На главную
На главную

Глинские чтения

 
 
 
К предыдущей К оглавлению К следующей


Изображение чудотворной иконы Рождества Пресвятой Богородицы Пустынно-Глинской

Н.В. Маслов

БЛАГОДАТНЫЙ СТАРЕЦ
Схиархимандрит Иоанн (Маслов)
(часть 1)

В память вечную будет праведник (Пс. 111, 6)

Схиархимандрит Иоанн (в миру Иван Сергеевич Маслов, в монашестве Иоанн) принадлежал к тем редким исключительным людям, которые соединяли в себе широкие познания, огромное трудолюбие и ясновидящую мудрость, основанную на глубокой вере. Магистр богословия, автор множества богословских работ, он являет собой образ духовника, к которому люди обращались и обращаются, как к источнику спасения. Это был пастырь с адамантовой душой, он брал каждого из своих духовных чад за руку и вел узким спасительным путем ко Христу.

Родился Иван Сергеевич Маслов 6 января 1932 года в деревне Потаповка Сумской области в крестьянской семье. В одной из тех державшихся строгих христианских обычаев и нравов семей, в которых вырастали на Русской земле великие праведники - столпы православной веры и благочестия. Промыслительно было само рождение будущего старца в великий день навечерия Рождества Христова. Крещен младенец был 9 января в селе Сопич в храме во имя святителя Николая Мирликийского и наречен Иоанном.

Монахиня Нина (в миру ольга Савельевна Маслова) - мать отца ИоаннаЕго родители Сергей Феодотович и Ольга Савельевна были людьми глубоко религиозными и благочестивыми, что отражалось в укладе семейной жизни (о матери своей старец впоследствии говорил, что она свято прожила жизнь). Работали они в колхозе. Отец был бригадиром.

Детей у них было девять человек, но четверо умерли в младенчестве. Сергей Феодотович очень любил Ивана и выделял его среди других своих детей (у Ивана было две старшие сестры и два младших брата).

Уже в детские годы Иван обладал высокой духовной зрелостью. Друзей у него было много, однако он избегал детских игр. Часто ходил в храм Божий, к чему детей приучала мать. Старшая сестра его рассказывала: "Иван рос добрым, тихим, спокойным. Родители никогда его не наказывали. От матери попадало всем, а ему никогда. Всегда он был смиренный, никого не обижал".

Все, кто знал его в эти годы, говорили, что Иван отличался от других детей: "Его сразу было видно". Он обладал редкой рассудительностью, отзывчивостью и стремлением помочь ближним. В его душе смирение сочеталось с той силой духа и воли, которой подчинялись все его друзья. Ивана все слушались, даже те, кто был старше по возрасту. В драки он никогда не вступал, а, наоборот, останавливал драчунов, говоря: "Зачем ты бьешь его? Ему же больно".

У деда Ивана - Феодота Александровича Маслова - было три родных брата. Один из них - Григорий Александрович, известный своей прозорливостью иеромонах Гавриил, подвизался в Глинской пустыни с 1893 года.

После закрытия Глинской пустыни в 1922 году отец Гавриил вернулся в деревню Потаповка. Он предсказывал родственникам: "Поверьте, я умру, а в нашем роду будет еще монах". И они невольно размышляли о том, кто же им станет. Одна из родственниц Ивана, наблюдая за детьми, говорила: "Уже если не Сергиев Иоанн будет монахом, тогда не знаю, кто и будет".

В 1941 году Иван остался в семье за старшего, так как отца забрали на фронт, откуда он не вернулся. Его мать говорила, что еще мальчиком он стал настоящей опорой семьи, руководителем и воспитателем братьев и сестер. Все дети называли его "батькой" и слушались. Уже тогда проявилось одно из основных свойств его души - все самое трудное брать на себя, полагать душу свою за ближнего. Ольга Савельевна (впоследствии монахиня Нина) говорила: "Он один умел так хорошо утешить мать, а ведь это так дорого стоит".

Во время Великой Отечественной войны в Потаповке стоял немецкий отряд. Немцы все отбирали, в том числе и продукты. Отец Ивана загодя закопал большие бочки с зерном и бочонок с медом. Немцы везде искали продукты, протыкали землю штыками, но бочонки не нашли, потому что Сергей Феодотович закопал их под порогом сарая. Сам старец впоследствии рассказывал: "Один раз зашел к нам немец со штыком. Мы, все дети, сидели у стенки. Он к каждому штык подносил, думали, заколет, но он заглянул под кровать и ушел, нас не тронул". Немцы давали лошадей пахать землю, но к определенному часу лошадей надо было вернуть. Батюшка рассказывал: "Я пахал (ему было тогда 10 лет - Н. М.), а коня чуть дернешь, он вскачь, еле удерживал, и конь взмок. За это меня и маму немец гонял".

Так, с самого детства Иван очень много трудился. Он сам говорил, что все умел делать: и шить, и прясть, и ткать, и вязать, и готовить, и исполнять все сельскохозяйственные работы. Любил работу. За что ни брался, все очень хорошо получалось. Много работал по ночам. Гулять никуда не ходил, но сестру отпускал, а сам вместо нее ночами вышивал, вязал носки своим младшим братьям. Сам шил себе и братьям брюки и учил их быть аккуратными. Если дети небрежно бросали свою одежду, то Иван крепко-накрепко скручивал ее и бросал под кровать в дальний угол. Такой урок запоминался надолго, и дети приучались к порядку.

Жили бедно, обуви и ткани почти не было. Сами пряли, сами ткали полотно, летом отбеливали его. Ходили в лаптях. Батюшка рассказывал, как сам плел на всю семью лапти из лыка, а из тонких веревочек - чуни.

После войны был сильный голод. Особенно весной было тяжело. Как вспоминал отец Иоанн, "ждали только крапиву". Иван придумал делать рамочки для фотографий и украшал их соломкой. Он как-то по-особому разрезал соломку, наносил на нее разные краски и очень аккуратно, изящно делал на рамке розочки, колоски. Многие тогда заказывали ему такие рамочки. Ведь почти в каждой семье были погибшие на войне, и людям хотелось, чтобы дорогие для них фотографии были в красивой рамке. За работу Ивану платили продуктами. Вскоре он научился крыть крыши соломой (что считалось в хозяйстве самым трудным) и стал делать это лучше всех в деревне. Мать ему помогала: подавала снопы соломы. Крыша бывала готова за три-пять дней. Люди видели, какие добротные получаются у Ивана крыши, и многие его приглашали на эту работу; платили ему или давали продукты, одежду.

У него все получалось быстро и хорошо. Занимался Иван и пчеловодством. Впоследствии в одном из писем он писал: "Гречневый мед я кушал только в молодости, когда, будучи еще в миру, сам занимался пчеловодством".

Так Иван кормил всю семью. Сестра его говорила, что если бы не он, то не выжили бы. Он был настоящим хозяином в семье. С 12 лет Иван начал работать в колхозе. Пас коров, пахал, сеял, косил, собирал плуги, научился делать повозки. В школу ходил за шесть километров в село Сопич. Благодаря природной одаренности Иван учился успешно. Учителя всегда его хвалили.

С детских лет отзывчивая душа Ивана горячо воспринимала всякую людскую беду: и болезни, и нищету, и всякую неправду. Сам необыкновенно добрый, умевший всем помочь, он ценил и проявления добра к нему. Много лет спустя отец Иоанн со слезами благодарности рассказывал, как в детстве старушка подарила ему большое яблоко за то, что он "коровку ей пригнал". "Так я до сих пор за нее Богу молюсь, за ее доброе дело, - говорил батюшка. - Это же надо - такое яблоко мне дала".

В 1951 году Ивана призвали в армию. Служил он отлично, начальство его любило. Впоследствии батюшка говорил, что сначала хотел быть военным: "Я не думал быть монахом, хотел быть военным, да вот Бог привел". Он рассказывал, что и в армии не скрывал своей веры. Над койкой повесил икону, и никто его не ругал, наоборот, все уважали. Иван очень метко стрелял. Если были соревнования по стрельбе, то начальство назначало его, и он всегда побеждал.

При исполнении воинского долга Иван жестоко простудился и с тех пор до самой кончины нес бремя неисцелимой и опасной болезни сердца. По этой болезни Иван в 1952 году был уволен из армии и вернулся домой.

Чистейшая душа его стремилась к духовному совершенству, к единению со Христом. Ничто земное не могло его удовлетворить. В то время он сподобился Божественного откровения, приоткрывая тайну которого впоследствии говорил: "Такой свет увидишь - все забудешь".

Глинская Пустынь. Гравюра XIX векаИ вот вместе еще с одним молодым человеком Иван поехал помолиться в Глинскую пустынь, которая располагалась недалеко от их деревни. Когда они только вошли в монастырь, матушка Марфа (в народе ее звали Марфушей), прозорливая монахиня, дала Ивану бублик, а его спутнику ничего не дала, тот и не остался потом в Глинской пустыни.

После этого Иван еще несколько раз ездил на велосипеде в Глинскую пустынь. Желая всецело посвятить свою жизнь Богу, в 1954 году он оставил дом и устремился в святую обитель. Его мать потом рассказывала: "Я не хотела его отпускать. Опора-то какая он мне был. Я за ним несколько километров бежала, все кричала: "Вернись!"

Сначала Иван несколько месяцев нес в монастыре общие послушания. Затем ему дали подрясник и в 1955 году зачислили в обитель по указу.

Впоследствии, когда старца спрашивали, почему он ушел в монастырь, он отвечал: "Это Бог призывает. Не от человека зависит, влечет такая сила, что не удержишься, - она и влекла меня. Великая сила". И еще говорил: "Я в монастырь пошел не просто. Мне было особое призвание Божие". Такими были уход от мира и начало иноческого пути схиархимандрита Иоанна.

Глинская пустынь пребывала в ту пору в расцвете и давала обильные духовные плоды. В обители подвизались такие великие старцы, как схиархимандрит Андроник (Лукаш), схиархимандрит Серафим (Амелин), схиархимандрит Серафим (Романцов). Именно с ними сразу духовно сблизился молодой подвижник.

Старца-настоятеля схиархимандрита Серафима (Амелина) Иван впервые увидел, когда тот выходил из храма. Ивана подвели к нему. Отец Серафим благословил молодого подвижника и сказал: "Пусть, пусть поживет", а потом принял Ивана в братство и всегда с любовью и вниманием относился к нему.

Как протекала жизнь молодого послушника в Глинской обители? Подробности ее известны одному Богу. До нас дошли лишь отдельные эпизоды этой жизни, свидетельствующие о тяжести испытаний и жесточайшей духовной брани подвижника с силами ада, - испытаний, которые попускаются Богом только сильным духом. Вот некоторые из них.

В обители Ивана поселили в маленькой комнате, где уже жили четыре человека. Место дали на лежанке, на печке, а там в сосновых чурках было множество клопов. Иван обсыпал себя дустом, тогда они на голову нападали. Позже отца Иоанна спрашивали:

- Батюшка, как же Вы дустом не отравились?

- Господь сохранил.

- Да как же Вы этих клопов терпели?

- Я как на смерть шел. Ни клопы не страшны, ничто!

Однажды настоятель вызвал Ивана к себе. Был Петров пост. Иван очень похудел, так как строго постился. Отец Серафим дал ему полный стакан кефира и велел выпить. Иван ради послушания выпил, хотя никогда не нарушал пост. Тогда настоятель сказал: "Вот так, и не перегибай палку!"

Основным послушанием для иноков Глинской пустыни был разнообразный физический труд. Иван работал в столярной мастерской, где приходилось колоть дубовые колоды, делать бочки. Работа была настолько тяжелой, что от непомерного труда опухали мышцы. Безропотно нес это послушание молодой подвижник, несмотря на то, что тяжелый физический труд был ему противопоказан: из армии он был уволен инвалидом.

Следующий эпизод - из области духовной борьбы. Нередко, как впоследствии рассказывал старец, ночному отдыху мешали бесы, которые являлись ему. Они истязали тело подвижника: по утрам он видел свои руки в синяках. Испытаниям Иван противопоставил терпение и мужество, ревность о Боге. Он усиливал пост, с его уст не сходила Иисусова молитва, и явные бесовские приражения постепенно оставили его.

Это был избранник Божий, от рождения наделенный многими благодатными дарованиями. Старчество, как способность открывать людям волю Божию, провидеть их сокровенные мысли и чувства и вести истинным, единственно верным спасительным путем ко Христу, было даровано отцу Иоанну еще в молодости. Именно поэтому духовно опытные Глинские подвижники с первых дней поступления его в обитель стали посылать к двадцатидвухлетнему послушнику богомольцев за советом. Уже тогда к отцу Иоанну обращались и опытные священники (многие из них спрашивали о правильном прохождении молитвенного подвига).

Наставники Глинской пустыни: иеросхимонах Серафим (Романцов), схиархимандрит Серафим (Амелин), схиигумен Андроник (Лукаш)Настоятель обители схиархимандрит Серафим (Амелин), пользовавшийся огромным духовным авторитетом, против обыкновения (обычно новоначальные проходили длительный искус) сразу благословил его отвечать на многочисленные письма, поступавшие в обитель от тех, кто просил совета, духовного наставления и помощи. Сколько же человеческого горя, скорбей и недоумений принял уже тогда в свое горящее любовью к Богу и людям сердце молодой послушник! Ответы его, наполненные благодатью Святого Духа, всегда были душеспасительны.

Подписывая их, настоятель дивился его духовной мудрости, читал тем, кто был в его келии, и восклицал: "Так и надо наставлять!" Впоследствии, когда отца Иоанна спрашивали, кто говорил ему, что писать богомольцам, он отвечал: "Бог". Иван не только отвечал на письма, но полностью исполнял послушание письмоводителя. Отвечал тем, от кого обитель получала посылки, денежные переводы, записки на поминовение и т. п.

Так Иван начал свое самоотверженное служение Богу и ближним, ведя жизнь самую скромную, строгую и смиренную. Нес послушание письмописца, трудился в столярной мастерской, делал свечи, затем был заведующим аптекой и одновременно клиросным. Батюшка вспоминал: "Я на лошади в аптеку ездил в Шалыгино. Лошадь такая хорошая была". Все в монастыре его любили, никто не ругал.

Особенно близок был Иван схиархимандриту Андронику, который, впервые встретившись с ним, сказал: "Вот никогда раньше его не видел, а стал он мне самым родным человеком". Однажды в Глинской пустыни Иван тяжело заболел. Старец Андроник две ночи не отходил от его постели - так Ивану было плохо.

8 октября 1957 года накануне празднования преставления святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова (как батюшка говорил, "под Иоанна Богослова") он был пострижен в монашество с именем Иоанн в честь святого апостола. Случай для Глинской пустыни, где постригали только после многих лет искуса, необыкновенный. Батюшка рассказывал, что его и иеромонаха Зосиму (в схиме Иоанна) келейно постригал старец Андроник (уведомление епископу было послано уже после пострига).

Узы дружбы тесно связывали отца Иоанна и отца Андроника до самой кончины отца Андроника, а духовно-молитвенное общение их никогда не прекращалось.

Письма схиархимандрита Андроника к отцу Иоанну переполнены такой горячей любовью, заботой, задушевностью и уважением, что никого не могут оставить равнодушным. Вот как он обращается к отцу Иоанну: "Дорогой мой, родненький духовный сыночек", "Дорогое и родное мое чадо о Господе" - и пишет: "Я часто спрашиваю своих окружающих о Вас, ибо мне хочется лицом к лицу поговорить с Вами и насладиться нашей родственной встречей", "Вы мой родной по духу". Когда отец Андроник тяжело болел, его келейник писал отцу Иоанну: "Он ждет Вас, все вспоминает и постоянно зовет к себе". Старец схиархимандрит Андроник, характеризуя начальный период иноческой жизни своего духовного сына, говорил: "Он всех прошел", - то есть был первым среди Глинских иноков.

В послужном списке тех лет сказано: "Монах Иоанн Маслов отличается исключительным смирением и кротостью; несмотря на свою болезненность, он исполнителен в послушаниях". Так всю жизнь старец ставил во главу угла смирение, всегда во всем обвинял и укорял себя.

Впоследствии, когда отца Иоанна спрашивали: "Батюшка, кто был самый великий в Глинской пустыни?" - Он отвечал: "Великого знает Бог".

Уже в те годы проявилась тесная связь отца Иоанна с духовным миром. Настоятель схиархимандрит Серафим (Амелин) после своей блаженной кончины не раз являлся ему во сне в полном облачении и наставлял его.


К предыдущей К оглавлению К следующей

На главную Каталог