Церкви! Душа, познавшая свой грех и возненавидевшая его, бывает способна возлететь горе, к небесным сожителям”.

В письме духовной дочери старец писал: “Нужно удерживать свои глаза от запрещенного древа — греха, и тогда только душа сможет воспрянуть от духовной спячки”. Батюшка приводил много разных примеров того, как надо быть внимательным к зрению. Он говорил: “Засмотрелся на книгу с пристрастием, пожелал — уже грех. Надо сознавать”. Вот маленький пример того, как старец пробуждал в людях самонаблюдение. Услышав наставление от батюшки о хранении чувств, один человек сказал: “А я часто езжу в транспорте и даже не обращаю внимания на то, что могу посмотреть или прочесть то, что люди рядом со мной читают (газеты, журналы)”. Батюшка строго укорил его за этот грех и сказал, что это недопустимо. “Удерживай глаза”, — говорил он.

Особенно старец призывал следить за языком. Он приводил слова преподобного Антония Великого: “Блюдись, человек, возьми власть над языком своим и не умножай слов, чтобы не умножить грехов”.

Духовных чад он наставлял: “Больше надо молчать. Много говорит пустой человек. Если будешь мало говорить, к твоему слову будут прислушиваться. Когда говорят старшие — все выслушать, не перебивать, потом вежливо, кротко ответить”.

Духовная дочь жаловалась на себя: “Батюшка, на работе говорю много, потом душа болит”. Батюшка тихо отвечал: “Не надо, надо молиться, возьми тропарик и читай”.

Батюшка учил и к воспоминаниям относиться внимательно, чтобы они не повредили душе. О снах старец говорил: “Встал — забыл”. Таким образом, батюшка учил быть внимательным во всем. В одном из писем он наставлял: “С нашей стороны требуется постоянный контроль за нашими действиями, поступками и мыслями. Такого внимательного человека Бог никогда не отринет и, более того, Он будет всегда помогать ему в преодолении всевозможных искушений”. Духовным детям он говорил: “Надо быть внимательным и на работе, и дома”, “Жизнь нам дается один раз, можно нажить столько врагов, что и по земле стыдно будет ходить, а можно приобрести столько друзей, что всегда помощь будет. Будь внимателен!”

Учил записывать, чтобы не забывать, как ходишь в церковь, как стоишь, молишься, чем гордишься, тщеславишься, на что обижаешься, как сердишься, раздражаешься, осуждаешь, есть ли сострадание к людям, одним словом — следить за собой. Строго говорил: “Бегай, как огня, всего ненужного”. Внимание и строгость старца побуждали человека перед каждым поступком как бы приостановиться, подумать, угодно ли это Богу, не вызовет ли он недовольство батюшки, не огорчит ли старца.

С большой осторожностью приучал старец относиться к чтению книг. Большой грех — прочесть что-нибудь без благословения, так как душа может воспринять не то, что нужно, и от Бога отпасть. Новоначальным обычно говорил: “Надо осторожно читать. Читай то, что проверено: “Жития святых”, “Жизнеописания подвижников благочестия”, авву Дорофея, Оптинских старцев”. Такими методами старец приводил человека к тому, что внимание охватывало все стороны его жизни.

Внутренняя собранность неразрывно связана с самоуглублением. Однажды одна девушка спрашивала у батюшки разрешения поехать на Рождество в деревню.

— Зачем тебе?

— Батюшка, там тихо.

Старец внимательно посмотрел на нее и сказал, что надо внутрь себя углубляться — там великая тишина. И как бы передал ей это внутреннее состояние. Девушка не смогла его надолго сохранить, но поняла, о чем говорил старец и к чему надо стремиться.

Речь старца изобиловала духовной силой Священного Писания и отличалась яркой выразительностью народного языка: “Кто не кается, тот мертв”, “Ум покаявшегося думает по-другому”, “У нас сердце каменное, где плод не растет”, “Проводя пост беззаконно, человек отрицается Матери Церкви”, “Нерадение есть тьма неведения”, “Бес свил в нашей душе гнездо”, “Гордость помрачает, смирение просвещает”, “Осуждая ближнего, досаждаешь Богу”, “Сердце не может быть раздвоено в любви”, “Много скорби праведным, но нечестивым еще больше”, “Смерть есть начало вечности”, “Где чистая совесть, там радость и вера”, “Что в душе отпечатлелось за время жизни, с тем она и предстанет на Суд”, “Кто Церковь не слушает, тот не Христов”, “Честь неразумному есть меч”, “Одно чтение — ко спасению, другое — к погибели”, “Безнравственный человек есть посмешище злого духа”, “Сейчас в мире царит тьма духовная. Вот мы и должны быть светом и солью”.

Благодатное слово отца Иоанна было так внушительно и назидательно, что вместе со словами его проникала в душу и сама истина. Всем он говорил лишь о духовном. Если иногда казалось, что им сказано что-либо житейское, то впоследствии всегда выявлялся духовный смысл старческих слов.

Из наставлений святых отцов отец Иоанн особенно часто любил повторять слова глубоко чтимого им преподобного Амвросия Оптинского: “Никого не осуждать, никому не досаждать, и всем — мое почтеньице!” Эти слова он повторил своим духовным детям в свой последний в земной жизни день ангела, когда был тяжело болен, лежал, почти не мог говорить и добавил: “Так и живите. Нет сил сейчас говорить”.

Вот некоторые общие наставления самого старца. Призывая к жизни небесной, духовной, батюшка говорил: “Тело, деточка, это только одежда души. Живет-то душа, вот и необходимо ее питать”.

Если у людей возникали сложности во взаимоотношениях, батюшка часто говорил: “Надо к N. ключик подобрать”, и учил, как это сделать. Сам он умел “подобрать ключик” к каждой душе.

“Всегда надо помнить цель — спасение. Это дело всей жизни. Здесь скоро ничего не добудешь. Надо по шажкам, как слепой. Потерял дорогу — стучит палкой вокруг, никак не найдет, вдруг нашел — и снова с радостью вперед. Палка для нас — молитва. А потом как молния сверкнет — озарит все, и видно, куда и как идти. Но это редко, а обычно — молись. Ничто скоро не дается. И при жизни может, и в конце не дастся, а после смерти добродетели окружат тебя и вознесут”.

“Надо каяться и устремляться ввысь. Как на небе набегают тучки — так и жизнь христианина. Без этого нельзя. Молись”.

“Борись с грехом — знай свое дело”. “Унижение — это хорошо”.

“Надо всех любить и всех убегать, а то все разоришь”. “Всегда себя нужно обвинять”.

“Страсти отражаются на лице”.

“Ни к кому и ни к чему не должно быть привязанности, только к Богу”.

“Надо к Богу стремиться, Божественного искать, что к человеку привязываться”.

“Мы на земле гости. Наш дом не здесь”.

“Останься верен Богу до смерти — и никогда не ошибешься”.

“Мы здесь, как в ссылке, истинная наша жизнь там. Но здесь надо и потрудиться. Наша жизнь здесь — сеять, только сеять, собирать потом будем. Плод Господь потом даст”.

Батюшка особенно наставлял никого не осуждать. Он говорил, что за это больше всего страдают на мытарствах. Старец учил, как надо поступать: “Стали плохо о ком-то говорить, а ты скажи: “Я сама так делаю, я хуже”, — вот уже и отсекла”.

Одна духовная дочь спрашивала его: “Если люди, с которыми я нахожусь, начинают осуждать, а я не могу удержаться и тоже осуждаю?”, — батюшка отвечал: “Уходи, тогда лучше уходи”.

На вопрос: “Как мне покаяться?” — отвечал: “Благодарить Господа. Не досаждать, не обижать, не осуждать”.

Батюшка не разрешал женщинам (и девочкам, и девушкам) носить брюки, не разрешал им стричь волосы. “Волосы подрезать даже немножко нельзя”.

О тех, кто был очень пристрастен к музыке, часто ее слушал, батюшка говорил, что “такой человек хуже алкоголика, не может уже без того, чтобы музыку не слушать. А слушая, весь в нее уходит, Бога забывает, живет своим чувством, и вместо Бога вселяется в него — с рогами. И даже во сне не оставляет это человека. Человек спит, а в его сердце это все продолжается, вместо того, чтобы и во сне молиться, чтобы и во сне сердце трезвенно было и очищалось”.

Велика была сила батюшкиных слов, приносимых его духовными детьми в общество. Указания старца старались записать или запомнить дословно и так же их передавать окружающим. Ведь и святые отцы учат: “В собеседованиях вместо собственных рассуждений лучше пользоваться изречениями старцев”.

Батюшкины наставления часто помогали в беде. Духовного сына батюшки, который много трудился, незаслуженно обвинили на работе. Когда рассматривался вопрос о его предприятии, он дословно сказал то, что ему велел старец: “Судите по совести, а не по страсти. А работаем мы много”. Этих слов было достаточно. Все окончилось в его пользу.

Батюшка давал ценные частные наставления мирянам. Так, на вопрос о женитьбе отец Иоанн отвечал, что “это — вопрос сложный и надо помолиться, чтобы Господь послал человека, по пути шедшего. Хорошо бы было найти человека с хорошей и красивой душой. Именно это является основой, а остальное — второстепенное”.

Молодой девушке отец Иоанн объяснял: “Семейная жизнь — сложное дело. Это тебе только сейчас все кажется легким и приятным, а потом разочаруешься, надо готовиться к сложностям... Не надо искать опору в муже, в этом легко обмануться. Опора одна — Господь!”

Поучая о взаимоотношениях в семье, батюшка говорил: “Дома со своими родными живи в мире и любви. Будь им не в тягость, а в радость. Это угодно Богу и спасительно для души”. Духовной дочери говорил: “Нельзя мужа настраивать против его родителей. А то твоих детей будут против тебя настраивать. Надо смиряться: “Я сама-то хуже всех”.

“Если в семье ты будешь плохая, то когда придешь в церковь — кто тебя услышит? Семья — малая Церковь. Должна стараться, чтобы был мир. Это надо и тебе, и мужу, и детям”.

Женщине, которая переживала, что у нее муж неверующий, батюшка ответил: “А ты приведи его [к вере. — Н. М.] своими добрыми делами”.

Некоторым матерям отец Иоанн советовал, чтобы во время кормления младенца грудью они одновременно читали Евангелие. Он говорил: “Материнская молитва со дна ада может вытащить”.

Отношение старца к детям всегда было отечески ласковое. Но он не баловал их, а избавлял от пагубных и дурных привычек, давал им серьезные наставления. Одной благочестивой семье, где было пятеро детей, он сказал: “Между вами любовь должна быть, уступать должны друг другу. Старшие о младших заботиться. А в первую очередь послушание матери должно быть безукоризненное. Слово матери для вас — святыня, как икона. Права мать или нет, ваше дело: “Прости, мама” — и слушаться. Благословение у нее брать обязательно на все дела: в школу ли идете, просто на улицу — обязательно брать благословение. Тогда все вам Господь подаст и все у вас будет хорошо”. Когда дети жаловались батюшке, что их дразнят в школе, старец отвечал: “Это враг искушает специально, а если смиришься, не рассердишься, — отступит”.

Батюшка учил всех любвеобильному отношению к ближним, почтению к старшим. К батюшке обращались за советом очень многие монашествующие, как из Академии, Лавры, так и приезжавшие из разных монастырей. Из его многочисленных наставлений инокам приведем лишь некоторые. “Для монаха определен путь узкий и тернистый, и он должен завершиться на Голгофе, то есть со Христом постраждем и со Христом прославимся”.

“Монашеская жизнь — это не есть почетное звание или титул почести, а это непрерывный подвиг доброделания, то есть труд над очищением своего ума и сердца от скверных помыслов и пожеланий. А цель в конечном своем существе должна сводиться к тому, чтобы воскресший Господь сподобил нас узреть Его в Царствии Небесном лицом к лицу”.

“Если найдем в своих сердцах грехи, как-то: гордость, упрямство, самомнение, самоволие или отсутствие любви к Богу, к нашим наставникам и друг к другу — значит, мы в таком случае стоим на опаснейшем пути... Ведь монах должен быть ангелом и его назначение — постоянно славить Бога, своей доброй жизнью с небесным воинством”.

“Ревность к монашескому житию пусть будет постоянно в твоей душе. Без этого доброделания... не сможешь Бога узреть”.

“В святоотеческом учении неоднократно сказано, что монах, живущий без послушания, смирения, кротости, спастись не сможет и гнев Божий на таковых пребывает во всю вечность. Хорошо бы было поглубже осознать всем ... это плачевное свое состояние и, пока еще мы не взяты из этой жизни, исправить свое бедственное состояние, то есть удалить из своего ума и сердца все злое и порочное и последовать за Христом по узкому пути, ведущему в жизнь вечную. Ведь ради той блаженной жизни множество людей оставили свое богатство и знатность рода и отдали себя добровольно в послушание своим наставникам. Без несения своего креста и безропотного исполнения послушания монаху лучше было бы согнить во чреве матери своей”.

“Ради вечной блаженной жизни нужно презреть все земное и скоропреходящее и посвятить себя полностью Небесному Жениху, Христу Спасителю”.

“Неси с терпением свой монашеский крест. Он, безусловно, тяжелый, но те, кто его донесет до назначенного Богом места, забудут все трудности и печали. Там ведь, за гробом, труженикам уготована благодатная жизнь. И ради нее нужно презирать все греховное и скверное”.

“Подвизайся в монашеском житии, то есть в смирении, терпении и любви ко Господу и людям. Все свои земные попечения и тревоги возлагай на Матерь Божию и делай все то, что Ей угодно. По своей воле не поступай ни в чем. Возлагаемые на тебя послушания принимай, как от Бога. В молитве будь терпелив и ревностен. В болезнях не унывай, но возлагай вину за свои немощи на свои грехи и леность”.

Своими мудрыми наставлениями отец Иоанн мог исправить грешника, даровать ему душевное и телесное выздоровление. Как истинный пастырь, он благодатью Святого Духа перерождал сердца.

В лекциях по Пастырскому богословию отец Иоанн, исходя из собственного опыта, утверждал: “Истинный пастырь носит в душе своей все то, чем нравственно живут его пасомые, сливает их духовные нужды со своими, скорбит и радуется с ними, как отец с детьми своими”.

Давая наставления детям в одной благочестивой семье, батюшка сказал: “Если вам хорошо, то и нам радость, нам хорошо. А вот если плохо будете жить, будет вам скорбь и нам, да еще гораздо большая, чем вам”.

Своему духовному сыну старец говорил: “То, что ты где-то плохо себя ведешь — камни в мой огород бросаешь. Это все на мне отражается. Косвенно это причина моих болезней”. Другому говорил: “Начинай работать над собой, и мне будет хорошо, и тебе”.

Каждый из духовных чад отца Иоанна говорил: “Батюшка душу свою за нас полагал”. Его самоотверженное служение проявлялось и в том, что он говорил: “Умрет душа неподготовленная — все на себя берешь”.

Так старец окормлял свою паству и своим примером учил всех жить на земле для неба.

Многоплодной деятельность батюшки была не только на ниве духовничества. Почти 25 лет провел отец Иоанн в Московских Духовных школах, и труды его, направленные на их процветание, неоценимы.

Отец Иоанн преподавал столь интересно и вдохновенно, что к нему на лекции приходили студенты с других курсов. С 1974 года он начал преподавать литургику в Семинарии. И здесь уроки отца Иоанна были очень интересными. Он не только знакомил учащихся с Богослужебным уставом, но и вводил в курс литургического богословия, историю формирования чина Богослужения. Отец Иоанн был строгим и требовательным преподавателем, студенты очень его уважали и к его занятиям готовились серьезно. Уроки его проходили в напряженном энергичном темпе, но когда он видел, что слушатели устали, то мог пошутить, снять с них внутреннее напряжение. Сила его духовного слова и мудрость учителя возбуждали ревность в студентах, и они, как правило, очень хорошо знали литургику.

Отец Иоанн — признанный замечательный литургист. Это подтверждают отзывы и воспоминания многих его учеников, например, иеромонаха Сергия (Данкова). “Об архимандрите Иоанне (Маслове) я впервые услышал в стенах Московской Духовной Академии. Он был известен как один из последних монахов Глинской пустыни, приехавших в Троице-Сергиеву Лавру после закрытия пустыни. Для нас, семинаристов, он представлял воплощенную живую традицию, преемственно связывающую Глинских старцев с нашим временем. Поэтому мы с благоговением и трепетом смотрели на него как на авторитет в духовно-аскетической жизни.

Более близкое знакомство с отцом Иоанном у меня состоялось в 3-м классе Семинарии, где архимандрит Иоанн вел курс литургики, то есть тот ее раздел, который освещает историю и уставное совершение служб двунадесятых праздников. Первый урок запомнился на всю жизнь. Когда отец Иоанн вошел в аудиторию, все пространство сразу же заполнилось необычайно светлой личностью отца Иоанна, точно кто-то невидимый включил свет, и мы сразу почувствовали, что происходит что-то необычное, неординарное, и сразу из “сонливых мух” мы превратились в активно внимающих его боговдохновенному слову.

Следует сказать несколько слов об отце Иоанне как об опытном преподавателе и педагоге, духовном наставнике и мудром учителе. Дело в том, что у отца Иоанна был свой преподавательский метод, он никогда не читал долгих и скучных лекций, что, на первый взгляд, кажется свойственно предмету литургики. Он умел так интересно подать материал, так увлечь темой урока, что в аудитории не оставалось равнодушных. Он старался каждого семинариста включить в процесс познания истины, пробудить в нем интерес к предмету, растормошить, заставить думать и активно обсуждать тему урока. Отец Иоанн вообще изменил образ преподавания. Он разрушил стену, разделяющую преподавателя, читающего с кафедры лекцию, и пассивно воспринимающую аудиторию. Мы были очень удивлены, когда отец Иоанн стер все преграды и объединил нас в одно целое, в стадо Христово, по образу Иисуса Христа и Его учеников, где сам отец Иоанн выполнял роль доброго пастыря, ведущего нас к познанию истины. Уроки отца Иоанна — это всегда активный мыслительный процесс, это возможность всегда самому докопаться до сути преподаваемой дисциплины, активно включиться в процесс постижения сложных богослужебных последований.

Если обыкновенный преподаватель лишь вдалбливал послушным студентам прописные истины, то отец Иоанн незаметно втягивал нас в процесс обсуждения темы урока, увлекал нас самих искать истину. Мы сами своими усилиями пробивали себе дорогу к конечной цели, он лишь, где это было необходимо, направлял наши усилия в нужное русло, вовремя предостерегал от ошибочных решений, и мы всегда постигали истину при его мудром водительстве. Это было некое сакраментальное действо, своеобразное богослужение (ведь мы изучали тропари, стихиры праздника), где мы не только изучали тему данного праздника, но и одновременно вместе с пастырем как бы совершали службу, посвященную этому праздничному событию. Вместе с пастырем мы не только познавали истину, но и служили этой истине. И действительно, ощущение после урока оставалось таким, каким бывает после праздничной всенощной. Все были оживлены, в приподнятом настроении, на устах были богослужебные песнопения. Личность отца Иоанна настолько вдохновляла всех нас, что превращала урок литургики в праздник Богопознания и Богообщения. Поэтому истины, познанные на уроках литургики, оставались в памяти на всю жизнь.

Здесь следует особо отметить, что отец Иоанн выступал не только как одаренный свыше преподаватель, но и в то же время как опытный педагог, внимательный пастырь и непревзойденный по силе влияния духовник. Каждое занятие — это прежде всего урок внутреннего духовного самопознания. Отец Иоанн раскрывал перед нами необозримый мир духовной жизни, учил нас обличать свои недостатки, тактично показывал нам наши греховные страсти и с нашей помощью их исправлял. На каждом уроке шла напряженнейшая духовная работа, причем с каждым индивидуальная.

Вот один такой случай, происшедший со мной, когда я был еще семинаристом. Я попал в Семинарию после светского гуманитарного вуза, и предметы семинарского курса мне давались легко. Не без ощущения превосходства над другими соклассниками я готовился к литургике, чтобы блеснуть своими познаниями перед отцом Иоанном — таким авторитетным монахом-педагогом. Перед ним мне не хотелось ударить лицом в грязь. Как сейчас помню и тему, которую мы тогда проходили: это был первый двунадесятый праздник в литургическом году — Рождество Пресвятой Богородицы. Имея за плечами светское образование, я отлично выучил урок и настраивался на хорошую оценку, быть может, слишком даже надменно вел себя. И вот какой урок внутреннего самопознания и смирения преподнес мне отец Иоанн. Он вызвал меня к доске и попросил рассказать что-то из богослужебного последования, что для меня не представляло особой трудности. В какой-то момент рассказа я замешкался, чтобы перевести дыхание, потому что, как обычно при волнении, нужное слово выпало из головы, и только я настроился продолжать свой ответ, как отец Иоанн произнес свой приговор: — “Садись, ничего не знаешь”. Я попытался оправдываться, стал доказывать, что я все выучил, и получил в ответ: “Садись, колесо!”

Через плечо я увидел, что напротив моей фамилии рука отца Иоанна вырисовывала огромный нуль. Краска обиды полыхнула в лицо. Удар по самолюбию был такой чувствительный, что в первую минуту хотелось просто взбунтоваться. Но я смирил себя — все-таки 3 класс — и сел на место, опозоренный, как я думал, перед всеми учащимися. Только впоследствии я оценил тот бесценный урок, который преподал мне отец Иоанн. Благодаря своей духовной опытности и даже просто какому-то пророческому предвидению, отец Иоанн увидел во мне все мои нравственные недостатки и духовные пороки: завышенную самооценку своих знаний, непомерное самолюбие и самолюбование, раздутую гордость и тщеславие.

Он не только увидел сам, но и смог показать их и мне, обличить их при всех и попытаться истребить их, помогая мне смириться и понуждая к самоукорению. Результат был положительным, я размышлял всю ночь, и к утру обида испарилась, зато вместо нее появилась ревность к предмету и уважение к отцу Иоанну.

Система оценок у отца Иоанна была необычной на первый взгляд. Она колебалась от 0 до 3 баллов. (Студенты еще рассказывали, что радовались, когда получали «тройку с лесенкой», то есть три с несколькими минусами – примеч. Н.М.).  Редко кому удавалось получить 4 или 5. Низкие баллы поощряли нас, семинаристов, к усиленным занятиям и в то же время не оставляли места успокоенности и самодовольству, которые возникают от высоких оценок. Но вместе с тем отец Иоанн был человеком очень объективным: в аттестат всегда выводилась оценка в соответствии с уровнем знаний и успеваемости семинариста — даже если у вас в году были только тройки и ниже, вы могли в конце получить четыре. Такое врачевание скрытых наших пороков и особенно гордыни происходило практически на каждом уроке и у каждого семинариста. Одновременно с изучением предмета литургики мы проходили курс молодого послушника, опытно познавали то, о чем пишут преподобные авва Дорофей и Иоанн Лествичник. При этом всегда чувствовалось, что отец Иоанн — представитель классической русской монашеской традиции. Он передавал нам заветы Глинских старцев, под его руководством мы учились выявлять и бороться со своими скрытыми страстями. Отец Иоанн всегда был на страже и умел вовремя заметить и уврачевать напыщенное тщеславие, непомерное самолюбие, греховное высокоумие, всегда и везде учил нас терпению и монашескому смирению. Это были уроки не только познания, но и духовного врачевания.

Без духоносного слова отца Иоанна, всегда ревностью по Бозе горящего, без его любящего сердца, обращенного к самым сокровенным глубинам души собеседника, без его всегда эмоционально-напряженной речи мне трудно представить его литургическое наследие. Однако именно сейчас это богатейшее наследие особенно необходимо пастырям и ждет своих издателей”.

Святейший Патриарх Пимен, посетив 30 ноября 1977 года лекции и занятия доцента архимандрита Иоанна (Маслова), сказал: “Если так много знают его ученики, то сколько же знает он сам!”

В деле воспитания будущих клириков в Московских Духовных школах особенно ценным был пример их наставника — отца Иоанна, жизнь которого представляла непрерывную цепь высоких и назидательных проявлений пастырского мужества, самоотречения и евангельской любви к ближнему; под их влиянием и воспитывались его ученики, а затем распространяли как в России, так и других странах свет Евангельского учения, дух христианской бодрости и мужества.

На всю жизнь запомнилось им пламенное наставление отца Иоанна:”Никогда и нигде жизнь священнослужителя не должна стать, хотя бы в малейшей мере, поруганием святейшего Имени Иисусова! Она не только не может быть зазорной, но должна быть святой и чистой, ибо от пастыря Господь не порядочности только требует, а святости и совершенства”. “Наша святая обязанность, — учил отец Иоанн, — состоит в том, чтобы мы всегда говорили о спасительных путях Господних”.

Продолжение...